Новая эмиграция, разведка США и «Социалистический Вестник»: письмо Р. А. Абрамовича (1955) / В. В. Янцен

*** 

Примечание М. А. Колерова:

Рафаил Абрамович Абрамович (Рейн) (1880– 1963) — с 1917 член ЦК РСДРП (меньшевиков), с 1920 в эмиграции, один из основателей Заграничной Делегации РСДРП (ее глава с 1940 года до роспуска ее в 1951-м) и журнала «Социалистический Вестник» (1922–1965). Обширный историографический очерк по теме см.: А. П. Ненароков. Правый меньшевизм: прозрения российской социал-демократии. М., 2012. С. 25–89. О центральном положении круга авторов «Социалистического Вестника» в деле анализа советской действительности, в том числе лагерной экономики (в том числе членов Заграничной Делегации РСДРП, авторов известной американской книги «Forced Labor in Soviet Russia» Д. Ю. Далина и Б. И. Николаевского) и центрального влияния их анализа на западную советологию, см.: А. Ненароков. Социал-демократическая эмигрантская печать 1920– 1960-х гг. // Периодическая печать российской эмиграции. 1927–2000 / Под ред. Ю. А. Полякова и О. В. Будницкого. М., 2009. С. 7–8. О чтении и пометах И. В. Сталина на экземплярах журнала см.: Ю. Г. Фельштинский, Г. И. Чернавский. Борис Иванович Николаевский // Вопросы истории. М., 2010. № 8. С. 25. О месте журнала в кругу чтения членов Политбюро ВКП (б), ЦК и ЦКК, а также высшего руководства советских учреждений см.: Н. Валентинов. Доктрина правого коммунизма // Н. В. Валентинов. Наследники Ленина [1958–1959] / Ред.-сост. Ю. Г. Фельштинский. М., 1991.

16 февраля 1955 г.

Дорогой товарищ Гофман (сообщите, пожалуйста, Ваше отчество)

Ваше письмо от 29 января получил и очень благодарен за Вашу откровенность. Вы долгое время отсутствовали из Европы и были более или менее отрезаны от информации о состоянии российской эмиграции и ее внутреннего развития, если можно так выразиться. А между тем, все это было бы очень важно знать, если хотеть составить себе правильное суждение и о судьбах нашей собственной группы заграницей.

С тех пор как новая, а потом и новейшая эмиграция появилась в Германии, Австрии, а потом и в США и Канаде прошло примерно 8 лет. Вы помните еще по литературе тех годов, с какими большими надеждами многие из наших товарищей встретили появление на нашем горизонте, который в течение почти трех десятилетий был ограничен в лучшем случае несколькими сотнями человек на всех континентах, сотен тысяч русских людей, — возможных кандидатов в читатели нашей литературы или в члены наших групп. Я думаю, однако, что мне не нужно Вам, прожившему некоторое время в Германии, пространно объяснять, почему наши надежды оказались иллюзорными.

Был и существует еще и сейчас целый ряд факторов, которые воздвигли средостение между нами и массой новых и новейших. Тут сыграла большую роль и та школа гитлеризма и фашистского антибольшевизма, через которую прошло огромное большинство более активных политически мыслящих новых эмигрантов военного времени. Не буду перечислять имен, но те из новых, которые вошли в русскую печать, в огромном большинстве случаев являются, — до войны, — активными комсомольцами или коммунистами, а во время войны тоже активными гитлеровцами или русскими фашистами. Российская социал-демократия (меньшевики или меньшевички) были им ненавистны и тогда, когда они были членами или прислужниками ВКП, и тогда, когда они стали анти-большевиками-гитлеровцами.

В первые два—три года они жадно набросились на СВ [«Социалистический Вестник»], потому что ничего подобного они не видели ни в России, ни в гитлеровской Германии и номера СВ зачитывалиcь буквально до дыр. Но потом они обзавелись собственными органами, возникшими на деньги разных разведок или разных комитетов, и в них обосновались: кто пошел к монархистам, кто к солидаристам, а большинство путаников собралось в СБОНРе (более левое крыло власовцев) или в таких группах, как мельгуновская, и т. п. и другие.

Другие новые и даже новейшие эмигранты отталкиваются от нас с одной стороны из-за яростной кампании анти-марксизма (организация ЦОПЭ Климова), которая ведется в Германии с разрешения и поощрения русского отдела американской разведки, во главе которого стоят бывшие гитлеровские агенты или явные черносотенцы из белградской или других старых эмиграций. У некоторых к этому примешивается и то, что среди наших сотрудников много евреев, — таких писем у нас немало.

А главная причина того, что к нам приток очень мал, это политическая пассивность всей той рядовой массы, которая за время войны стала ни гитлеровской, ни черносотенной, ни солидаристской, а просто ушла в обывательскую жизнь. Нужны годы для того, чтобы человек сейчас не только в США, но в особенности в странах Южной Америки, смог как-то устроиться материально, обеспечить семью, приспособиться к жизни в новой стране, немножко научиться по-английски или по-испански и т. п. На это устройство уходят годы и вся энергия. В свободное время он читает какую-нибудь русскую газетку, которая ближе всего и дает самую свежую информацию о том, что творится в мире. И это все, на что хватает сил и энергии. Это в значительной мере относится и к интеллигенции, — я говорю не о той, которая имеет враждебную нам окраску, но той, которая могла бы быть с нами.

