Слово украина / Украина в письменности XV–XVIII вв. / В. А. Антонов

Очерк. Полный текст: https://ostkraft.ru/ru/books/66 

В. Н. Татищев в своем главном труде заметил: «естьли бы кто хотел в Руской Истории толковать, что значит Новогородцы, Поморие или Украйна, то б было излишнее, для того, что и младенцы оныя знаменованиа знают». Таким замечанием наш «последний летописец» хотел указать на очевидность для его современников смысла «оных знаменований» и их относительное значение как имен собственных. И действительно, сам он прилагал слово Украйна к различным местностям: в  1714  г. «едучи я  из  Германии через Польшу в  Украине заехал в Лубны»; «Иоанн вторый и Грозный… в Украине по Донцу и другим рекам Белгород и другие построил»; «Мартиниере равномерно погрешил, сказуя Авхет в Украине Руской».

Однако то, что младенцы XVIII в. «знали» о слове «Украина», их многие потомки из XX–XXI вв. явно предали забвению. В самом деле, достаточно сравнить содержание источников по  истории юго-западной России, особенно XVII–XVIII  вв., с  сопутствующими им комментариями издателей и с самими названиями публикаций, чтобы это обнаружилось во всей своей исторической неадекватности. То же наблюдается в публикациях свидетельств иностранцев о юго-западной России и в историографии. Сочинений такого рода, вольно или невольно искажающих историю России и понятие о ее пределах, за последние более чем сто лет издано немереное число. Из недавних изданий отметим книгу «История Украины», вышедшую в  петербургском издательстве «Алетейя». В  этом произведении, авторов которого, согласно «Введению», «отличает, прежде всего, приверженность к  академическому подходу», особенно выделяются своим исторически неадекватным украинством главы, написанные «профессором Института истории Санкт-Петербургского государственного университета» Т. Г. Таировой-Яковлевой. Например, из ее сочинения «студенты вузов» и «широкий круг читателей» могут узнать о таких «научных» открытиях про «судьбу Украины»: «После 1569  года… Украина… делилась на  шесть воеводств: Руськое, Подольское, Брацлавское, Волынское, Киевское и Черниговское» (с. 100–101); «Многие принципы “шляхетской республики” были впоследствии использованы при создании модели казацкого государства Украинского Гетманства» (с. 102); «Авторами гетманства были, прежде всего, Б. Хмельницкий и И. Выговский — православные украинские шляхтичи, получившие хорошее образование и  воспитание на  ценностях шляхетской республики» (с. 156); «Безусловно, гетман и старшина признавали вассалитет царя» (с. 166); «Русско-польская война… имела и серьезные культурные последствия. Алексей Михайлович был сильно удивлен, встретившись с  представителями западной культуры», т. е. жителями «Украины» (с. 168); «Развитие Новороссии и вторая успешная русско-турецкая война поставили точку на автономии Украины» (с. 228)» и т. д.: плетение словес всё в таком «академическом стиле».

Особенностью подобного рода «исторического» творчества является частое забвение имен русь/Русь, или руский/росийский народ, Руская земля, или Росия, Малая Росия (Малоросия), росияне и малоросияне, руский язык, представленных обильно в памятниках русской письменности, и соответствующих им слов в многочисленных иноязычных источниках. Взамен того находим в сочинениях украинистов и украинствующих написание значительно реже упоминаемых источниками слов украина/Украина и украинский или редко встречаемых в актах и повествованиях имен украинец и украинцы. При этом смысл этих «украинских» слов в письменности XV–XVIII  вв., по  обыкновению, украинистами или не учитывается в силу традиции их употребления, или намеренно искажается. И более того, под Россией и русскими подразумеваются только жители Московского Государства («Русского государства»), которые противопоставляются жителям «Украины», прежде всего «днепровским», иначе «украинским», казакам. Вместе с тем вопрос о смысле имени украина/Украина был поставлен еще киевским историком А. В. Стороженко в связи с событиями на  юго-западе России в  1917–1918  гг., ознаменовавшимися объявлением «Украины» не  Россией. И  в  дальнейшем неоднократно этот вопрос поднимался в историографии, недавно, в частности, Ф. А. Гайдой, который указал на многочисленные украины и на «пограничный» смысл слова украинцы. При этом надо отметить, что о различных русских украинах как о пограничных областях было хорошо известно и в XIX — начале XX в., о чем свидетельствует словарная литература того времени.

Между тем проблема исторической оправданности использования слова Украина вместо одной из частей России — Малой России — и производных от него для обозначения и характеристики общественных явлений XV–XVIII вв. в историографии до сих пор поставлена и решена не была. В посильном решении этой задачи автор настоящей статьи и усматривает свою научную цель. Смысл слова выясняется, в связи с другими словами того или иного исторического времени, через рассмотрение его систематического употребления в известном языке, через обнаружение его толкования носителями данного языка и, обычно при новизне слова, наблюдателями иноязычными, а также через соответствие его в переводах словам других языков. Пренебрежение таким, системно-историческим, осмыслением слова влечет за собой его неадекватное времени использование, что с неизбежностью приводит к искажению исторической действительности, а соответственно и к недостоверности изустного или письменного текста, претендующего на научность. Особенно это часто наблюдается в отношении имен родовых (народных) и земских. Слово украина (оукраина, украйна, вкраина) и происходившие от него имена, впервые редко встречаемые в рукописях XIV — первой половины XV  в. великих княжеств, а  «украинными людьми» и  «украиньниками» — их жители. Многочисленные доказательства тому находим затем в памятниках письменности конца XV–XVII вв. Вот малая толика их.

