Царство Польское в политике Империи в 1863-1864 гг. (6) / О.Р.Айрапетов

Издательский дом "Регнум" готовит к изданию специальный выпуск исторического альманаха "Русский Сборник", посвящённый польскому восстанию 1863 года. Ниже в сокращённом виде публикуется статья Олега Рудольфовича Айрапетова об этом событии, которая полностью увидит свет в книге.

Часть 1: http://ostkraft.ru/ru/articles/179

Часть 2: http://ostkraft.ru/ru/articles/180

Часть 3: http://ostkraft.ru/ru/articles/181

Часть 4: http://ostkraft.ru/ru/articles/182

Часть 5: http://ostkraft.ru/ru/articles/183

Часть 6: http://ostkraft.ru/ru/articles/184

Стремясь сохранить хорошую мину при плохой игре после осенних выборов при открытии Законодательной сессии 5 ноября 1863 года Наполеон III выступил с речью, в которой он, разумеется, обратился к проблемам внешней политики. Внешнеполитическое положение Франции, по его словам, было блестящим – в Мексике и Индокитае Вторая империя шла от одного успеха к другому благодаря доблести и предприимчивости своих подданных. Император затронул и польский вопрос. Наполеон заявил о том, что положения 1815 года ушли в небытие и потребовал передать обсуждение будущего Польши международному конгрессу. «Два пути открыто стоят перед нами: один ведет к прогрессу, - говорил он, - посредством мира и примирения; другой, рано или поздно, роковым образом приводит к войне, из упрямства поддержать прошедшее, которое разрушается». Эти предложения, смешанные с угрозой, были игнорированы. Жаль, что сам оратор не следовал своим принципам, если он действительно верил в них. В 7 лет из упрямства поддержать прошедшее, которое уже разрушилось в Германии, он втянулся в войну и в сентябре 1870 г. оказался в прусском плену.

К концу 1863 г. обстановка в Царстве Польском и Западном крае стабилизировалась, сокращалось количество столкновений с мятежниками, что позволило осенью приступить к выводу гвардии. 2 ноября 1-я гвардейская пехотная дивизия и л.-гв. Драгунский полк покинули Виленское генерал-губернаторство. Их провожало письмо Муравьева, свидетельствовавшее о заслугах этих частей. К началу 1864 г. все было кончено. В феврале были разбита последняя более или менее крупная банда, ее руководитель повешен на дымящейся балке здания, которое он сам приказал поджечь. Местное дворянство – застрельщики мятежа – уже не чуралось русских офицеров и чиновников и при каждом удобном случае заявляло о своей полной лояльности и о том, что «мятеж затеяли портные и сапожники». 29 февраля 1864 года австрийские власти объявили в Галиции осадное положение. Всякая помощь повстанцам, включая косвенную, разбиралась в военном суде. Все оружие и боеприпасы подлежали немедленной сдаче, все иностранцы в течение 48 часов должны были явиться в полицию для последующей высылки за границы австрийской империи. Не явившиеся в случае поимки подлежали выдаче русским властям. Революционеры потеряли единственную территорию, которую они могли использовать в качестве базы.

Впрочем, и это самое главное, к этому времени они давно потеряли базу в Царстве Польском. Русские официальные сообщения гласили: «Мятеж, успевший распространиться в Царстве Польском, почти совершенно подавлен. Значительнейшие шайки уничтожены, мелкие партии истреблены или преследуются. Многие из главных предводителей мятежа, принимавших непосредственное участие в волнении, захвачены. Масса населения, избавленного от страшного террора, свободно вздохнула. Сельское население формирует сельские караулы. Народ посылает депутации с заявлением правительству своей преданности и с уверениями, что он ничего общего не имел с революционной партией». С 1 (13) января по 1 (13) декабря 1863 г. войска Варшавского Военного округа потеряли заболевшими 49.761 (умерло 2.010), боевые потери – 3.200 чел., включая сюда раненых 2.338 чел. (из них умерло 309). Потери мятежников оценивались приблизительно в 22 тыс. чел., в плен было взято 6.925 чел., в русские госпитали поступило 697 раненых поляков (из них умерло 51). За то же время мятежники повесили 918 чел.

