Царство Польское в политике Империи в 1863-1864 гг. (2) / О.Р.Айрапетов

Издательский дом "Регнум" готовит к изданию специальный выпуск исторического альманаха "Русский Сборник", посвящённый польскому восстанию 1863 года. Ниже в сокращённом виде публикуется статья Олега Рудольфовича Айрапетова об этом событии, которая полностью увидит свет в книге.

Часть 1: http://ostkraft.ru/ru/articles/179

Часть 2: http://ostkraft.ru/ru/articles/180

Часть 3: http://ostkraft.ru/ru/articles/181

Часть 4: http://ostkraft.ru/ru/articles/182

Часть 5: http://ostkraft.ru/ru/articles/183

Часть 6: http://ostkraft.ru/ru/articles/184

27 мая (9 июня) 1862 г. Наместником был назначен Великий Князь Константин Николаевич, первоначально планировавший продолжить успокоение края путем уступок и установления сотрудничества с местным дворянством. Ближайшим сотрудником Великого Князя и вице-председателем Государственного совета Царства Польского стал именно Велепольский. Лидерс в ознаменование заслуг по службе в Варшаве был произведен в графское достоинство. До приезда нового Наместника он должен был оставаться в должности. Полномочия Наместника были весьма велики. Он был носителем высшей гражданской и военной власти, ему подчинялись все, включая лиц Императорской фамилии, приказания должны были выполняться, как высочайшие повеления. Помощник Наместника по военной части – командующий войсками в Царстве Польском – получал права командира отдельного корпуса. Велепольский начал очищать государственный аппарат русских чиновников, заменяя их польскими. Маркиз надеялся «достигнуть автономии Польши силою ее перерожденного дворянства». К этому необходимо добавить – при поддержке либеральной части русских правительственных верхов.

Вслед за своим назначением Константин Николаевич обратился к жителям Царства Польского с воззванием. В обращении, кроме перечисления реформ, были следующие слова: «Поляки, важные обстоятельства настоящей минуты побуждают меня обратиться к вам еще раз со словами порядка и рассудка. Учреждения, всемилостивейшее дарованные Государем Императором и Царем Царству Польскому служат ручательством интересов вашего края, самых дорогих интересов ваших сердец, религии и народности. Государю Императору угодно, чтобы эти учреждения были введены в действие в возможной скорости и со всею искренностью. Дабы осуществить это, явите единодушное желание сохранить порядок и спокойствие и остерегайтесь беспорядков, которых не потерпит правительство, - ибо каждое правительство обязано их сдерживать». Как вскоре выяснилось – все эти слова были потрачены напрасно. «Великодушный русский царь, - отмечал фон Верди дю Вернуа, - тщетно предпринимал меры, имевшие способствовать свободному развитию страны, тщетно обещались еще более широкие реформы в будущем – все эти благожелательные намерения Александра II разлетелись в дым среди бушевавших в Польше страстей, раздуваемых фанатизмом политических агитаторов».

20 июня (2 июля) Великий Князь прибыл в Варшаву и провел ряд встреч с представителями общественности. Он был весьма доволен результатами. В первый день многим перспективы новой политики все еще казались безоблачными. Однако ожидания и расчеты на деле оказались иллюзиями. Дворянство почти единодушно выступило против Велепольского и его программы. Уже 21 июня (3 июля) последовало покушение на жизнь Константина Николаевича, он чудом остался жив. Вслед за этим был ранен граф Лидерс. Генерал имел обыкновение гулять один, полицейская охрана следовала на большом удалении, и в результате ему выстрелили в спину. После неудавшегося покушения революционеры готовились отравить Лидерса, но этот план также сорвался. Итак, слова воззвания Константина Николаевича не привели к желаемому успокоению. Наоборот, в городе начались массовые демонстрации, приобретавшие все более и более ожесточенный характер. Окончились они стычками с войсками, которые вынуждены были стрелять в агрессивную толпу. «Мы, т.е. общество, - вспоминал один из организаторов демонстраций Оскар Авейде, - во все это время делали манифестации, доходя просто до сумасшествия».