После «стояния на Угре» один татарский «царевич хоте имати украину за Окою», но «избави Бог Рускую землю от поганых Татар». И в 1498 г. у рязанского князя были села «в мордве на цне и на украине». А в XVI в. крымские татары приходили «на украину, на Белеву и на Белевские места и на Одоевские и на Козельские», «имав на Украине много полону», и на «великого князя украину, около города Тулы и Безпуты» реки; а также «на великого князя украйну на Рязанскую», «под великого князя украйну к Северскому Донцу», на «Рязанскые украйны», «Тульские украйны» и «Мценские украйны». И в 1609 г. жители Вятки отписали в Великий Устюг: «…а для бережения от Черемис, собрав мы на Вятке ратных людей, и послали с сотнями на Вятскую Украйну, да и все люди по головам на Вятке в сборе…».

В жалованной грамоте царя Федора Ивановича Соловецкому монастырю от 1584 г. говорится, что игумен Иаков с братьею били челом о том, что у них «на берегу в волостях от Свейские украйны Немецких людей приходы живут частые, зиме и лете». Да и сам «город Соловецкой» в 1621 г. был «место украинное». Но также Печенский монастырь на Кольском полуострове, по известию 1675 г., «стоит на украйнена Студеном море». И еще в XIX в. жители Беломорского Поморья называли «сторонку» свою «украйной», а часть побережья Кольского полуострова — «Терской украйной».

В  «Истории о  Казанском царстве», известной по  спискам XVII в., обнаруживаются такие известия: царь Болгарский Саин «обрете место на Волге на самои украине Рускои», или «Руския земли», «на сеи стране Камы реки»; ордынский царь Улуахмет после победы у Суздаля в 1445 г. над великим князем Василием Васильевичем «прииде от места того, с побоища подале, на другую страну Руских предел и украины», или «на другую страну Руския земля украины», «перелезше Волгу, и засяде пустую Казань, Саинов юрт»; один из князей казанских Чюра говорил царю Шигалею: «побегну аз к украинам Руским», и «побежа к Василю граду, к Руским украинам»; в видении во сне царю Ивану Васильевичу град Свияжск является как «некое пособие… украинам Руским, и воем хрестьянским крепость».

А перед тем «воевали Казанцы… по украйнам государя нашего, никым возбраняеми, и много хрестьянства погубиша грады пусты сотвориша…: Новгород Нижней, Муром, Мещеру, Гороховец, Балахну, половину Володимеря, Шую, Юрьевець Волской, Кострому, Заволжие, Галичь со  всем, Вологду, Тотму, Устюг, Пермь, Вятку».

В свою очередь из Разрядных книг узнаем, что с 1539 по 1584 г. была «роспись воеводам от  Казанские украины (Казанские Украины)» или «по Украинам от Казанския Украины», а именно: во Владимире, Муроме, Нижнем Новгороде, Костроме, Галиче, Арзамасе, Чебоксарах, Кинешме и других городах. Но вскоре началось «покорение Сибири», и в начале царствования Михаила Федоровича в Москве знали о том, что до монгольского «Алтын царя ходу от  нашего от  сибирского украинного от Томсково города через многие кочевые орды недель с осмьнадцать сухим же путем». И в 1680 г. били челом царю Феодору Алексеевичю «холопи твои дальние сибирские украины бедные и  разореные до  конца от  кыргызских воинских людей красноярские детишка боярские… и все служилые люди конные и пешие казачишка». Да и в 1703 г. Ф. А. Головин писал И. С. Мазепе про «далную украину — Сибирь». И в XIX в. сохранялась память о «сибирской украйне». А  в  середине XVII  в. власть русского царя простерлась уже и на Забайкалье, так что, вероятно, вскоре после того была сочинена песня с такими словами: «Во сибирской во украине во даурской стороне».

Но  в  статейном списке хождения в  «Китайское царство» (1654–1657) Ф. Байков поведал, что, когда «мунгальцы» покорили это царство, «царевы китайские люди отъехали в украйные городы». И  в  1670  г. «богдойские» люди «приезжали в Нерчинский острог» и «приходили на Шилку реку» «из украинных юрт». И в грамотах 1700 г. говорилось про «подданых китайских людей украинных мунгальцов, которые стоят под Селенгинском», и наказывалось «смотреть и проведывать», чтобы «табунутцкие люди» не учинили «какой шатости к стороне царского величества над украинными городами».

А  в  1558  г. «Ливонские Немьцы… забыли, на  чем крест целовали из  начала и  ныне, что им платить» царю «всеа Русии» и «царь благоверной» Иван Васильевич собирался «правды искати в их земле», «рати велел на украину збиратца». И действительно, на границе с Ливонией находились «Новгородская украина», «Псковская украина» или «Немецкая Украина», о чем свидетельствуют Разрядные книги за 1564–1668 гг.

В  свою очередь в  «Новом летописце» (1630-е гг.), в  главе «О поставлении Украйных городов», говорится, что царь Федор Иванович велел поставить «на  степи городы: Белгород, Оскол, Валуйку и иные городы; а до тех городов поставиша на Украйне городы: Воронеж, Ливну, Куреск, Кромы». А перед тем приходили «на государеву Украйну царевичи Крымские безвестно, на Рязанские и на Коширские и на Тулские места».

