Красный Восток и «Красный Восток». Буря воровства и коррупции в 1920 году / Екатерина Корнеева

Победа Советской власти в Средней Азии в 1920-х годах требовала установления контроля над территориями, а также срочных социальных и культурных преобразований при непременном установлении правопорядка. К 1920-м годам Красная Армия одержала победы в боях за Среднюю Азию, в Туркестане, Бухаре и Семиречье. Однако эти победы не привели автоматически к созданию современной республики. Вместо этого последовало десятилетие борьбы с мятежами, беззаконием и коррупцией.

Революция и гражданская война устранили существовавшую структуру власти, но не изменили традиционную политическую культуру, многовековые экономические связи, социальные установки, системы верований и символы иерархии и престижа. «Местные» не принимали новую систему. Они сопротивлялись социальным и культурным преобразованиям и собирались вокруг мусульманских авторитетов, продолжая решать свои проблемы через сети друзей и кровных родственников. Советской власти, в свою очередь, не хватало финансов, техники, военных кадров и образованных специалистов для переустройства распадающегося общества.

Этот вакуум власти довольно быстро заполнялся жаждущими денег и власти авантюристами, сохранившимися имперскими элитами и мошенниками, которые злоупотребляли ситуацией в личных целях. Многие новоназначенные советские и партийные чиновники, выбранные и назначенные из местных, соблазнялись ошеломляющими возможностями обогатиться. Хаос без подотчетности предоставил прекрасные возможности для злоупотреблений властью, коррупции и хищений.

Вскоре после провозглашенной победы советской власти в Средней Азии стало ясно, что коммунистическая идеология использовалась «случайными революционерами», как предлог для обретения личной власти и наживы. С точки зрения простых людей новая система не принесла долгожданного облегчения, а добавила трудностей. Один большевистский деятель писал, что буря воровства, мошенничества и коррупции захлестнула даже тех немногих ответственных людей, которые пытались с этим бороться. Мусульманская беднота не понимала смысла советской власти, а помещики сливались с повстанцами в некую феодальную анархию, тем самым подрывая советскую власть.

В 1920 г., встревоженные опасным ухудшением ситуации, центральные власти направили пропагандистский поезд «Красный Восток» для ознакомления с положением дел в Средней Азии, чтения лекций, показа театральных представлений, прославляющих социалистические ценности. «Красный Восток» посетил Самаркандскую, Ферганскую, Андижанскую, Сырдарьинскую области и многие районы Семиречья; всего 20 городов, 12 поселков, 95 деревень и 49 районов. Согласно документам, было прочитано 65 лекций с общей аудиторией 10.000 человек и организовано 327 публичных встреч с аудиторией 197.000 человек.

С небольшим количеством вооруженных людей на борту путешествие по пустыням и степям предполагалось мирным. Однако вскоре оно превратилось в полно масштабное расследование на колесах. На каждой остановке путешественников буквально заваливали жалобами на местные власти, беспредел, коррупцию и конфликты. Ошеломленные лавиной нарушений закона и порядка, поездные власти вызвали подкрепление. Первыми прибыли специально назначенные следователи, которые осмотрели 49 районов и 95 сел, приняли 785 жалоб, 365 из которых разрешились на месте. Остальные были отправлены в ревтрибуналы и суды.

Жалобы показали многочисленные проблемы. Одним из острых вопросов было организованное сопротивление местного населения. «Повстанцы» формировали банды, насчитывавшие от двадцати до восьмисот боевиков, занимались продажей оружия, заговорами, провокациями против Красной Армии, грабежами магазинов и поездов. «Повстанцы» похищали и убивали советских чиновников и отрезали им головы, угрожали членам семей и мешали местным жителям вступать в ряды большевистской партии.

Не менее разочаровывающими были сообщения о «террористической» деятельности, связанной с советскими и партийными чиновниками. Например, в Самарканде вместе с председателем областного ЧК Хомдановым была арестована банда в составе 21 человека. По показаниям свидетелей, Хомданов покровительствовал криминальным элементам и даже выпустил некоторых из СИЗО. В другом случае товарищ Тувага, чиновник из Ферганы, провозгласивший себя «защитником пролетариата», на самом деле был главарем банды. Хотя неясно, в какой степени такие сообщения были преувеличены, ситуация становилась все более непредсказуемой.