Сторонники революции уже в феврале 1862 г. приступили к созданию параллельной администрации. Самое активное содействие заговорщикам оказали представители католической и униатской церкви. Царство Польское было разделено на 8 воеводств (9-м стала Варшава), делившихся на 39 округов. Везде выбирались руководители, ответственные за подготовку восстания и сбор средств – каждое воеводство должно было собрать по 15 тыс. руб. серебром в год, которые поступали в распоряжении центрального органа – Дирекции. Из собранных средств 30 тыс. руб. было направлено Чарторыйскому «на прессу и дипломатию», 15 тыс. рублей было израсходовано на военную школу, остальные средства пошли на организационные нужды – закупку оружия и т.п. К концу 1862 г. было закуплено 4 тыс. карабинов, и заказано такое же их количество, ввезено множество револьверов, боеприпасов и холодного оружия.

6 (18) июля была упразднена 1-я армия – своеобразный символ николаевского прошлого. Ее корпуса вошли во вновь образованные Варшавский, Виленский и Киевский Военные округа. Там временем в Царстве Польском продолжались покушения на жизнь русских военных и чиновников. 26 июля (7 августа) состоялось покушение на Велепольского. Его реформы еще и не начали осуществляться, а маркизу уже пришлось ездить по городу под охраной жандармов. После казни покушавшегося города Царства демонстративно погрузились в траур. Русские власти тем временем продолжали колебаться между репрессиями и уступками. Поначалу определенные надежды вызывал режим военного положения – в Варшаве проводились аресты, днем и ночью в город выходили смешанные патрули – несколько пехотинцев, кавалерист и местный полицейский. Ничего не помогало. На улицах города по прежнему собирались толпы с пением революционных песен, которые вели себя демонстративно вызывающе по отношению к военным.

Пример Велепольского вдохновил дворянство Западного и Юго-Западного края следовать за ним и добиваться своих целей под прикрытием обеспечения лояльности и спокойствия земель. В конце августа 1862 г. в Варшаве был собран съезд дворянства Царства, формально собранный под предлогом составления адреса с порицанием действия революционеров. 30 августа (11 сентября) съезд действительно составил адрес на имя графа А.Замойского, который тот должен был передать Наместнику. Ссылаясь, разумеется, на необходимость поддержания мира и спокойствия, на то, что никакие суды и военное положение не остановят стремление Польши к независимости, адрес высказывал требования «польского народа» - восстановление конституции 1815 г. и присоединение к Царству западных и юго-западных губерний России. Адрес не был принят, но все же он не остался без последствий.

Последовала немедленная и явно хорошо организованная реакция «общественности». В сентябре 1862 дворянское собрание Подольской губернии приступило к составлению адреса о присоединении губернии к Царству Польскому, так как это «есть выражение одного, всеобъемлющего желания края». В губернии проживал 1 620 тыс. чел., из них только 194 тыс. поляков и 200 тыс. евреев. Реакция властей и общественности была очень острой. Собрание было распущено и назначены новые выборы. В ноябре того же года с таким же адресом попытались выступить и дворяне Минской губернии. Проект был остановлен после предупреждения губернатора о незаконности и преступности подобного рода инициатив. Замойский был вызван для объяснений в Петербург. На аудиенции у императора он потребовал восстановления автономии Польши в границах 1772 г. О растерянности русской власти можно судить по тому, что графу после этого демарша было предложено дать письменное признание в незаконности действий, вслед за чем ему приказали покинуть пределы Империи, и он отправился в Париж, где примкнул к партии «отеля Ламбер».

27 августа (8 сентября) 1863 г. Константин Николаевич снял военное положение с Радомской губернии. Еще в марте, вслед за принятием программы Велепольского, было принято еще одно важное решение. Военный министр отмечал: «Не доставало только особого войска польского; но и в этом отношении сделан был первый шаг: решено было переместить в Варшаву те гвардейские полки, которые по своим названиям и мундирам, напоминали прежние полки польской армии времен Великого Князя Константина Павловича; именно – 3-ю гвардейскую пехотную дивизию и два кавалерийских полка: лейб-гвардии Уланский Его Высочества и Гродненский гусарский». Так как решение было принято почти сразу же после покушения на Великого Князя, эти части должны были стать и его надежной опорой и охраной. 19 сентября (1 октября) ожидалось прибытие гвардии в Варшаву. Одновременно планировалось открытие учебных заведений и Государственного совета. 21-24 сентября (3-5 октября) в Варшаву стали приходить эшелоны с гвардейской пехотой. Прибытие таких сил, очевидно, добавило уверенности Наместнику.