А в начале Смуты «окаянный Гришка, собрався с Литовскими людми и с Черкасы,.. прииде на Украйну под град Чернигов», тогда приграничный город Московского Государства. «И  пришол тот вор Гришка Отрепьев… на украину Московского государства в северские городы безвестно. А царь Борис… в северских городех от  литовские украины прибылых ратных людей не держал». И в 1608 г. польские послы говорили московским боярам, что когда тот самозванец «был при князю Вишневецком, было с вашее украины… писано и присылано на нашу украину»; слались грамоты «с украины Московской на украину короля»; а  потом «тот чоловек Дмитрей Иванович вборзе из  Кракова отъехавши… к украине Московской». Когда же он стал царем и великим князем всеа Русии, «посла на украйну во град Елец с нарядом и со всякими запасы». А  еще «Божьим гневом учинился был на  Московском Государстве вор розстрига Гришка Отрепьев волгався в государское имя, и он был, как Московское Государство с Казы Гиреем царем и с Крымом ссорил, хотел ити войною на Азов и на Казы Гирееву цареву украйну…».

А потом «сам король и паны рада… устремились в Московском Государстве смуту делати…, выслав на украину Московского Государства на Северскую землю иново вора, родом жидовина…». Согласно «Вестям-Курантам» за 1666 г., заключавшим переводы или пересказы из европейских газет, «из Стеколны» (Стокгольма), «по указу королевского величества посланы различные воиска на Украину Датцкую и Норвецкую», находившуюся на юге Скандинавского полуострова. Голландский источник этого известия предстает таким: «Door ordre van‘t Hof werden veele troupen op de Frontieren tegen Denemarcken en Noorwegen gesonden». Как очевидно, здесь de Frontieren (границы) переведено как Украина.

Имеем пример и обратного перевода слова украина — с русского на иностранный язык. В 1661 г. в Москву приезжал цесарский посол А. Мейерберг и оставил о Московском Государстве сочинение с латинским переводом «Соборного Уложения» 1649 г. И в этом переводе находим такие соответствия тексту русскому: «ex ciuitatibus limitaneis, in districtibus Ukrainae» — «украинных городов»; «in limitibus» — «на украине»; «indistrictibus Ukrainae» — «украинных городов». Излишне доказывать, что в «Соборном Уложении» речь шла об украине и украинных городах Московского Государства.

В  «Повести об  Азовском осадном сидении», известной по  спискам конца XVII  в., донские казаки из  взятого ими Азова пишут туркам: «А государь наш великий… на вас на всех босурман велел быть войною одной своей украине, которые люди живут в украинских городех по валу от рубежа крымского и нагайского, и тут бы собралось его государевых руских людей с одной той украины болши легеона тысящь. Да и такия ево государевы люди руския украиньцы, что они жестоки на вас будут и алчны, аки львы яростные и неукротимые».

И в 1647 г. донские атаманы говорили, что «меж де… Богучару и Казанскаго перелаза на реке на Дону городу быть можно… и им де всей украине тот город годен». Затем из царской грамоты 1684 г. узнаем, что и тогда была «Донских казаков Украйна». А в 1645 г. воеводы из города Вольнова отписали в Москву государю, что «пошел де черкашенин атаман Петрошенко… на твою государеву украйну войною на Мордву… И по вся де лета литовские люди на твою государеву украйну в мордовские места ходят». Из записки же дьяка Г. Кунакова «О Черкаской войне» (март 1649  г.) узнаем, что крымский хан «прислал на  украйны панства Польского мурз своих и Татар». И «те Крымские Татаровя, сложась с… воры казаки» запорожскими, «украины короны Польские и великого княжства Литовского» разграбили. А «если то гультяйство и Татаровя похотят вомкнутьца в украины царского величества,.. а только придут в украины королевского величества», надо бы «промышлять» над ними «сопча за один, чтоб их разогнать и обоих государств украины от войны оберечь». Узнаем затем, что в  1651  г. «указал Государь быть воеводам на Украйне, для Крымских и Нагайских людей приходу, по городам»: в Туле, Одоеве, Кропивне, Веневе, Переславле Рязанском и Мценске; и «от поля от Крымские Украйны»: в Орле, Туле, Ельце, Белгороде, Чугуеве, Воронеже, Тамбове, Калуге, Курске и других городах; а  «от Литовские Украйны» в  Путивле. «А  будет придут царь или царевичи» крымские «на государевы Украйны, и итти на Татары боярам и воеводам».