В состоянии хаоса было трудно отличить друга от врага. Люди, которые проявляли лояльность, на следующий день могли перейти на вражескую сторону или обманывали все стороны. В одном из сообщений описывалось, как печально известный ферганский разбойник Баян и его банда устроили праздник в одном из местных сел. При виде начальства все разбежались, кроме гордого Баяна, которого впоследствии арестовали с шестью окровавленными ножами. Однако через два дня местные власти отпустили Баяна, заявив, что его поведение было «нормальным весельем с братьями». Наблюдатели отмечали, что невозможно определить, где заканчивалась милиция и где начинался бандитизм.

Ситуация требовала срочного реагирования. Однако присутствие армии было очень ограниченным, а у новой большевистской власти не было достаточного количества обученного персонала, чтобы остановить преступную деятельность. В городе с населением 8000 человек было всего 100 ополченцев. Зарплата милиционера была очень маленькой, а подкрепления из центра не присылали. Местная милиция должна была работать без перерывов, выходных и отпусков. Начальник милиции писал, что ощущение нравственного разложения подавляет, что нет мотивации работать; не хватало сапог, револьверов, и лошадей.

Неудивительно, что некоторые местные советские работники занимались противоправными действиями.  Пограничники были замешаны в вооруженных ограблениях и незаконной конфискации продуктов питания, вин, ковров, подушек и одеял. Члены горкомов занимались рэкетом, хулиганством, неправомерным срывом религиозных праздников, покушениями на убийство, фальсификацией донесений и избиением мирных жителей. Поступали также сообщения о пытках заключенных. Одного начальника отдела внутренних дел обвиняли в особо жестоком поведении. Он раздевал задержанных, душил, прижигал носы и гениталии сигаретами. В другом отчете говорилось о пытках, когда заключенных кормили соленой рыбой и затем лишали питья.  

Часто даже добрые намерения при профессиональной непригодности, приводили к большим нарушениям.  Например, пограничная застава Бухары прислала запрос в центральные органы, в Москву. Требовалось разъяснение: что подлежало конфискации, а что нет и что считалось контрабандой. Вскоре из центра пришел ответ с указанием составить список конфискованных товаров. Таможенники перечислили различных товаров на общую сумму 4.740.806 рублей: пшеницу, изюм, орехи, рис, сухофрукты, мыло, галоши, иголки, шелк, краски, двери, мяту, белье, штаны, шарфы, халаты, сумки, юрты, быки, верблюды, ослы, лошади и 528 овец. Хотя центральные власти распорядились передать все конфискованные вещи советским организациям и детским домам, в течении несколько дней без должной охраны исчезло все, кроме 76 веревок.

Проверки санатория для больных туберкулезом в Шимкенте выявили неприглядную картину. Назначенный директор, бывший телеграфист, не справлялся с обязанностями. Не было лечебного кумыса, еда была некачественной, многих лекарств не было. Больные, которых размещали в юртах, спали на полу. Выноса мусора не было, и туалеты находились в антисанитарном состоянии. Столь же тревожным был результат осмотра местного приюта. Матрасов не было, и дети спали без одеял. У них не было запасной обуви или одежды, поэтому в дни стирки они оставались голыми. Расследование в местной мусульманской школе принесло еще более ужасающие результаты. Учителя отказывались работать, воровали у учеников еду, называли учеников «ослами» и присваивали деньги. На сэкономленные деньги директор купил дорогую лошадь, золотые часы и столовый сервиз. Он также продал все венские стулья, принадлежавшие приюту.  

Местные жители часто и беззастенчиво наживались на продаже народных ресурсов. Представители местной власти отравляли товары через границу и продавали их там на рынках, воровали алмазы из фондов, грабили предприятия хлопчатобумажной промышленности. Запасы рыбы и яиц гнили с убытком в миллионы рублей; книги в местных библиотеках таинственным образом исчезли; виноградники были заброшены; урожай фруктов не учитывался; наблюдалось падение скота из-за неправильного ухода. В целом следствие выявило хищение на миллионы рублей.