28 сентября (10 октября) военное положение было снято с Люблинской и Августовской губерний. Исключение составили города Люблин, Седлец и Сувалки. Основными центрами революционной активности были именно города. Это сразу же почувствовали в Варшаве гвардейцы. Они попали в напряженную и весьма враждебную обстановку. Манифестации по-прежнему продолжались. Обычно все происходило по следующему шаблону: при появлении толпы вызывался караул пехоты с сотней или полусотней казаков, которые перекрывали движение. После этого к месту прибыли командир полка и бургомистр, которые уговаривали собравшихся разойтись. Бургомистр читал объявление о военном положении, барабанщики два раза били «дробь». Все это время в солдат и офицеров летели камни, щебень и оскорбления. После третьей «дроби» войска имели право открыть огонь, и тут толпа расходилась. Отсутствие ясной и последовательной политической линии в действиях Наместника становилось все более и более неуместным.

После войны рекрутских наборов ни в Империи вообще, ни в Царстве Польском в частности не проводилось. В связи с коронацией императора Манифестом 26 августа (7 сентября) 1856 года они были отменены на 3 года. Отменялись даже ежемесячные призывы нижних чинов, отправленных в бессрочный отпуск после выслуги 15 и более лет. Отмена действовала еще несколько лет после 1859 г. В 1861 г. по ходатайству Наместника польским губерниям была списана рекрутская недоимка в 62 700 чел. Призыв временно-отпускных в том же году прошел без каких-либо осложнений, число не явившихся по 32 европейским губерниям и Царству Польскому составило 364 чел. из 45 090 (из них из русской Польше – 7005 чел.). Льготы не могли действовать вечно.

Уже в марте 1862 г. было сделано официальное заявление: «По окончанию последней войны и по заключению мира, армии наши были приведены в мирное положение, и потому огромная масса людей была уволена во временные отпуски, нижние чины, едва прослужившие год, возвратились обратно к своим семействам. Это дало возможность в последующие годы пополнять убыль в армии не рекрутами, а отпускными нижними чинами, что, в свою очередь позволило отдалить срок рекрутских наборов. Согласно тому, что в Высочайшем Манифесте 26 августа 1856 года было объявлено между прочим, что рекрутский набор не будет производиться в течение трех лет. Срок этот был продолжен, вследствие различных сокращений в наших войсках, так что в течение 6 лет вовсе не было наборов. Но в настоящее время запас нижних чинов, вследствие сокращения срока службы, выхода в отставку значительного числа их, дошел до такой числительности, что если не принять своевременных мер к новому комплектованию армии, то, в случае войны, можно встретить недостаток в необходимом резерве, надлежащее образование которого должно составлять одну из важнейших забот правительства, в мирное время. Вследствие того, делается необходимым рекрутский набор, и следует ожидать, что правительство приступит к этой мере в нынешнем же году».

1 (13) сентября был подписан Манифест «О произведении в 1863 году рекрутского набора с обеих полос Империи». Он определял время и порядок набора – по 5 чел. с 1 тыс. душ с 15 (27) января по 15 (27) февраля 1863 г. Манифест был опубликован 5 (17) сентября. В Империи набор начинался 1 (14) ноября. После реформы 1861 г. от него не ждали проблем. «При нынешнем Государе, - гласил орган Военного министерства, - как известно, вовсе не было еще рекрутских наборов, а потому и надобно полагать, что настоящий первый набор, о котором объявлено в Высочайшем Манифесте, будет совершенно отличаться от всех прежних. Этот первый набор застал Россию уже в совершенно ином положении, далеко не прежнюю и во многом изменившуюся».

Время проведения набора в Царстве Польском должно было быть указано позднее. 23 декабря (4 января) Наместник и Велепольский решили провести его со 2 на 3 января. 28 декабря (9 января) эта дата была подтверждена военной конференцией Варшавского округа. «Дай Бог, чтобы благополучно обошлось и без крови». - Отметил в своем дневнике Великий Князь. Опасения были не напрасны. Поскольку обстановка в Польше к концу 1862 г. была уже явно взрывоопасной, то по предложению Велепольского было принято решение провести набор в весьма специфической манере. До этого наборы в Царстве Польском до 1856 г. проводились на основании закона от 5 (17) октября 1816 г., который допускал значительные поблажки для местного населения.