Во второй же половине XVII в., когда в Московском Государстве вошло в обыкновение подразделять Россию на Великую, Малую и Белую, его юго-западная Украина стала называться «велико-российской». И еще И. С. Тургенев о своих родных местах писал: «Читатель, знакомы ли тебе те небольшие дворянские усадьбы, которыми, двадцать пять, тридцать лет тому назад, изобиловала наша великороссийская Украйна?». Как известно, ее самая южная часть  — с  городами-слободами Ахтырка, Чугуев, Харьков, Сумы, Острогожск,  — в  которых с XVII в. размещались слободские украинские казачьи полки, состоявшие из  малороссийских выходцев, иначе черкасов, — в  1687– 1700 гг. находилась в ведомстве Приказа Великия Росии. В 1765– 1780 и  1796–1835  гг. в  основном земли этих полков заключала Слободская Украинская Губерния, откуда пошло имя Слободская Украина. Здесь  же в  1732  г. была заложена Украинская линия и для ее прикрытия квартировался Украинский ландмилицкий корпус. Он формировался в основном из жителей Великороссийской Украины, в том числе из дворян и однодворцев, которые в XVII– XVIII вв. назывались «украинцами» или «рускими украиньцами». Да и первым известным украинцем, вероятно, был сын боярский Федор Андреев сын Лукин, живший в  середине XVI  в. на Рязанской Украине. По родословной росписи конца XVII в., он имел прозвище «Украинец», и его потомки со второй половины XVI в. известны были под фамилией «Украинцов». В свою очередь с конца XVI в. в польской словесности, а с сере[1]дины XVII в. и в русской слово украинец (украинцы) изредка начинает прилагаться к разного происхождения жителям украинных воеводств Короны Польской. При этом замечаем, что русские тексты — это либо собственно московские грамоты, либо сделанные в  Москве переложения с  «белоруского писма», каковым считали в Московском Государстве XVII в. все западные и юго-западные наречия русского языка. Между тем в одном из переводных западнорусских произведений конца XV в. говорится о пути «через оуси земли и королевства и оукраины».

На западе же Русской земли, на Волыни, в Пересопницком монастыре было переложено Евангелие «изь языка блъгарского на мову роускою». И в этом так называемом «Пересопницком Евангелии» читаем, например, о  том, что Иисус «жиль в‘капер’наоуме за моремь. на оукраина(х) заоулон’скыхь, и неоалим’скыхь», а затем «шель до оукраинь тир‘ьски [!] и сидоньскихь» и «пришоль въ оукраины иоудейскыя». А в другом памятнике западной русской словесности, «Хронографе», который известен по рукописям конца XVI и первой половины XVII в., говорится о том, что Аттила, собрав «с полунощных украин людие», «опусташил Влоские украйны». Сама же «Влоска украйна вся есть в Европии, речена Италия». А еще здесь упоминаются «украины» времен Александра Македонского «на границе Кападокеи», «Сабинских королей украйна», «украины Францужския и  Баворския», «Чесские», «Немецкие», «Словенские и Угорские», «Арменския» и «множество мест и украин в велицей Азии».

Нетрудно догадаться, что в последних трех памятниках под украиной подразумевалась вообще любая земля-страна, и  в  таком смысле она соответствовала южнославянскому и польскому слову krajna-kraina, имевшего во втором значении смысл «земли-страны». В то же время и наоборот слово украина в значении любого пограничья заимствуется из русского языка в язык польский. У М. Стрыйковского, например, читаем, что княгиня Ольга взяла в свое управление «Panstwa Ruskie, Wielkonowogrodzkie y Kijowskie», вручив воеводам «ukrajne obrony»; а  также, что «Albricht mistrz Pruski… czynil szkody na ukrainie Polskiej i zmodzkiej ziemi», т. е. на польском и литовском севере. Король  же Стефан (Баторий) в  грамоте от  1580  г. обращался к  «starostom, podstaroscziem, dzierzawzom, xirzetom, panom y ryczerstwu na ukrainie ruskiey, kijowskiey, wolynskiey, podolskiey y braczlawskiey mieskainczem (живущим)». В  свою очередь в  1592  г. Сигизмунд III писал к  подданным «ktori na Ukrainach mieszkacie» о том, что «doszlo do usza naszych, yz na Ukrainie woiewodsztw Wolynskiego, Kiiowskiego, y Braslawskiego… nieslychane szkody… bywail». А  в  1656  г. пан Станислав Викентий Орда, instigator (прокурор) Великого Княжества Литовского, упоминал о владениях князя И. Вишневецкого «na Ukrainach, Podolu, Wolyniu y w Rusi», т. е. в Русском воеводстве. Другой современник, поляк С. Грондский, сообщает, что Великое Княжество Русское (magnum Ducatum Russiae) Короны Польской делится на шесть воеводств: Подольское, Брацлавское, Киевское, Черниговское, Волынское и собственно Русское (palatinatus Russiae) с главным городом Львовом. Их жителей он называет «русью» (Russi), или «русским народом» (gens Russorum), из  которого происходили и  казаки, «донские», «заднепрские» (левобережные), «запорожские» и  «украинские» (Ukrainscii)  — правобережные. И  «украинские» казаки, «так названы потому, что живут в тех областях, которые расположены как  бы в  приграничье Польского Королевства… Приграничье ведь по-польски — Край, отсюда Украйна, как бы область, расположенная у пределов королевства». От себя же добавим, что в год написания сочинения Грондского (1676 г.) Украйна, или пограничная земля, Короны Польской как раз находилась к западу от Днепра. И в 1678 г. сотник киевский М. Степановский доносил своему полковнику К.  Солонине «вести, от  господина подчашего Сиратцкого присланные», что «украина те места значатца, которые крайние и граничат от полских, в которых казаки живали издавна будто на сторожье от Татар. А места те Рашков, Чечельник, Умань, Капустина Долина, Олховец, Чечерин и  иные по  Черкасы. А от полской стороны, которые есть места не украина…; а те волости и подданные там панов полских, не казаки живут, как то: Винница, Бряславль, Калник, Немиров, Белая Церковь и  иные по Канев». Или вот в  латинском переводе одного польского сочинения 1683 г. определяется: «Украиной, в силу словопроизводства, называются рубежи или границы королевства в направлении диких полей».