Наконец возможно, что известную роль играет и то, что для большинства новых и даже новейших мы чересчур «интеллигентны», недостаточно доступны, недостаточно популярно пишем и в смысле тематики и в смысле обработки. В результате, приток к нам очень незначителен, и новых, и новейших, которые пришли к нам, можно перечислить по пальцам одной руки. (Для полноты картины можно еще прибавить, что имеется несколько довольно образованных и способных интеллигентов, которые были бы рады с нами сотрудничать, но по соображениям моральным, связанным с их прошлым во время войны, мы с ними не желаем работать.)

Я бы хотел еще сказать Вам несколько слов о, так называемой, «новейшей» интеллигенции, о людях, которые Вам лично, вероятно, более всего понятны и знакомы. Мы установили связь  с гамбургской группой, во главе которой за последние несколько лет стоял кап. Павловский, майор Денисов, лейтенант Ермаков и целый ряд других. Некоторые из них ближе к нам, у некоторых связь с нашей «оппозицией» (тот же Борис Львович [Двинов], с которым Вы переписываетесь). Но толку от них не особенно много: писателей у них мало, а пустить организационные корни среди довольно большого числа новыx перебежчиков они не сумели, несмотря на некоторую материальную помощь, которую мы им оказываем. Отчасти потому, что источник живой воды прегражден им Климовым (и разведкой), а отчасти потому, что они между собой непрерывно дерутся и явно неспособны к компромиссам, ни идеологически, ни организационно-политически. Все это люди с угловатыми характерами, не говоря уже о том, что живут они в большой нужде и все больше озлобляются, за что никто их не может упрекать.

Ну вот я дал Вам свое представление о причинах, приводящих к тому, почему наша работа, в узком смысле этого слова, так мало растет. СВ читают, и расходится он неплохо, но в полном противоречии с теорией Ленина, наш орган стержнем организации не стал и, по-видимому, стать не может: до войны потому, что российская среда была нам классово-чуждая и враждебная, а после войны, когда классовый элемент отчуждения исчез, возникли другие препятствия, на которые я уже указал выше.

Хотел бы в заключение коснуться другого элемента, на который Вы указываете, и совершенно справедливо указываете: речь идет о связи с социалистическим движением Европы и всего мира. Боюсь, что здесь Вы недостаточно осведомлены. С конца 1920 года, с момента появления Мартова и меня за границей и основания Вестника в феврале 21 года, мы в течение двух десятилетий стояли не только в самой тесной связи с партиями социалистического Интернационала, но и играли довольно видную роль во всем, что касалось Советской России и идеологической борьбы с коммунизмом. Нам удалось преодолеть волну просоветских иллюзий (в чем нам очень помог покойный Иосиф Виссарионович) и почти все резолюции, платформы Интернационала по указанным вопросам были или просто составлены нами, или редактированы под нашим сильным влиянием. Положение резко изменилось после войны, когда мы оказались (не по своей воле) в США (мы покинули Париж за 36 часов до вступления гитлеровских войск и единственное убежище, которое мы могли найти, были США).

Но за годы войны и после войны, когда самые влиятельные партии Западной Европы снова оказались во власти просоветских иллюзий, мы не были в состоянии их побороть (да у нас в самой Европе не осталось почти никого: кто не бежал, был истреблен). Иначе обстоит дело в США, здесь мы сыграли большую роль в формировании демократического и рабочего антибольшевизма, тут не только Американская Федерация Труда, но и конкурирующая с ней организация СИ-АЙ-O [CIO (Congress of Industrial Organizations)] (последняя после некоторых колебаний) стали на почву последовательного демократического антибольшевизма, — и нам в этом отношении принадлежит известная заслуга. То же самое происходит и в социалистическом движении, которое здесь, правда, не очень сильно.

Мы активно определяем и еврейскую социалистическую прессу, и журнал (еженедельник) Нью-Лидер на английском языке, и ряд других органов и левых организаций. К сожалению, в Европе дело обстоит иначе. Позицию английской рабочей партии Вы знаете, она, конечно, не просоветская (я не говорю о Беване), но она решительно отказывается сотрудничать с нашей партией, столь резко осуждающей советский режим и зовущей их к последовательному антибольшевизму, вплоть до вооруженной борьбы, если это окажется нужным. Примерно так же настроена и французская партия. До последнего времени мы имели полную поддержку германских социал-демократов, скандинавов (кроме Швеции), Италии, Бельгии, Голландии. Но благодаря той огромной роли, которую в нынешнем Интернационале играет Лейбор парти, мы фактически оказались отрезанными от Интернационала, не потому, что мы этого хотим, а потому, что просоветские иллюзии, надежды на мирное со-существование и т. д. не дают им не то что понять, — умом они понимают, — а приять ту позицию, на которой мы настаиваем. Если бы мы сегодня приехали на конгресс Интернационала, то мы, наверное, на нем остались бы в безнадежном меньшинстве: нельзя одновременно дружить с меньшевиками и быть с ними солидарными и участвовать в делегациях в Москву и Пейкинг, и устраивать нейтралистский блок с Неру. Вот наше положение.

Что же мы собираемся делать и на что мы надеемся? Это вкратце сказать трудно. У нас имеются определенные планы, надежды, проекты, но о них придется написать в другой раз, а то сегодня я уже написал почти целую статью. Сейчас еще только, заканчивая свое растянувшееся письмо, хотел бы еще раз знать Ваше мнение о том, сможете ли Вы в той или иной форме сотрудничать в СВ? О чем Вы могли бы писать? И думаете ли Вы, что могли бы оказаться нам полезным в деле собирания тех маленьких групп и лиц, которые все же, в Германии кое-где рассеяны!

Жму руку, с приветом Ваш Р. Абрамович