Поляки на службе Российской империи, 1880-1914 / Екатерина Корнеева

Преобразование польских территорий в "Российскую Польшу" в целом рассматривается, как процесс консолидации внешних сил. Даже с точки зрения синтаксиса, прилагательное "русский" перед субъектом "Польша" кажется символом завоевания. Но более внимательное изучение социальной и политической динамики внутри бюрократической структуры Польши с 1870-х по 1900-е годы предполагает несколько иной процесс, в котором требования и интересы определенных слоев местного населения взаимодействовали с и даже соответствовали повестке  "завоевателей". Эффективное функционирование государственной системы предполагало согласие управляемых, и для достижения компромисса империя вела переговоры об условиях функционирования системы. Соглашение было достигнуто путем расширения элитного корпуса, который, в свою очередь, кооптировал новые силы в существующую польскую и русскую бюрократическую структуру. Последнее развивалось под эгидой системы покровительства, основанной на широком спектре привилегий и льгот. Результатом стала гибридная система, которая объединила цели империи с местными официальными структурами. 

Хотя многие западные ученые изображали провинциальную бюрократию в Польше, как «русскую» и «имперскую»,  статистические данные свидетельствуют о том, что она была  преимущественно польской. Только 23 процента чиновников были русскими православными, в то время, как более 60 процентов  были римско-католическими поляками. Остальные 17% должностных лиц составляли лютеране и представители других религиозных конфессий, что также указывает на разнообразие этнического происхождения.
Но должен ли столь высокий процент польских чиновников казаться неожиданным? Исследования бюрократии во времена резкой смены режима показывают, что их выживание было скорее нормой, чем исключением. Бюрократия, писал Макс Вебер, была среди тех социальных структур, которые труднее всего разрушить. Неизменно высокий процент должностных лиц, главным образом на провинциальном уровне, успешно "пережили" революции и завоевания и продемонстрировал удивительную жизнеспособность. Французы использовали административный аппарат Наполеона еще долго после того, как его создатель умер. Постколониальные режимы Алжира принимали бывших служащих французской бюрократии; и большевики нанимали большинство царских чиновников в течение длительного времени после революции 1917 года, несмотря на их "буржуазное" происхождение. Многоэтнический бюрократический состав также остался в значительной степени нетронутым, несмотря на социальные преобразования, как можно видеть на примере австро-венгерской, немецкой, российской и советской администраций. Аналогичным образом польские бюрократы продолжали оставаться частью государственного аппарата еще долгое время после того, как Польша была "поглощена".

До восстания 1863 года польская бюрократия управляла Королевством Польши. Поэтому неудивительно, что в 1870-х годах более 60% государственных служащих все еще были польскими бюрократами. Польские, равно как и российские должностные лица разделяли общее чувство прагматизма в отношении системы. Для поляков, находящихся на службе, националистические настроения оставались менее приоритетными, чем соблазнительные преимущества российской бюрократической системы. Несмотря на национальную самобытность и традиционные культурные ценности, польские чиновники считали себя в первую очередь представителями имперского истеблишмента. Их требования и беспокойства вращались вокруг продвижения по службе и вокруг чинов Прогресс в рядах государственной службы означал высокий личный статус, высокую заработную плату и надежное существование, окруженное удобствами, недоступными для населения. Чиновники также получили почетное гражданство и личное дворянство. Они знали, что их положение со временем улучшится, и они ожидали наград, льгот и других форм компенсации в обмен на их навыки и знания. Недовольство несправедливым обращением со стороны российского правительства не помешало удовольствию называться "Ваше Высокоблагородье."

Краевые власти признавали также, что православная вера не обязательно гарантирует достойную службу. Немецкие и польские чиновники были также способны выполнять компетентную работу, благодаря своему высшему образованию, техническим или бюрократическим навыкам, а также преданности режиму. Например, бюрократы немецкого происхождения традиционно набирались на равной основе с русскими и, следовательно, составляли более сорока пяти процентов высших эшелонов власти и меньшую долю провинциальной бюрократии.

Власти Российской Польши также оценили важность польских кадров, хотя и зачастую против воли начальников в Санкт-Петербурге. Империя была не в состоянии обеспечить достаточно квалифицированный российский персонал, а также не могла позволить себе обучать и производить новых государственных служащих. Русские также не имели необходимых языковых навыков для общения с местным населением. Кроме того, русские чиновники иногда неохотно покидали свои посты в столичных центрах, чтобы переехать в Польшу. Наконец, польские бюрократы уже давно создали эффективные административные сети, основанные на личных и социальных отношениях, адаптированных к новому режиму.

Для проведения различия между лицами "смешанного происхождения" администрация использовала личные дела сотрудников, указывающие национальность или этническую и религиозную принадлежность. Такая анкета (то есть "правильный" профиль должностного лица) была полезным административным инструментом для набора, управления и определения продвижения должностных лиц.