Впрочем, с конца XVI в. слово Украина стало обнаруживаться, с разъяснением его смысла как нового имени и в других европейских языках, а также на картах. Произошло это потому, что подданные Короны Польской и Великого Княжества Литовского употребляли его чаще всего по  отношению к  южному пограничью из-за часто происходивших там казачьих восстаний и войн с крымскими татарами и турками. Самое раннее из таких толкований находим в дневнике Э. Лясоты, в 1594 г. ездившего посланцем от цесаря Римского Рудольфа II к запорожским казакам. На переговорах он просил запорожцев для пополнения своих рядов подняться «вверх по  Днепру, на Украину, или в пограничные земли» (dem Nepr hinauff, an die Ukrayna oder landesgränzen). Сам же Лясота, идя Днепром, называет его правый берег «русской стороной» (Reutzischen Seiten), а левый — «стороной московской» и, ниже по течению, «татарской». Затем в донесении некоего иезуита, посланном в 1610 г. в Рим из  Польши, читаем: «Украния… есть крайняя часть Польского Королевства: обширная полоса, которая через пустынные просторы полей тянется… от реки Днестра в Волошской земле до самого Днепра».

Из сочинения же французского инженера Г. Боплана, служившего в 1630–1640-е гг. в воеводствах Киевском и Брацлавском, — «Описание Укрании, то есть некоторых областей Польского Королевства, простирающихся от  границ Московских до  рубежей Семиградских…», — читатель мог узнать, что татары не только «входят… в Окранию» (entrent… dans l’Ocranie), но, направляясь туда же, «входят… в границу» (entrent… dans la frontiere). И действительно, другой француз, П. Шевалье, в своем повествовании о казацко-польской войне середины XVII в., самовидцем которой он был, прямо утверждал, что «область, в которой обитают казаки, называется Украиной, что означает граница».

А еще читатель Бопланова сочинения просвещался в том, что жители l’Vkranie/Ocranie называются по вероисповеданию «русскими греками» (Les Grecs Russiens), «русским дворянством, или шляхтой» (La Noblesse Russe) и «русью» (Rus). Он ведет «речь о наших руси или казаках» (le discours de nos Rus ou Cosaques). Невольников, которых захватывают татары в землях Польской и Московской, он называет «русскими», или «русью» (Roux esclaues, Rus), и рассказывает о «des amours des Rus». Сообщает, что подданные Короны Польской казаки по  вероисповеданию «греки», а  по  своему языку — «русь» (Ils sont Grecs de Religion appellez en leurs langues Rus). В Киеве Боплан обнаруживает погребения «князей России» (Princes de Russie), «русских монахов» (Moines Russiens) и «патриарха всея России» (le Patriarche de toute la Russie). И он разыскивает «des Histoires des Rus». Берег Днепра, на котором расположены Киев, Канев, Черкассы, называется им, как ранее и Лясотой, «боком России» (costé de la Russie), а противоположный, левый, — «московским» (costé de Moscouie). При этом «русский бок» Днепра он определяет как «весьма высокий» (fort haut), каковым и является правый берег этой реки. Трехтемировский монастырь, располагавшийся на  правом берегу, он называет «русским» (Tretemirof Cloistre des Roux). Описывая днепровские «пороги» (Poroüy), Боплан отмечает, что это «русское слово» (un mot Russien). Остров Томаковка у правого берега Днепра он помещает ближе к «России» (Russie), нежели к «земле Татарской» (Tartarie), находившейся на левом берегу Днепра, в его нижнем течении.

Точно так же, как «граница» (confine) — «Si dice questo paese Ucraina, cioè confine», — в 1656 г. разъяснил имя Ucraina побывавший у Б. Хмельницкого посланец «Речи Посполитой Венецейской» А. Вимина. Отсюда становится понятен и смысл слова confine в другом сочинении Вимины, в котором имя Ucraina отсутствует, как-то в «Истории гражданской войны в Польше». Здесь итальянский писатель под «confine della Russia» и «Confini della Russia» разумел украину и украины России, находившейся под властью Короны Польской, а под «Confinanti Ruteni» — «украинский русский народ» или «украинцев русь», которые и «la natione de’Cosacchi».

Таким образом, германские и  романские иностранцы XVI– XVII вв., как и поляки, под именем l’Ocranie/Vkranie/Ukraina подразумевали пограничную область  — южную украину/Украину России в Короне Польской. К этому добавим, что тогда в Европе хорошо знали о пределах Россия.