Рекрутский набор охватывал христиан и мусульман от 20 до 30 лет и евреев от 18 до 25 лет. При этом от повинности постоянно освобождались все дворяне Царства Польского, российские дворяне, духовенство всех христианских вероисповеданий, иностранцы и их дети, натурализованные или нет, меннониты, моравские братья, крещеные евреи. Временное освобождение получали чиновники, органисты римско-католической церкви и певчие евангелистической (если они занимали должность не менее 2 лет), раввины, признанные в этом звании правительством, воспитанники еврейских школ, евреи-земледельцы, единственный сын в семействе или последний сын, проживающий при родителях, внук, признанный дедом или бабушкой, если они лишились детей, вдовцы, имеющие малолетних детей, лица, состоящие опекунами или попечителями. Очевидно, условия разверстки были весьма мягкими.

3 (15) марта 1859 г. был обнародован новый закон, жестко регулировавший возможность освобождения от службы. От набора освобождались и русские дворяне, чиновники, преподаватели высших и средних учебных заведений, лица, получившие в средних и высших учебных заведениях ученую степень, позволявшую получить классный чин при поступление на службу и поступившие в нее, служащие Варшаво-Венской и Варшаво-Бромбергской железных дорог и горнозаводских учреждений, почтальоны, студенты высших и средних учебных заведений (Царства и Империи - на время обучения) и т.п. Унифицировался призывной возраст – от 18 до 30 лет для лиц всех конфессий. Поскольку количество лиц, подпадавших под действие набора, превышало потребность армии, вводилась жеребьевка кандидатов. Вытянувший жребий мог заплатить 400 руб. серебром или представить замену по соглашению. Итак, новый закон расширял категории льготников и вводил жеребьевку – на практике призывался 1 из 6 кандидатов. Закон не реализовывался на практике вплоть до начала 1863 г. ввиду отсутствия призывов.

Восстание 1863-1864 гг. и его ближайшие последствия

Руководители заговора планировали одновременное нападение на крепости и гарнизоны, для чего планировали начать организованный сбор людей с 3 (15) января 1863 г. Рекрутский набор, который ожидался 13 (25) января, а начался 3 (15) января, нарушил эти планы. С губерний царства предполагалось собрать 8 тыс. чел. Еще в сентябре 1861 г. Ламберт просил императора разрешить отдавать подозрительных лиц в солдаты в счет будущего рекрутского набора, а негодных к службе – ссылать на жительство в отдаленные губернии. Теперь, по предложению Велепольского, набор решили провести по старому закону, что позволяло ввести вместо жеребьевки списки и изъять из края нелояльный элемент. Эта мера, незаконная и непопулярная, лишь ускорила давно готовившиеся выступление и послужила формальной причиной для начала восстания. Списки неблагонадежных были поручены полиции, целиком состоявшей из поляков, и эта секретная мера сразу же стала широко известной. В конце 1862 - начале 1863 гг. значительная часть молодежи призывного возраста начала покидать города русской Польши и скапливаться в близлежащих лесах. В целом набор был более тяжелым для городского, чем для крестьянского населения. Изъятию молодежи способствовала и особая льгота – призыву подлежали только холостяки.

Обстановка в Царстве накалялась с каждым днем. Бургомистры, уездные начальники, войты гмин стали получать письма от революционного подполья с призывами не оказывать поддержки набору. Наместник распорядился игнорировать их. Войска были разведены на зимние квартиры – примерно по 8-10 солдат на деревню, при ротных дворах оставалось небольшое количество нижних чинов. В основном это были мастеровые. 4 (16) декабря военное положение было временно снято по всей территории Царства. Это было удивительное легкомыслие. В какой-то степени оно объяснялось влиянием Велепольского, который убеждал не обижать поляков недоверием. Великий Князь пытался демонстрировать спокойствие и уверенность. 1 (13) января он собрал пышный новогодний прием в королевском дворце – присутствовало духовенство всех конфессий, сенаторы, члены Государственного совета, представители городов и уездов.

2 (15) января в Варшаве началась «бранка» - так там называли набор. Выглядело это следующим образом: заранее были составлены списки и адреса конскриптов, набор проводила полиция при участии армии. Город был разделен на участки, и, поскольку комендантский час начинался в 23.00, набор проводили приблизительно в полночь. Полицейские вместе с солдатами входили в квартиры, будили конскриптов и вели их в полицейские участки, а оттуда партиями по 60-100 чел. под конвоем воинской команды во главе с офицером – в цитадель. Сопротивления не было, только толпы родственников сопровождали конвоируемых до эспланады цитадели, далее следовать не разрешалось. В крепости набранных вновь разбивали на партии, для отправки по железной дороге в Петербург. Город был тих и безмолвен. Казалось, все было спокойно, однако к вечеру всем стало ясно – набор сорван. Власти при отчете явно пытались выдать желаемое за действительное. Несмотря на очевидное сопротивление «партии беспорядка», они заявили о том, что 3 (15) января рекрутский набор был удачно проведен в Варшаве.