Несмотря на то, что на службе находился значительный процент польских католиков, их распределение по званиям и местам службы было неравномерным. Доля католиков в нижних и средних эшелонах власти была заметно выше, и католики чаще назначались только на определенные должности в местных органах власти. В центре и в губернской канцелярии, например, было равное количество русских и поляков, в то время как в местной более отдаленной от Варшавы магистратуре 80% сотрудников были католиками.

В этот период также росла доля молодых православных чиновников, поступающих на службу на низшие должности, а к 1904 году в возрастной группе от 19 до 21 года более восьмидесяти семи процентов чиновников составляли православные христиане. Эти данные не обязательно указывают на запрет на заполнение нижних позиций молодыми католиками. Было мало мест и российские бюрократы, опираясь на непотизм, смогли лучше устроить своих сыновей поставив их в ряды местной бюрократии. Молодые поляки, стремившиеся на службу, либо получали высшее образование и становились профессионалами, либо делали карьеру в Варшаве, Москве, Санкт-Петербурге или других крупных городах империи. В результате к началу ХХ века отдаленные населенные пункты управлялись более образованными польскими католиками среднего возраста, в то время как в губернских центрах, администрация управлялась либо пенсионерами из бывшего воинского контингента, либо молодыми и менее образованными россиянами.

Вопреки традиционным интерпретациям, поляки легко входили  в высшие эшелоны власти. В секретном меморандуме была рекомендована мягкая политика, так как, по убеждению российской верховной власти «католики заслуживали доверия и уважения за свою службу». Была, безусловно, практическая причина для привлечения поляков, поскольку они говорили на том же языке, что и те, кем они управляли. Кроме того, соблазн службы  предполагал остановить брожение революционных настроений среди польских чиновников.

Имперская администрация охотно набирала представителей польской аристократии ("магнаты"). Как заметил один из российских сановников, "они стремятся к русским титулам и стремятся присоединиться к имперской бюрократии и приобрести богатство за счет участия в российских предприятиях." В то время как некоторые члены польской аристократии покинули Российскую Польшу и жили либо за границей, либо в Санкт-Петербурге, другие поддались искушению власти, несмотря на любые противоречивые националистические настроения.

Многие магнаты присоединились к бюрократии в 1870-х годах, менее чем через десять лет после подавления польского восстания в 1863 году. Маркиз С. Велопольский, например, был частью окружения наместника Ф. Ф. Берга в 1870 году, и продолжал свою службу во время генерал-губернатора И.В. Гурко до 1894 года. Члены семьи Потоцких контролировали финансовую систему Российской Польши в 1890-х годах. В 1870-х годах граф С. Четвертиньский вступил в бюрократические ряды и к 1894 году достиг "высокого" звания надворного советника 4-го ранга и того же звания, что и у губернатора Варшавы. Граф М. Радзивилл, принц М. Воронецкий, граф К. Браницкий и граф К. Езерский возглавляли благотворительные организации и финансовые отделы. Конечно, это были почетные учреждения, но они также принесли пользу российской системе.

Класс "высших" был неоднороден и различался по возрасту, профессии, религиозной принадлежности и социальному положения. Несмотря на такие демаркации, все польские служащие были де-факто членами одной корпорации. Личные дела показывают, что 50% всей бюрократии в Российской Польше было связано по мужской линии. Хотя данные о женской линии через брак неизвестны, они, несомненно, свидетельствуют о еще более широкой связи всех участников. Члены одной семьи систематически назначались на высокие должности в различных регионах Российской империи, формируя тем самым "номенклатуру" империи.

Многие высокопоставленные должностные лица знали друг друга с детства или окончили одни и те же учебные заведения, что являлось еще более прочной связью, чем семейные связи. Другие служили вместе во время войн и военных кампаний, а затем продолжали работать вместе на государственной службе. Однако их преданность друг другу зависила не только от дружбы, но и от их полезности друг другу. Это была система, удобно закрытая для внешней инфильтрации, которая еще и укрепляла личные отношения, основанные на взаимности услуг и идей.
Губернаторы, вице-губернаторы и председатели департаментов выполняли свои обязанности в окружении своих собственных «команд». Когда должностное лицо переводилось на другую позицию, группа сотоварищей сопровождала его в новый офис. Когда К. К. Миллер, например, был назначен губернатором Петракова, он привел с собой председателя канцелярии, медицинского инспектора и двух старших клерков. Он также спровоцировал чистку персонала, заменив старшее поколение более молодыми и образованными людьми, в основном католиками. Эта перестановка закрепила позицию Миллера и расширила сеть его сторонников, явившись примером системы покровительства.  

К 1900-м годам в Российской Польше, как и в других частях Российской империи, новое поколение губернаторов, вице-губернаторов и других "ответственных" чиновников сменило старую гвардию. Эти люди были молоды, образованны, открыты для новых идей и искусны в имперской политике. Они были лицом русской официальной власти ХХ века и имели будущее, которое лишь позднее было прервано вихрем революций и гражданской войны.  Преимущества имперского служения были соблазнительными, и это вряд ли делало поляков во власти  «невинными голубями». Они сознательно использовали свое образование и опыт для успеха внутри системы, получения званий и рангов, выгодных мест службы с гарантированной заработной платой и привилегиями.