Так, С. Герберштейн писал, что Россия (Russia, Rosseia) находится между Карпатскими горами и Польшей на западе и средним течением Волги на востоке, «Северным морем» на севере и по течению рек Днестра и Днепра на юге. И барон Мейерберг около 1676 г. свидетельствовал, что «имя России простирается широко, ибо охватывает всё, что от  гор Сарматских (Карпатских) и  реки Тиры, для туземцев Нистры (Днестра), восходя по той и другой Волыни к Днепру и Полоцкой земле, пограничной малой Польше, древней Литовской земле и Ливонии, тянется до Финского залива, и всё, что, начиная от карел и лопи, а также северного Океана на обширном пространстве пределов Скифских, нисходит к татарам Нагайским, Волжским и  Перекопским. Под великой московские люди разумеют то  пространство, которое находится в  пределах между Ливонией, Белым морем, татарами и Днепром, и оно в просторечии называется Московской землей. Под малой  — области Брацлавскую, Подольскую, Галицкую, Санокскую, Перемышльскую, Львовскую, Белзскую с  Холмской, Волынскую и  Киевскую между пустынями Скифскими, реками Борисфеном, Припятью и Вепрем, малой Польшей и горами Карпатскими. А под белой — между реками Припятью, Днепром и Двиной Новогрудок, Минск, Мстиславль, Смоленск, Витебск и Полоцк с их областями».

Но  и  сами жители l’Ocranie /Vkranie называли ее «русской». Например, католический епископ Киевский Иосиф Верещинский в 1590 г., ратуя за заселение южной украины, иначе в «Русских краинах», владений Короны Польской, писал, что «и Русская украина должна быть уверена в своей обороне; то было бы самым верным, чтобы в целом вся Русская земля, без всякого исключения, десятую копу сразу в том же году, когда начнется служба, с каждого урожая своего на ту оборону из любви к самим себе… а также из любви ко всей Речи Посполитой, и по доброй воле и желанию каждого отдавала бы на руки Киевскому бискупу. Ведь как всякая душа требует защиты, мира, так тем более Русская земля…».

И в послании Б. Хмельницкого жителям Львова от 1655 г. говорится: «a co nam pan bóg pomógl ukrainy swej ruskiej zajacha (занять)». А потому после присяги на верность «царю восточному православному» и «всея Русии» в начале 1654 г. посланцы войска Запорожского приезжали в Москву за подтверждением прав и вольностей, «от королей полских в государстве росийском наданных», не  только своих, казацких, но  и  «всего народа росийского», или «всего мiра християнского росийского» Малой России. И  в  те  же дни войсковой писарь И.  Выговский прислал в  Москву универсал гетмана литовского Радивилла, ходивший у  них «по украинам». И в 1658 г. полтавский полковник Максим Пушкарь в послании к  Дионисию, «митрополиту Киевскому, Галицкому и  всея Руссии», писал о событиях «в Малой Росие на украйне».

И  духовенство малороссийское XVII  в. знало, что после разделения в XV в. митрополии Русской «начаша быти два митрополиты в Росии, един в Киеве, другий в Москве», что их отечество — «истинная Руская земля», и оно взывало к тому, дабы «совокупитися во едино Малой и Великой Росии», и «лутче бы было, аще бы Росия не делилась, но под единым монархом православным была», чтобы он «расточенных сынов русских злохитрием лятцким воедино собрал, разделенных составом воедино тело русского великого княжения совокупил,.. дабы преславное имя русское в Малоросии уничижено и гноищем насилствования лятцкого погребенное воскресил… Ей, пресветлый государю царю и великий княже Алексей Михаиловичю, всеа Великия и Малыя Росии самодержче, помилуй люди русския, по Господе Бозе на  милость вашего царского величества уповающия, не  пощади трудов вашего царского величества ради освобождения толикого правоверного народу христианского и земли свойственной Русской не остави до конца».

Или, как поведал в 1667 г. архимандрит Киево-Печерского монастыря Иннокентий Гизель «гетману войска Запорожского» Петру Дорошенко: «И мы зело печалны есмо, зря по вся дни и по вся годы на великое Руских мест святых искоренения… Всяк сведый разсудити похочет, яко древних веков сие нашие славные народы крайние Росийские украинские в славе доброй… всему свету страшны бывали… за державою православных християнских монархов, великих князей Росийских, егда им народ Руский веработал, и между собою никаких раздоров не имел». Потом же «к великому разоренью и урону Украйна пришла… И мы зело печалны есмо», что «наш народ Руский во все конца земли в неволи запровожен и без милости мучитца, горько слезы выливает… Иже суть… немилостивые християн искоренители, не на християнское добро и то чинят, егда крепкие городы свои поблиз Запорожья и нашей Украйны построили».

И Лазарь Баранович, архиепископ Черниговский, в 1669 г., писал митрополиту Киевскому и всея Росии Иосифу Нелюбовичу-Тукальскому: «Росия православная сия стороны Днепра к себе прииде, смирися пред его царским пресветлым величеством и спасеся; …Росии православной без православной главы жити немочно: глава православная есть православный царь…, святыня твоя, всеа Росии пастырь, обрати и всю Росию к православному монарху Росийскому». А еще малороссийские особы духовные и гетманы войска Запорожского утверждали, что рубежи «России» и «княжства Росийского» находились к западу от Львова и Перемышля, Волыни и Подолии, Подгорья и Подляшья, «по самую Вислу и по границу Венгерскую», «по Татры горы». И те из гетманов, которые изменяли «царю и великому князю всея Великия и Малыя и Белыя Росии», мечтали, как Выговский, о «Великом Князстве Руском» под властью Короны Польской или, как Ю. Хмельницкий, который, «восприяв от салтана турского княжство Руское и  гетманство запорожское», о  «княжении Малоросийской Украины», или «Малой Росии Украины».