По данным Наместника, представленным императору, первые сутки набора дали около 1800 конскриптов, к концу января их было собрано более 2400. Разумеется, не все представленные кандидаты годились для службы в армии. Опубликованные официальные данные дали не столь радужную картину. К концу января рекрутскому присутствию было представлено только 1657 чел., из которых принято в рекруты всего 559 и оставлено в резерве 149 чел. Впрочем, в любом случае набор был сорван. С октября 1862 г. был замечен резкий рост польской революционной пропаганды. По линии железной дороги она стала проникать в Белосток и Гродно. В начале 1863 года наступило затишье. Не было ни выступлений, ни беспорядков.

В это же время, совершенно не скрываясь, масса польской молодежи начала покидать города, уходя в лес. Подготовка к выступлению велась столь активно, что ее невозможно было не заметить. Местная полиция, состоявшая из поляков, не обращала на это внимания. Вскоре появились слухи о скором выступлении поляков – русские власти получали информацию от местных евреев, но не обращали на нее должного внимания. Русское чиновничество и военные уже привыкли к постоянным проявлениям недовольства и не ждали чего-то особенного. Между тем уже 5 (17) января произошли первые стычки с войсками – отряды повстанцев нападали на небольшие конвои с целью освобождения рекрутов. Это вызвало в окружении Наместника и Велепольского явное уныние – они поняли, что поторопились отчитаться об успехах.

В полночь с 10 (22) на 11 (23) января 1863 г. на русские гарнизоны в Царстве Польском были совершены одновременные нападения. 12 (24) января Константин Николаевич доложил о случившемся императору первые данные о потерях – 30 убитых и в примерно 3 раза боле раненых: «Сделал распоряжение об общем сосредоточении войск. Все Царство объявил на военном положении». Правильнее было бы назвать этот акт восстановлением военного положения в русской Польше. В тот же день был получен ответ Александра II: «Надеюсь на самые энергические меры с твоей стороны и на немедленное наказание виновных. Объявление всего Царства на военном положении одобряю».

Официальное сообщение гласило: «Революционная партия решилась произвести варфоломеевскую резню в ночь с 10 (22) на 11 (23) января. В полночь, одновременно, были произведены во всех губерниях нападения на разные города и военные отряды, расположенные в деревнях и местечках. Нападая врасплох на спящих солдат, бунтовщики резали их в постели. В деревне, около Седлеца, где солдаты мужественно защищались в занимаемом ими доме, мятежники произвели в доме пожар и сожгли живыми храбрых защитников. Эти свирепства были повсюду тотчас же подавлены войсками, которые нанесли весьма значительный урон бунтовщикам, отраженным на всех пунктах. Во всем царстве объявлено военное положение».

13 (25) января император выступил в Михайловском Манеже в Петербурге перед л.-гв. Измайловским полком, сообщив его офицерам и солдатам о случившемся. Александр II особо отметил: «Но и после сих новых злодейств, я не хочу обвинять в том весь народ польский, но вижу во всех этих грустных событиях работу революционной партии, стремящейся повсюду к ниспровержению законного порядка. Мне известно, что партия эта рассчитывает и на изменников в рядах наших; но они не поколеблят веру мою в преданность своему долгу верной и славной моей армии». «При нападении мятежнических шаек, в ночь с 10 на 11 число сего месяца, - гласил приказ Наместника №17 от 17 (29) января 1863 г. – в разных пунктах Царства Польского на квартиры отдельно расположенных небольших частей, все воинские чины командуемых мною войск, при отражении сего нападения, в темную ночь, исполняли свои обязанности с мужеством, самоотверженностью и непоколебимою стойкостью».

