Лагеря Добровольческой армии для военнопленных на Юге России / М.В. Разина

Началом формирования системы концентрационных лагерей для военнопленных на Юге России стал момент появления у Белого движения в этом регионе собственной территории летом 1918 г. До этого практика белых репрессий преимущественно сводилась к расстрелу захваченных в плен большевиков. Местные тюрьмы находились под контролем казачьих властей и не могли использоваться для нужд Белой армии. Военнопленные красноармейцы присоединялись к уже находившимся на этой территории военнопленным Первой мировой войны.

Численность военнопленных на территории Всевеликого Войска Донского к 1 июля 1918 г. составляла пять тысяч человек. Менее чем через полгода, в декабре, их количество составило 6 100 человек. Это требовало от белого руководства значительных материальных ресурсов. Были необходимы средства на содержание пленных, на организацию лагерей, на оклады надзирателям. На содержание тюремной администрации на территории Всевеликого Войска Донского в одном полугодии 1918 г. было необходимо более 100 тысяч рублей; на питание заключенных в 1918 г. требовалось 3 650 тысяч рублей. Потребность в средствах на содержание военнопленных постоянно росла. Это было связано с несколькими факторами.

Во-первых, борьба с большевиками постоянно обострялась, и, в связи с этим, значительно увеличивалось количество военнопленных. Во-вторых, произошел значительный рост цен во всех отраслях. Этим была обусловлена необходимость постоянного увеличения средств на содержание личного состава и расходов хозяйственно-бытового характера. Третий фактор был связан с тем, что надзиратели повсеместно уходили со службы. Из-за этого существовала необходимость увеличить оклад служащих, чтобы не только сохранить уже существующих работников, но и привлечь новых. Всех взятых в плен красноармейцев согласно инструкции отправляли на принудительные работы. Это не приносило Добровольческой армии никакой материальной выгоды, так как весь доход от арестантского труда шел на покрытие расходов на их содержание. В секретном перечне управлений и учреждений Добровольческой армии № 4 от 25 мая 1919 года за подписью генерал-лейтенанта Н. М. Киселевского значилось пять концентрационных лагерей: в Азове, Новороссийске, Ставрополе, в Медвеженском и Святокрестовском уездах Ставропольской губернии. В одних документах они именовались концлагерями, в других — «лагерями пленных красноармейцев». По инструкции по рассортировке и препровождению военнопленных, разработанной на основании приказа по Всевеликому Войску Донскому от 28 января 1919 года за № 228, все военнопленные разделялись на три категории:

1) лица «интеллигентных профессий» и казаки, добровольно вступившие в ряды красных; комиссары, агитаторы, матросы, командиры частей; лица, совершившие уголовные преступления и инородцы (евреи, латыши и прочие);

2) шахтёры, рабочие, бывшие воинские чины, «забывшие присягу»;

3) насильственно мобилизованные и не проявившие активной деятельности.

Принадлежавших к первой категории военнопленных предавали военно-полевому суду на месте, второй — ссылали в концентрационные лагеря. Третья группа делилась на две части: изъявившие желание бороться с большевиками с оружием в руках и оставленные для тыловой службы в станицах прифронтовой полосы или для принудительных работ под охраной. Старейшим среди всех лагерей для военнопленных, находившихся на подконтрольных Добровольческой армии территориях, был Новороссийский лагерь. Он был преобразован из Новороссийской тюрьмы. В лагерь поступали попавшие в плен бойцы Донского и других близлежащих фронтов. На 1 сентября 1918 г. численность лагеря составляла 4 801 человек. Устройство лагеря было схожим с другими подобными лагерями. До отправки в лагерь пленные красноармейцы подлежали распределению на различные категории. Принадлежность к той или иной группе определяла их дальнейшую судьбу. Уже после попадания в Новороссийский лагерь военнопленные распределялись на различные работы.

Как следует из приказов по Новоросийскому концентрационному лагерю, перечень работ, на которые отправлялись пленные, был широким. Многие отправлялись на работу санитарами в Новороссийские лазареты (в сентябре 1918 г. было отправлено 112 человек). Также большое количество заключенных концлагеря отправлялись на работы в распоряжение всероссийского земского объединения юго-восточного комитета (в сентябре 1918 г. было отправлено 100 человек). Те военнопленные, которые были отправлены на работы, исключались из списков заключенных лагеря и лишались всех довольствий. С этого момента они полностью находились в ведении тех учреждений, куда были отправлены.