Сами же гетманы носили титул «гетман обоих сторон Днепра войска его царского величества Запорожского» или одновременно, как К. Разумовский, «всея Малая России».

И на печати войсковой было вырезано: «печать царского величества Малороссии Войска Запороского». Ничего в определении смысла слова украина/Украина не меняется и в XVIII в.

В. Г. Григорович-Барский (1701–1747), уроженец «Киево-Российский», называет свою землю «нашей Россией», «Малой Россией», «Русской/Руской землей», «Русской страной», «Руской Украиной», свой язык «Русским/Руским» и «Российским простым наречием», пишет, что он «от  Российских стран родом», что он «Россианин», «Русак», «есьмы истинны Руссы». А полковник гадячский Г. И. Грябянка (умер около 1738 г.) перед своей летописью восславил Б. Хмельницкого такими словами: сей «воин в России славний…, в синах своих Российских живет и воюет», «чрез его Украина на ноги повстала», после чего поместил и «верши на герб малороссийский», который в виде казака с мушкетом и саблей изображался на печати войска Запорожского. Или вот ученый муж Г. Ф. Миллер, рассказывая о «приключениях Малороссийского народа», писал: «Малая Россия (по положению своему на границах, от слова Польскаго Kray, Украина именуемая)».

За ним и А. И. Ригельман поведал про Малороссию, что поляки завоевали «оную часть России» и что польский король «всю ту Украйну (по слову Польскому край, по положению своему на границах) разделил на поветы». И жителей этой Украйны Российской называет не  только «украинцами», «украинскими черкасами», «украинскими жителями» и  «украинскими казаками», но  и  «россиянами», «российским/русским народом», «народом украйно-малороссийским», «малороссиянами», «российскими козаками». При этом различает «Украйну Московскую» и «Украйну Малороссийскую».

К  этому добавим, что Украиной во  второй половине XVIII  в. жители Малороссии могли называть только Слободскую Украину, о чем имеем свидетельство М. И. Ковалинского, друга и первого биографа Г. С. Сковороды (1722–1794). Он писал, что «Сковорода родился в Малой России», но «Украину предпочитал он Малороссии… Он обыкновенно называл Малороссию матерью потому, что родился там, а  Украину теткою по  жительству его в оной и по любви его к ней». В этой Украине главным городом был Харьков. А про этот город в описании Слободской Украинской Губернии 1767 г. было сказано: «населен малороссийским волным народом» и «не может назватца совершенно пограничным, потому что от Кримскаго рубежа отстоит не в близком разстоянии; но в разсуждении, что вся сыя сторона с крымскою областью находитца в соседстве называетца украиною, то и сей город не которым образом между пограничных почитатца может».

Вообще нельзя не  заметить, что именно Великороссийская Украина в ее слободской части в основном и называется в источниках XVIII в., тогда как Украина Малороссийская, особенно после шведского нашествия, в документах упоминается весьма редко, в  отличие от  Малой России. Да  и  быть иначе не  могло, ибо Малая Россия — это та земля, «откуда есть пошла» Русская земля-Россия и самая власть русская, что знали и малороссийские летописцы XVII в., и вообще русские и иностранные писатели того и более раннего времени. И лишь с распространением русского имени на  все «восточнославянские» земли изначальная Русская земля оказалась в положении одной из Русских Украин. Об  этом  же свидетельствуют исторические сочинения жителей Малороссии XVIII  в., в  которых слово «Украина» встречается, по обыкновению, в значении пограничной земли. Так, например, в  одном из  них, под названием «Краткое летоизобразительное знаменитых и памяти достойных действ и случаев описание, что в  каком годе в  Украине Малороссийской деялось», читаем под 1712 годом: «По указу государеву, з Украины заднепрянской, отъ полской границы, в Малую Россию генерал Рен людей перегонил на житло». Вместе с  тем и  московские великие князья из  рода Русского, в XIV столетии вставшие на путь собирания власти в Русской земле, никогда не забывали о том, что они — великие князья всеа Руси и Русии, что, как говорил Иван III, «вся Русская земля, Божьею волею, из старины, от наших прародителей наша отчина» и «Русскую землю всю хотим за собою имети»; или, как говорил его «грозный» внук, «Киев и Волынь, и Подолская земля, и Полтеск и Витепск, и иные городы руские все изстари была отчина прародителей наших, а зашли ту нашу отчину великие князи литовские неправдами», а потому «нашему государству без Киева и без Волынские земли и без Полтеска и без Витебска и без иных городов русских быти непригоже».

А потому царь и великий князь Федор Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя самодержец в 1678 г. велел говорить визирю турецкого султана: «...из древних лет Украйна, которая зовется Малою Россиею, пребывала под державою благочестивых Государей, Царей и Великих Князей Российских и Киевских, предков Его Царскаго Величества, и на некоторое время от подданства предков Его Государевых поотлучилась».

Да и отец его в 1654 г. включил в свой титул не слово «Украина», а определение одной из частей России — Малая, а также названия тех «государств» — «Великих Княжеств Киевского и Черниговского», — которые находились в этой малой части России, о чем тогда же на письме поведал и всей Европии в лице цесаря Римского.