Стоявшие на квартирах, рассредоточенные части действительно должны были стать легкой мишенью для вооружённых толп. Однако они оказали серьезное сопротивление. На окраине Плоцка в казарме находилось 12 казаков, половина из которых - больные. Фактически это был госпиталь. Толпа из приблизительно 300 мятежников попыталась сжечь его, на наткнулась на меткие выстрелы. Казаки отбивались, пока на помощь не подоспела пехота. В местечке Юзефов Люблинской губернии 15 казаков 10-го Донского полка в течение 3 часов отбивались от нападения толпы в 500 чел, потеряв при этом 3 человек убитыми и 3 – ранеными. Особенно тяжело пришлось пленным – над ними зверски издевались и убивали. Пленному барабанщику 6-го пехотного Либавского полка нанесли перед смертью 18 ран, отрезали нос, язык и детородный член. Покалечены были и два других солдата этого полка, попавших в руки мятежников. Кроме войск, они нападали и на православные монастыри, подвергая их грабежу, а насельников – издевательствам.

Всего было 25-26 нападений на войска. Большого успеха повстанцы не имели нигде. В результате атак был убит 1 полковник и 28 солдат, тяжело ранены 1 генерал, 1 подполковник, 1 младший офицер и 6 солдат, легкие ранения получили 4 младших офицера и 50 солдат. 92 солдата пропали без вести, мятежники захватили 67 ружей и 2 ранца, оставив в руках солдат 12 убитых, 14 раненых и 242 пленных. Всего же в Варшавском и Виленском Военном округах за январь 1863 г. было убито 54, за февраль – 19 русских солдат и офицеров, умерло от болезней и ран 145 и 136 чел., бежало – 28 и 24 чел. Общие потери вместе с пропавшими за это время составили 406 чел., а вместе без с вести пропавшими или попавшими в плен (23 чел. за январь) – 429 чел. Соотношение убитых к строевым равнялось 1 на 1885 чел., умерших – 2,05 на 1 тыс. (за тот же период 1862 г. – 2,13 на 1 тыс. чел.). Абсолютное число заболевших при этом выросло – 4.532 чел. за янв.-февр. 1863 г. против 1.879 чел. за тот же период 1862 г. Подобный рост легко объясняется увеличением состава округа и активными действиями зимой.

В первой статье о мятеже М.Н. Катков пророчески предупреждал: «Итак кровь опять льется в семейном споре двух братских племен, соединенных под одним скипетром. Наши войска, отдельно расположенные, были повсюду в Царстве атакованы. Их пытались сперва совратить с пути долга, побудить к нарушению присяги; но эти попытки не удались, несмотря на уверение наших заграничных патриотов, и теперь русских солдат убивают в домах, по одиночке. Это безумие объясняется лишь совершенным неведением относительно расположения умов в России. Если бы польские демагоги знали чувствования русского народа, они не дерзнули бы умерщвлять наших солдат, исполнявших свой долг; они не навлекли бы на свою страну неизбежных последствий злодейского пролития братской крови. Польская агитация была в России причиной многих несчастий; она может и у нас считать свои жертвы. Всюду старалась она сеять бессмысленное и бесцельное раздражение и искажать народное чувство. Теперешний взрыв будет иметь для нас последствия грозы, очищающей атмосферу».

Агитация среди русских войск в Польше действительно велась весьма активно. Распространялись самые разные обращения: в октябре 1861 г. - «Прокламация к солдатам», в которой утверждалось: «А чего хочет поляк? Воли! А чего хочет мужик? Воли. Стало они хотят одного и то же – воли. И за что их бить? Неужто нам помнить, что 250 лет тому назад поляки ходили на Россию и чрез 250 лет всё им мстить? Да такого глупого человека, который бы в самом деле хотел мстить за то, что было 250 лет назад, у нас в народе и не сыщешь». Таких людей действительно не было. Очевидно, поэтому солдат уговаривали не соблюдать присягу и не слушать офицеров. В мае 1862 г. появилась прокламация «Русским войскам в Польше»: «Братья! Время восстания Польши приближается; вас сегодня хотят сделать палачами поляков. Но не будьте ими: если вы и победите поляков, ваши победы покроют вас позором, вам придется краснеть вашей храбрости».