Из многочисленной сохранившейся от лагеря документации видно, что спрос на рабочую силу у различных новороссийских организаций был огромен. С просьбой прислать в помощь пленных для работы в концлагерь регулярно поступали письма от лазаретов, торговых лавок, пекарен, прачечных, многих других учреждений, а также от отдельных частных лиц. Командование лагеря не препятствовало активной отправке военнопленных на работы, ведь в этом случае заключенные снимались со всех лагерных довольствий, переставали обеспечиваться пайком и робой за счет лагеря. После отправки на работы вся забота об одежде, питании, крыше над головой и других необходимых вещах ложилась на те учреждения, куда отправлялись пленные.

Заключенные убывали из лагеря не только из-за распределения на работы. Некоторые пленные записывались в Добровольческую армию и уходили на фронт (в сентябре 1918 г. таких было 50). В существующих условиях этот путь был фактически единственным, который помогал бывшим военнопленным устроить свое материальное положение. Солдатский паек был значительно лучше лагерного и того, чем кормили на работах, солдаты обеспечивались обмундированием и крышей над головой. Все основные средства войскового круга уходили на содержание армии, обстановка в тылу была куда тяжелее. Учреждения, отписывающие к себе на работы пленных из лагеря, зачастую нуждались в большем количестве рабочих рук, но брали столько, сколько могли содержать.

Кроме отправки на работы и добровольного ухода в армию, военнопленных могли просто отпустить из лагеря по домам. Основной причиной для этого служила инвалидность и тяжелые полученные во время боевых действий ранения. Такие решения были не исключениями, а скорее постоянным правилом. Только в течение одного месяца, в сентябре 1918 г. из Новороссийского концлагеря было отпущено 143 человека. Скорее всего эти решения были продиктованы тяжелым имущественным положением лагеря. Возможностей и средств не хватало на содержание даже здоровых заключенных, тем более на тяжелобольных.

С учетом военного времени и условий содержания в Новороссийском лагере, смертность среди пленных не была высокой. Из приказов по лагерю следует, что в месяц умирало от четырех до одиннадцати человек, в некоторые месяцы смертей не было вовсе. Ни в одном из описанных в приказах случаев причины смерти не указываются, но можно предположить, что заключенные умирали от различных болезней, вызванных крайне скудным питанием и тяжелейшими условиями проживания. Кроме этих причин, смерти заключенных могли быть вызваны эпидемией брюшного типа, распространившейся в Новороссийске в декабре 1918 г.

Материальное положение Новороссийского лагеря мало отличалось от положения простых жителей Новороссийска и округи. Средств зачастую не хватало на элементарные бытовые вещи, такие как отопление. Из переписки об отоплении и освещении очевидно, что и на том, и на другом серьезно экономили. Керосина не хватало, заготовить необходимое количество дров на зиму не было возможности. Эти обстоятельства еще сильнее ухудшали и без того тяжелое положение военнопленных. Источников о том, что произошло с Новороссийским лагерем после установления советской власти, нет, так что дальнейшая судьба лагеря не известна. Можно лишь предположить, что, как во многих подобных лагерях, после победы красных бывшие военнопленные были отпущены на свободу, а сам лагерь снова превратился в тюрьму.

Схожим образом с Новороссийским лагерем формировался и Ставропольский концентрационный лагерь для военнопленных большевиков. Правительством Добровольческой армии лагерь он был создан летом 1919 г. и размещен в Петропавловских казармах. В отличие от других лагерей, которые создавались Добровольческой армией на подконтрольных ей территориях, лагерь в Ставрополье заполнялся в большинстве своем за счет военнопленных иностранцев из стран-членов Четверного союза. Они находились в Ставрополе со времен Первой мировой войны. С началом Гражданской войны, еще до прихода на Ставрополье белых, ситуация с военнопленными представляла полную анархию. По большому счету они были предоставлены сами себе. Количество пленных не учитывалось, контроль над дисциплиной и использованием их труда перестал существовать. После занятия Ставрополя Добровольческой армией, новая власть попыталась упорядочить правила содержания военнопленных и использования их труда. Сделать это было крайне сложно, так как определить даже точную численность и национальный состав пленных было почти невозможно. До этой попытки унификации системы содержания и эксплуатации военнопленных среди предприятий существовал свой негласный свод правил найма пленных на работы. Это было еще одной причиной, по которой новому белому руководству было невозможно создать универсальную систему содержания пленных.