В немалой степени прочному замирению способствовала проведенная в Царстве Польском реформа. В ноябре 1863 г. Николаем Милютиным был подготволен и представлен императору ее проект. 13 (25) февраля 1864 г. он был обсужден в Зимнем Дворце на заседании Особого комитета под председательством Александра II, а 19 февраля (2 марта) того же года им были подписаны указы об устройстве крестьян, сельских гмин и т.п., ставших основанием этой реформы. Крестьяне в Царстве Польском становились собственниками земли, бывшей у них в пользовании, фактически без выкупа помещикам.

Весной 1864 г., вслед за успокоением, в Петербурге вновь подняли голову сторонники «диалога» с польским дворянством, как лучшего способа закрепления за Россией Северо-Западного края. Положение Муравьева резко ухудшилось, «мавр сделал свое дело». Оппозиция ему гнездилась в самых верхах Империи. Прежде всего это был Великий Князь Константин, который открыто враждовал с Муравьевым, особенно после того, как генерал отказался лично встретить его при проезде из Варшавы в Петербург. Тот был вне себя от ярости, и даже сообщил о случившемся августейшему брату. Постоянно колебавшийся А.М. Горчаков еще в сентябре 1863 г. убеждал генерала: «Рядом с вопросом о достоинстве, от которого Его Императороское Величество не отступится, мы в наших ответах имели главным образом в виду области, вам доверенные». После того, как мятеж был подавлен, министр иностранных дел снова перешел в лагерь противников жесткой политики «рядом с вопросом о достоинстве». Вместе с Долгоруким и Валуевым на этой стезе отметился и ген.-ад. А.А. Суворов. В ноябре 1863 г. Ф.И. Тютчев написал стихи, посвященные князю Италийскому по случаю адреса, направленного в Вильно (тот заявил, что его дед никогда бы не подписал такой адрес):

«Гуманный внук воинственного деда,

Простите нам, наш симпатичный князь,

Что русского честим мы людоеда,

Мы, русские, Европы не спросясь….

Как извинить пред Вами эту смелость?

Как оправдать сочувствие к тому,

Кто отстоял и спас России целость,

Всем жертвуя народу своему.

Кто всю ответственность, весь труд и бремя

Взял на себя в отчаянной борьбе –

И бедное, замученное племя,

Воздвигнув к жизни, вынес на себе.

Кто избранный для всех крамол мишенью,

Стал и стоит, спокоен, невредим,

На зло врагам, их лжи и озлобленью.

На зло, увы! и пошлостям родным.

Так будь и нам позорною уликой

Письмо к нему от нас, его друзей!

Но нам сдается, князь, Ваш дед великой

Его скрепил бы подписью своей!»

Муравьев был абсолютно безразличен к критике, которой все больше и больше подвергала его либеральная пресса. По его словам, этими действиями она улучшала его аппетит. Не действовала на него и лесть. Великий Н.А. Некрасов написал в честь генерала стихи, которые прочел во время чествования Муравьева в апреле 1865 г. в Английском клубе Петербурга:

«Бокал заздравный поднимая,

Еще раз выпить нам пора

Здоровье миротворца края…

Так много ж лет ему… Ура!

Пускай клеймят тебя позором

Надменный Запад и враги;

Ты мощен Руси приговором,

Ее ты славу береги…»

Поэт не сумел добиться своего. Лесть была слишком очевидна. Реакция на стихи была вежливой, но весьма холодной. На вопрос, не рекомендует ли граф напечатать эти стихи, Муравьев ответил отрицательно. Дело в том, что таким путем поэт надеялся найти поддержку своего журнала «Современник» - их появление на страницах издания могло защитить его от угрозы закрытия. Но генерал не сочувствовал ни политическим взглядам Некрасова, ни позиции его журнала, в котором весьма заметную роль играли Н.А. Добролюбов и Н.Г.Чернышевский.