В погоне за властью многие чиновники вербовали преступные элементы. Например, бывшего председателя Катта-Курганской районной ЧК Сипко обвинили в жестоком обращении с трудящимися и во взяточничестве. Впоследствии ему были также предъявлены обвинения в насилии, жестокости и фальсификации результатов выборов. Глава Самаркандского обкома партии Купер защищал Сипко и даже нанял для его защиты адвоката. Сипко притворился больным и не явился на судебное заседание. Тогда Купер подкупил доктора Задунайского, который провел медицинское обследование Сипко и пришел к выводу, что у Сипко «невротическое» заболевание, на лечение которого потребуются годы. Дальнейшее расследование дела Сипко показало, что Купер пособничал другому преступнику, Баяну, и помог ему уйти от правосудия, поскольку сестра Баяна была в интимной связи с одним из близких друзей Купера. Все дела вышеупомянутых были отправлены в Ревтрибунал.

Местное население продолжало полагаться на семейные связи и патриархальную классовую структуру, бороться с которыми было чрезвычайно трудно. Выборы, например, рассматривались местными жителями как возможность восстановления бывших местных элит. Следователи также выяснили, что частные игорные дома в области были рассадниками заговорщической деятельности против новой власти. В результате расследования 20 человек были направлены в Ревтрибунал по обвинению в хищениях, мошенничестве, злоупотреблении властью, контрреволюции и государственной измене.

Ухудшение ситуации начало менять традиционные устои. Религиозные ограничения, введенные мусульманскими властями, игнорировались, как и новые большевистские порядки. Были массовые случаи злоупотребления алкоголем и преимущественно в мусульманских районах. Пришлые неверующие, как и местные мусульмане, занимались изготовлением, продажей и потреблением водки, называемой кишмишовкой, что считалось серьезным нарушением исламских устоев.

Практически сразу после прихода советской власти возобновились этнические и классовые конфликты между мусульманами и армянами, русскими и мусульманами, кочевыми племенами и городскими жителями. Торговые точки часто становились сценами насилия. Большинство местных жителей разных вероисповеданий искало защиты у религиозных авторитетов, не обращаясь в советские правоохранительные органы.

В верхних эшелонах власти нарастали требования взять под контроль «хаос» в Средней Азии. С каждым месяцем риторика репортажей и передовиц местных и центральных газет становилась все более воинственной. Авторы в гневе писали, что случайные революционеры, авантюристы, фарцовщики и бывшие жандармы пробрались в советские органы и злоупотребляли своим положением. Местные органы ЧК, которые должны были бороться с преступностью, не были свободны от таких элементов. Советская власть и честные работники не могли побороть криминальное цунами. Пока Советская республика воевала на польском фронте, т.н. туркестанский фронт был ударом в спину.

Большие надежды на то, что революция откроет «умы и сердца» людей миру, терпимости, и коллективному труду на благо будущей республики, не оправдались. Большевики опасались, что они проигрывали битву за Среднюю Азию. Разочарованные местные и центральные власти потребовали дополнительных расследований и приговоров с суровыми наказаниями.

16 июня 1920 года несколько членов Туркестанского ЧК представили Советскому руководству план действий, необходимый для прекращения безобразий. Так как система не работает, писали они, необходима сильная рука пролетариата, чтобы разбить коррумпированных баронов и советских помпадуров. Необходимо завербовать осведомителей в каждой деревне и каждом поселке, отобранных только из верных товарищей. Еженедельно должна была проводиться проверка деятельности чиновников. Районные ЧК должны получить дополнительный бюджет, а также усилены военными полками. Органы ЧК должны были получить особые полномочия и гарантии неприкосновенности от вышестоящих властей. План был принят к рассмотрению.

Советская власть пришла в Среднюю Азию, чтобы освободить ее от феодализма и религиозного фундаментализма. Однако разрушение старой системы без жизнеспособных и хорошо организованных альтернатив было иллюзорно. Даже лучшие инициативы - строительство современных медицинских и образовательных учреждений - не удались, как планировалось.

Да и сам «Красный поезд» превратился в метафору неудачи. Поезд был тем волшебным транспортом, которой приглашал всех на борт и обещал доставить в светлое будущее. Но люди по-прежнему предпочитали традиционный образ жизни, не верили в новые возможности, не могли перестроится за короткий срок, и оставались угнетенными и апатичными. А поезд спешил и время шло только вперед и на ускорение.  Неудивительно, что репрессии появились как рациональное решение.  По иронии судьбы, эскалация насилия усилила отчуждение между советской властью и местным населением. «Освобожденные» - вместо того, чтобы радоваться прогрессу, отшатнулись от него, на век затаив гнев и обиду.