В каждом городе или селе, на каждом предприятии или государственном учреждении были свои расценки. Администрация Добровольческой армии стремилась следить только за тем, чтобы работодатели не опускали нормы оплаты ниже минимального фиксируемого властями уровня. Контролировать это было проблематично, особенно в сельской местности. Крестьяне зачастую не имели денег для расчета с пленными. Из-за этого власти разрешили натуральную оплату труда пленных в сельской местности в виде выдачи им крупы и масла. Пленные пытались реализовать полученные продукты на рынке самостоятельно, и на вырученные средства обеспечивать себя всем необходимым.

В январе 1919 г. были приняты новые нормативы по содержанию военнопленных, которые должны были облегчить их положение. Пленным полагалось ежемесячное жалование в 25 рублей, 15 рублей на ремонт одежды, на еду 2,5 рубля в Ставрополе и 3 за его пределами. Однако из-за инфляции в течение весны 1919 г. эти нормы были увеличены в 2 раза. Также по этим нормам пленные должны были получать не меньше 2 фунтов хлеба, полфунта масла, один фунт картофеля и пол фунта муки.

До момента создания белым правительством и перевода всех военнопленных в новый лагерь в Петропавловских казармах, пленные содержались в манеже. Находясь там, с началом Гражданской войны пленные практически не получали питания, не обеспечивались одеждой и предметами первой необходимости. В середине мая 1918 г. после ходатайства самих военнопленных, их жалование подняли до двух рублей в сутки. Этих средств могло хватить на один обед. Тем не менее, это упростило арестантам жизнь.

В течение всего 1918 г. побеги военнопленных приобрели массовый характер. Особенно их численность сократилась в губернии, где за пленными не было строгого надзора. Но и в Ставрополе, несмотря на куда более серьезный контроль, многим пленным удалось сбежать. Труд пленных в Ставрополье в основном использовался крестьянскими семьями, которые потеряли своих кормильце либо в Первую мировую, либо в Гражданскую войну и у которых не было других источников для выживания, кроме ведения домашнего хозяйства. Кроме крестьян, другими частыми наемниками рабочей силы военнопленных были крестьянские хозяйства, которые таким образом стремились увеличить объемы своего производства. Труд военнопленных был крайне дешевым. Нанять простых батраков было дороже. Даже после возвращения в Ставрополье фронтовиков с войны и, как следствия, значительного увеличения рабочих рук, многие предпочитали использовать для работ пленных, чтобы сэкономить необходимые в тяжелых условиях войны деньги. Кроме прочих, этим пользовались городские власти Ставрополя, которые активно использовали труд пленных в городском хозяйстве. Из-за этого в городе процветала безработица. Свободные люди не могли устроиться на работу, так как повсеместно использовалась дешевая рабочая сила арестантов. Такая расстановка сил обрекала на полуголодное существование сотни рабочих. Кроме очевидной материальной выгоды использования труда пленных, было еще одно решающее обстоятельство. Многие военнопленные были квалифицированными специалистами, которых нельзя было заменить простыми чернорабочими.

Весной 1919 г. белая администрация решила провести оценку численности и национального состава военнопленных. Этот процесс стал крайне проблематичным. В губернии отсутствовали административные структуры, которые были бы в состоянии провести подобное мероприятие. Кроме этого, многие пленные в сельской местности при помощи крестьян скрывались от регистрации. Крестьяне, прятавшие их у себя, боялись, что после учета у них заберут пленных, труд которых был так необходим для ведения хозяйства. Даже в условиях Гражданской войны жизнь военнопленных в селах была приемлемой. Они не имели денег, но селяне снабжали их продовольствием в качестве оплаты труда.

За долгое время нахождения в плену, в условиях нестабильной власти пленным удавалось создать товарищества для отстаивания своих интересов перед администрацией и местными жителями. Находившиеся в ставропольском манеже они собирали общие средства, на которые покупали себе продукты, также сами назначали себе повара, следили за состоянием одежды и обуви. Бесплатно им выделялись дрова и раз в месяц мыло. Существовала система административного наказания пленных за нарушения. Они могли подвергнуться штрафу или аресту, но так как постоянно функционирующей системы надзора за военнопленными не существовало, этим практически не занимались. Репрессивные меры для принуждения заключенных не применялись, так как в этом не было необходимости. Пленные осознавали, что работа была для них единственным способом выживания. За свой труд они получали деньги или продукты, которые помогали им существовать.