В июне 1862 г. появилось воззвание «Русские офицеры солдатам русских войск в Польше». На этот раз солдат призывали не выполнять присягу уже от лица офицеров, и, после восстания поляков, составить «вольные дружины» и поспешить «в Россию на помощь нашим…» В сентябре того же года анонимные «русские офицеры» обратились к Наместнику через «Колокол». Адрес содержал знакомые утверждения о том, что войска не хотят быть палачами, что обязательно скажется в случае восстания. «Оно не только не остановит поляков, но пристанет к ним, и может быть, никакая сила не удержит его. Офицеры удержать его не в силах и не захотят». Единственным спасением было дать Польше «свободно учредиться по понятиям и желаниям польского народа», «иначе грозит беда неминуемая». Очевидно, авторы этих агиток в какой-то момент сами поверили в правдивость собственных призывов.

На самом деле это была ложь. Солдаты были чрезвычайно сильно утомлены как издевательствами со стороны поляков, так и приказами проявлять терпение. Они рвались в бой. Русские войска не стыдились своей храбрости. Они проявили ее не только в неудавшуюся полякам «Варфоломеевскую ночь», участия в которой, кстати, повстанцы не стеснялись. 14 (26) августа 1863 г. разъезд из 25 линейцев и 12 донцов под командой войскового старшины и 4 гусарских офицеров в течение 3 часов отбивался от отряда из 1000 конных и 400 косинеров. Бой 1 против 40 закончился, когда в строю осталось только 7 человек. 15 тяжело- и 4 легкораненых через три дня были освобождены своими. Призывы не мстить братьям после победы над ними ложились на добрую почву. Русские войска так и действовали. В характерной для себя манере они нашли в себе силы увидеть грань между правым и виноватым. Это сказалось и на отношении к пленным – задержанных крестьян, силой уведенных в отряды повстанцев, отпускали домой.

Поначалу руководство в повстанческих отрядах захватили выпускники школы в Кунео или люди без военного опыта – ксендзы, семинаристы, помещики и т.п. Они пытались организовать свои действия по образцу регулярной армии – сочетая огонь и удар линии пехоты. Не имея ни должного количества оружия и подготовленных кадров, ни времени для обучения своих отрядов и их спайки, они терпели поражение за поражением. Первые же столкновения показали эту закономерность. Один из корреспондентов «Русского инвалида» писал: «Вот как обыкновенно происходит дело: отряд войска встречает инсургентов, положим, от 300 до 500 человек, как это по большей части случалось; численность войск гораздо меньше; отряд обыкновенно состоит из одной или двух рот пехоты и 15-20 казаков. Разумеется, здесь не говорится о тех, впрочем, весьма редких, случаях, когда посылались и более значительные отряды против многочисленных шаек инсургентов. У инсургентов едва 1/10 часть вооружена ружьями, и то охотничьими, которые несут не далее 200 шагов; эта часть выстраивается впереди, сзади их стоят вооруженные косами, а за ними – просто палками и дубинами. Вооруженные огнестрельным оружием начинают перестрелку, но выстрелы цепи, вооруженной штуцерами и открывающей огонь на 600 и 800 шагов, перебьют всех, не допустив их и на расстояние даже 600 шагов; следовательно, первая линия инсургентов будет уничтожена прежде, чем огонь ее может причинить какой-либо вред войску».

В случае, если по повстанцам действовала артиллерия, все заканчивалось гораздо быстрее. Из такой ситуации могла выйти только хорошо обученная регулярная армия, но не добровольцы. Неся значительные потери, они быстро разбегались, преследуемые пехотой и кавалерией. Исключением были редкие случаи, когда численный перевес позволял преодолевать огонь русских стрелков. Однако и наше командование совершило ряд непростительных ошибок – поначалу оно удовлетворялось достигнутыми результатами, и не преследовало противника до его полного уничтожения. Войска после быстрых успехов возвращались назад, а «недорубленный лес» вырастал через несколько дней вновь. Поначалу недостатки компенсировались распространением слухов об успехах – о разгроме русских отрядов, захваченных пушках и тому подобной несуразице, которой с явным удовольствием верили в Европе.

Реальными успехами поляков были действия на коммуникациях - нападения на железную дорогу и уничтожение телеграфных линий. Для конвоирования поездов русское командование вынуждено было выделять команды гвардейской пехоты по 40-60 чел. В начале мятежа была допущена большая ошибка, свидетельствующая о растерянности в Варшаве – был отдан приказ оттянуть пограничную стражу поближе к крупным гарнизонам. Это привело к захвату ряда пограничных местечек, кроме того, значительная часть границы оказалась на время открытой. Постепенно поляки начали переходить к методам партизанской войны и использовать тактику «бей и беги». Повстанцы передвигались на подводах, терроризировали крестьянское население, расправлялись с представителями власти на местах, атаковали войска только в случае абсолютного превосходства в силах, устраивали засады на лесных дорогах, иногда – вполне удачные.