Так что в Малой России с 1654 по 1764 г. никакого «украинского государства», в  виде «Украинского гетманства» или «Гетманщины», о  чем бездоказательно настаивают украинисты, не  было. А  было там, как свидетельствуют источники, только государство (или государства — Великие Княжества Киевское и Черниговское) русского царя. И с 8 января 1654 г. малороссийский народ, или малороссияне, разного «стана» являлись царскими подданными и  приносили такую  же присягу на  верность царю и великому князю вся Великия и Малыя (и Белыя) самодержцу, или с 1721 г. императору Всероссийскому, что и великороссияне. И  все должностные лица, происхождения не  только великороссийского, но и малороссийского, включая «пана» гетмана, отправляли свои должности именем царским. И войско Запорожское, как и другие казачьи войска, было войском царским, а  гетман  — царским слугой, войсковым начальником, утвержденным государем его, как и  любой другой воевода и  губернатор. И гетман Мазепа неоднократно, как, например, в 1707 г., писал: «...иж мы, гетман и ковалер, меючи владзу по милости Божой и ласце монаршой, его царского пресветлого величества, всякие порядки в Малой Росии по обоих сторонах реки Днепра устроевати». И Екатерина II в 1763 году указывала: «Малая Россия есть земля Скипетру Нашему подвластная». И хорошо известно, что с 1662 г. делами Малой России в Москве ведал Приказ одноименный. А с 1722 г. Приказу Малой России на смену пришла Коллегия Малороссийская. И после упразднения должности гетмана в 1764 г. была учреждена Малороссийская Губерния. И нет ни одного источника XVII–XVIII вв., который позволял бы даже предполагать в слове украина/Украина и производных от него именах смысл государственный, правовой, «культурный», языковой. Отсутствовал ведь сам «субъект» с именем «украинским»! Отсюда не было и не могло быть тогда ни «конституции украинской», ни «дипломатии украинской», к тому же отличной от «русской».

Да эти «украинские» словосочетания для людей XVII–XVIII вв. являлись бы просто бессмысленными, судя по тому, к сколь различным по  месту расположения землям слово украина/Украина ими прилагалось. А потому прав был Грондский, утверждая, что Ukrajna в Великом Княжестве Русском Короны Польской, как, впрочем, и любая другая украина/Украина XVII–XVIII вв., — это quasi Prouincia. В завершение же приведем свидетельства словарные XVIII в., подтверждающие «пограничный» смысл слова украина/Украина. Одно из них обретается во французско-русском словаре 1786 года издания. Здесь слово lisière наделяется таким значением: «украина, край, предел, конец, граница, рубеж какия нибудь области, земли. La lisière de Champagne, de Picardie, предел Шампании, Пикардии». В  первом  же большом толковом словаре русского языка, которым и  определялся смысл любой украины/Украины к  исходу XVIII в., слово «украйна (ны)» представляется как производное от слов «край» и «украй» («предел, граница») и наделяется значением «пограничная область» с указанием в качестве примера: «жить в украйне, на украйне». В свою очередь прилагательное «украинский (кая, кое)», производное от существительного «украйна», в том же словаре толкуется как «близ пределов лежащий, находящийся»: например, «украинские города».

Чем же можно объяснить всё это «научно-историческое» украинство в  отношении русской исторической действительности XV–XVIII вв.?

Если оставить в  стороне сознательную «порчу» русской истории в целях «самостийных» или прямое историческое невежество, то остается только один ответ: налицо обычное со времен Гомеровых и Геродотовых творчество сказителей старин и писателей историй с древнейших времен. Суть этого творчества, которое часто называют «мифологическим» или «эпическим», а правильнее было бы называть «мнимоисторическим», сводится к тому, что исторический певец или писатель представляет прошлое через слова-понятия, образ мыслей и «картины» свои и своего времени. Так в известный период русской истории появилась «История СССР» от времен «археологических». Так тогда же появилась представляемая с  не  менее древних времен и  история различных «украинских держав» или «украинского народа» XX столетия. Так мнимоисторическое умозрение, забывшее про источник как главную доказательную основу своего научного дела, обрело в «прошлом» или согласилось признать и «Украинское гетманство», «украинскую культуру», «украинский язык», наконец, «Историю Украины» XV–XVIII вв. Но  автор этих строк является приверженцем исторического подхода к освещению событий прошлого. А потому на основании исторических известий заключает, что изначальный смысл слова украина/Украина со времени его возникновения и до конца XVIII  в. не  претерпел изменения: украина/Украина  — это пограничная земля государства или области. Соответственно и  все от  него производные несли печать того  же смысла. Лишь в  некоторых памятниках западнорусской письменности конца XV–XVII  вв., под влиянием польской словесности, это слово использовалось в значении еще и любой земли-страны. А если кто-то не согласен с таким выводом, то он должен объявить «граду и миру», какими свидетельствами современников, прежде всего XVII и XVIII вв., обусловливается употребление таких словосочетаний, как: «воссоединение Украины с Россией», «русско/российско-украинские отношения», «русско-украинская граница» и тому подобные, вышеупомянутые? И ответ на этот вопрос, если не грешить против исторической правды-истины, можно ожидать только один: таких свидетельств нет. А потому, как писал в 1918 г. А.  В.  Стороженко, потомок «козаков» войска Запорожского, все-таки «украинский туман должен рассеяться и русское солнце взойдет!».

И тогда, быть может, «украинистика», в оправдание своего названия, займется изучением не только одной из Русских Украин, но и всех прочих украин/Украин, какие только были в истории.