С появлением в Ставрополе при белой власти военнопленных красноармейцев возник вопрос об их статусе. Руководство Добровольческой армии решило содержать и использовать их труд на равных условиях с уже находившимися в губернии военнопленными. Их кормовые составляли такую же сумму, как и у пленных иностранцев. В октябре для обеих категорий устанавливалась одинаковая система оплаты труда: кормовые 20 рублей в день, жалований 100 рублей в месяц, еще 50 рублей выделялось на обмундирование. Кроме этого ставропольские городские власти выделяли 7500 рублей на закупку зимней одежды для пленных солдат Красной армии. Единственным отличием пленных красноармейцев от иностранцев был тот факт, что они не отпускались на работы в сельскую местность и всегда оставались в городе. Это было связано с тем, что городские условия были приспособлены для надзора за заключенными, а в крестьянских хозяйствах они легко могли убежать от своих работодателей.

Летом 1919 г. более 50 человек пленных большевиков широко работали на заготовке дров и угля, уборки территории города и в ассенизационном обозе. Ссылаясь на острую нехватку рабочих рук, городские власти постоянно требовали увеличить число пленных данной категории. Именно летом 1919 г. белая администрация Ставрополя предпринимает ряд мер для усиления контроля за военнопленными красноармейцами и открывает новый лагерь в Петропавловских казармах. Пленные находились в лагере только ночью. В дневное время все они уходили на работы. Содержать этот лагерь должны были работодатели. Пожалуй, единственным неприятным фактом для пленных с переездом в новый лагерь стало то, что они теряли свободу передвижения и теперь передвигались только со специальным разрешением. Из известных цифр по лагерю только число иностранных пленных на ноябрь 1919 г. — 101 человек. Контроль за военнопленными в лагере не был очень жестким. Часть времени заключенные подрабатывали на стороне. За вознаграждение охрана лагеря спокойно отпускала их на заработки.

Последний документ, связанный с историей военнопленных в Ставрополье при режиме Добровольческой армии датируется декабрем 1919 г. В нем говорится о получении 23 иностранными военнопленными жалования за последний месяц.

Окончательное завершение истории с военнопленными на Северном Кавказе было положено с взятием его Красной армией в январе 1920 г. Наиболее крупным среди других лагерей, организованных на подконтрольных Добровольческой армии территориях, был Азовский концентрационный лагерь для военнопленных. Он учреждался для содержания военнопленных, поступающих с Донского фронта. Лагерь был размещен на окраине города в казармах 235-го запасного пехотного полка, пребывавшего здесь в 1916-м — начале 1918 года. Он был частично обнесен забором, частично огорожен двумя рядами колючей проволоки и окружен канавой. При лагере находилась канцелярия, гауптвахта, квартира офицерского общежития и казарма охранной сотни. По инструкции заведующему концентрационным лагерем, подписанной заведующим всеми военнопленными Донской области генерал-майором Елкиным, в обязанности первого входили: 1) учет всех поступающих военнопленных; 2) надзор за благосостоянием лагеря; 3) забота о довольствии, о карауливании, лечении больных, обучении строю, приучении к труду и воспитании военнопленных в духе христианского вероучения, строгой дисциплины и нравственности. Для ведения религиозных бесед заведующему лагерем предписывалось приглашать городского священника. Также по инструкции все военнопленные должны были быть распределены по группам по знанию ими ремесел для дальнейшей трудовой деятельности. Здоровые военнопленные назначались на все необходимые в лагере работы. В инструкции большое внимание уделялось санитарным условиям содержания военнопленных. Все только что прибывшие в лагерь должны были разместиться в специальном бараке, по возможности в день прибытия мыться в бане, их одежда дезинфицировалась, также проводился медицинский осмотр. Больные должны были быть помещены в лазареты. Для наблюдения за санитарным состоянием лагеря создавалась военно-санитарная комиссия с обязательным участием одного из врачей лазарета. В обязанности комиссии входило каждые две недели проводить осмотр санитарного состояния лагеря, обращая самое строгое внимание на качество пищи и воды, на кухню, одежду военнопленных, баню, прачечную, отхожие места и прочее. Несмотря на строгие инструкции по распределению военнопленных на группы и дальнейшей отправки их на работы, из многочисленных рапортов представителя от начальника всех военнопленных Донской области поручика Соседова в командование можно сделать вывод о том, что все вышеперечисленные предписания на местах соблюдались крайне редко, а зачастую не соблюдались вовсе: «Разбирают пленных, кто куда хочет, и не обращают никакого внимания на инструкции и на слова». По требованиям разных частей пленные красноармейцы раздавались на различные работы еще до их отправления в концентрационный лагерь. Комиссии по распределению военнопленных не назначались и всех разбирали на работы в прифронтовой полосе. Такой порядок вещей не устраивал ни командование войскового круга Всевеликого войска Донского, ни простых местных жителей, рассчитывавших на бесплатную посланную от командования рабочую силу. Один из войсковых старшин в своей телеграмме председателю войскового круга жаловался на то, что частные лица «богатые и с положением получают военнопленных вне всяких очередей», а подконтрольной ему станице, населенной потерявшими кормильцев женщинами, стариками и детьми, не достается для работы ни одного военнопленного.