Так началась самая сложная фаза умиротворения, особенно в лесных районах Царства Польского и на границе с Австрией. Даже для отборных кавалерийских частей это была самая тяжелая форма борьбы. Ее судьба не могла быть быстро решена исколючительно военными методами. Для успеха партизанской войны решающее значение имела поддержка местного населения, и, прежде всего - крестьян. Руководители восстания призвали к восстановлению границ 1772 г. Эта мечта никогда не покидала головы поляков. Расхождения лежали только в методе. Просто «умеренная» партия надеялась добиться этой цели шантажом, а радикальная – оружием.

И социальная, и национальная структура Западного края была чрезвычайно сложной. В Виленской, Ковенской и Гродненской губерниях проживало 2,7 млн. чел., из них 1,185 млн. литовцев (44%), 0,95 млн. русских (по современной классификации – белорусов, 35,2%), 0,275 млн. евреев (10,2%), 0,22 млн. поляков (8,1%) и 0,07 млн. прочих (2,5%).  Самыми распространенными категориями «прочих» были татары, немцы и латыши. Это население распределялось по трем губерниям следующим образом:

Таким образом, Ковенская губерния была преимущественно литовской, Гродненская – преимущественно белорусской, Виленская – контактной зоной двух народов с преимущественным белорусским населением в районе Вильно. Еврейское население было преимущественно городским, поляки в основном были представлены привилегированным дворянским сословием. Находясь в абсолютном меньшинстве, они составляли тем не менее 85% помещиков Виленской, 95% Гродненской, 78% Ковенской и 94% Минской губернии. Между тем, дворянство оставалось наиболее прочной социальной опорой мятежа, планируя, в случае его удачи, присоединить эти территории к Польше. Особенно активно еще с осени 1862 г. было минское дворянство, однако большая часть губернии была православной, что в конечном итоге и определило крах мятежников и их надежд присоединиться к Польше. На взгляды и настроения большинства у боровшихся под лозунгом «за нашу и вашу свободу» не принято было обращать особого внимания.

Даже у самых левых представителей движения прочно установился взгляд на белорусские и литовские губернии, как на польское достояние и объект польского культуркампфа. «Что такое Западный край? – писал Сераковский - Высший и средний класс в нем представляют поляки или, говоря точнее, литовцы и русины, принявшие добровольно польский язык, польские стремления, одним словом, польскую цивилизацию. Все, что думает об общественных делах, все, что читает и пишет в Западном крае - все это совершенно польское». И, хотя соотношение представителей высшего и среднего класса в крае, по мнению Сераковского, к остальным было 1 к 10, это было самое лучшее – даже все разбогатевшие крестьяне и ремесленники стремились полонизироваться. Вытравить польское влияние из края, считал польский революционер, невозможно, разве только «…попытаться возбудить резню, jaquerie, попытаться – нельзя ли крестьян, вышедших из крепостной зависимости, поднять против высших и средних классов».

Намек Сераковского был прозрачен. 21 февраля 1846 г. в Кракове началось польское восстание, лидеры которого провозгласили окончательной целью своего движения восстановление Польши в границах 1772 г., а ближайшей - распространение восстания на австрийскую провинцию Восточная Галиция с центром в Лемберге (совр. Львов, Украина), которую они хотели сделать основной базой. Австрийские власти весьма опасались волнений в Галиции, где значительное и влиятельное положение занимало польское дворянство. Не будучи уверенными в том, что им удастся справиться с восстанием, если оно начнется, австрийцы решили использовать сословно-конфессиональные противоречия, существовавшие в провинции. Крестьянство, преимущественно русинское, православное или униатское, было фактически натравлено на польское и католическое дворянство. В Восточной Галиции начались аграрные беспорядки с четко выраженной этно-конфессиональной направленностью. «Хлопы» уничтожали «панов», которые бежали от своих крестьян не только в Краков, но и на русскую территорию, под защиту императорской русской власти. Под влиянием этих событий в ряде пограничных русских губерниях также возникло недовольство крепостных своими помещиками, тем более что и здесь они были представлены в основном поляками. Правда, в России до резни шляхты дело не дошло, т.к. правительство пресекло это движение в зародыше.