Самую активную и надежную поддержку в правительстве Муравьеву оказали Д.А. Милютин и А.А. Зеленой, в прессе – М.Н. Катков. 7 (19) июля издатель писал генералу: «Вы не можете сомневаться в моей живейшей готовности оказать всякую по моим силам услугу делу, которому я служу до упада сил». Не будет преувеличением утверждение, что двух этих людей объединяли не только общие идеи, но и общие враги. «Известно, - писал Муравьев, - что большая часть русской аристократии, воспитанная в идеях европейских, без чувства уважения к своей религии и своему отечеству, всегда действовала без убеждений, согласно господствующему направлению на Западе. Для них России и православной религии нет, они космополиты, бесцветные и бесчувственные для пользы государства, и первое место у них занимают их собственные выгоды и своя личность. Вот та среда главных правительственных лиц, с которою мне предстояло бороться, чтоб провести свою систему в крае».

Прямые последствия мятежа

Продолжением курса улучшения отношений с США против Великобритании стал договор о продаже Русской Америки (Аляски и Алеутских островов), заключенный 30 марта 1867 г. в Вашингтоне. Россия уступала 1519 тыс. кв. км. за 7,2 млн. долларов золотом. Удержать эти территории, на которых проживало около 10 тыс. алеутов, 40 тыс. индейцев и 600 русских (из них 200 человек гарнизона) при наличии огромной границы с британской Канадой было весьма проблематично.

Прямым следствием событий 1863 г. было и сближение России с Пруссией, министр-президент которой Отто фон Бисмарк стремился осуществить объединение Германии. Александр II, в отличие от А.М. Горчакова, разочаровался в идее русско-французского союза. С Берлином императора связывали и личные связи, его мать - императрица Александра Федоровна - была урожденной принцессой Прусской, сестрой прусского короля Вильгельма I. Сам император был убежденным сторонником союза с Пруссией. 8 (20) апреля 1862 Бисмарк, покидая пост прусского посла в России, получил прощальную аудиенцию. «Император, - сообщал он в донесении королю, - лестным образом выразив сожаление по поводу моего отозвания, дал мне, в словах, полных волнения, поручение по приезде в Берлин еще раз словесно уверить Ваше Величество, что он намерен при всех условиях крепко держаться теснейшей дружбы с Вашим Величеством и что его побуждают к тому не только узы крови и унаследованных склонностей его сердца, но и сознание, что тесный союз с Пруссией один отвечает русским интересам. Из двух стран, сказал Его Величество, ни одна не может ничего выиграть и ни к чему стремиться за счет другой, и обе взаимно связаны общей защитой одинаковых интересов от разнородных опасностей, обусловленных общим положением Европы».

Англо-австро-французский союз явно нарушал равновесие сил в Европе. Необходимость усиления Пруссии как противовеса этой комбинации понимал и Горчаков. «Мы хотим единства и силы Германии. – Говорил он в ноябре 1861 г. Бисмарку. – Они нам нужны, как основы нашей собственной политики. Наш лучший друг в Германии – Пруссия, и мы можем только радоваться, если Германия консолидирует себя под водительством Пруссии. Совершенно независимо от наших взаимных отношений оборонительная сила и благополучие Германии, которые идут рука об руку с нашими интересами, не могут получить развития иначе, как под руководством Пруссии». В последовавших войнах за объединение Германии Россия заняла позицию доброжелательного к Пруссии нейтралитета. И Крымская война, и Польский кризис демонстрировали, что Пруссия является единственным возможным партнером России, и что усиление ее влияния и удельного веса в Германии ослабляет Австрию и отнюдь не противоречит интересам Империи. Кроме того, после подавления Польского восстания наметилась активизация русской политики в Средней Азии, что в виду возможного обострения отношений с Великобританией значительно повышало ценность прусского союзника в Европе.