Реалии военного времени и финансовое положение войскового круга вносили свои коррективы в существующие инструкции и, как следствие, их выполнение было сведено к минимуму. В первую очередь это касалось санитарных вопросов, так как с каждым днем усиливалась эпидемия тифа и дизентерии. По свидетельству отдела пропаганды в городе Азове из 10 тыс. находившихся в лагере военнопленных 1 тыс. была больна. Смертность достигала 100 человек в сутки. Лагерь был переполнен, в каждом бараке находилось свыше 500 человек, часть военнопленных была вынуждена ночевать на улице, что способствовало развитию эпидемии. Переполненность лагеря создавала проблемы с обеспечением всех военнопленных пищей. Дневной паек составлял полфунта хлеба и треть солдатского котелка похлебки. Пленные были вынуждены продавать остатки своей одежды страже по исключительно низким ценам. Писари, пользуясь стремлением пленных отправиться на работы или в город за хлебом, брали взятки за запись вне очереди. Такие условия вынуждали большое количество  заключенных записываться в Добровольческую армию. Они с нетерпением ждали отправки на фронт. Из-за голода и эпидемии заключенные были крайне истощены и ослаблены. Пленные говорили: «Лучше бы нас застрелили на месте, чем заставлять переживать такие ужасы».

На тяжелейшее положение военнопленных также указывают отдельные яркие случаи с захоронением заключенных, приведенные все в том же свидетельстве отдела пропаганды. Одного из умерших стащили в могилу и похоронили, но так как трупы зарывали неглубоко, «покойник», отогревшись под землей, выкарабкался и пришел в свой барак. Другой «покойник», впавший в обморочное состояние, очнулся на пути к кладбищу на носилках.

Официальные данные о положении военнопленных, находившихся в Азовском концлагере, подтверждаются и воспоминаниями бывших заключенных. Одни из таких были оставлены Г. Н. Черкесом, который был переведен в Азовский лагерь из Новочеркасской тюрьмы. В своих мемуарах он писал: «Все пленные были полуодетые, босые, в тряпках лежали на голой земле в бараках, которые не отапливались. Каждый пленный получал 400 гр. хлеба, борщ раз в сутки с гнилой капустой без картофеля, иногда, в редких случаях, выдавали суп рыбный с тухлой рыбой, вот это был паёк пленного». Еще одни воспоминания об Азовском лагере были оставлены бывшим военнопленным В. С. Соколовым. Он писал о том, что ели только то, что удавалось получить от родственников или от местных жителей. Пленные стремились попасть на работы в город, чтобы добыть там воду и хлеб. На такие работы существовала очередь. Местные жители жалели заключенных: «Проезжали по всей Молокановке и всегда жители давали еду. Поэтому каждый, кому попадала упряжка на привоз воды, считал себя счастливым».

После взятия Ростова Красной армией в начале января 1920 г. лагерь был брошен на произвол судьбы. По косвенным данным из различных археологических источников можно сделать вывод, что в Азовском лагере погибло несколько тысяч человек. Умерших пленных хоронили в братских могилах. Уже в наши дни в ходе археологических раскопок были обнаружены как минимум две братские могилы, относившиеся к Азовскому лагерю. Одна из них была обнаружена в ходе раскопок в 2012 г. на улице Инзенской, 9. По мнению И. С. Ратьковского, возможно это захоронение лиц, умерших при перемещении к месту заключения. Еще одна была найдена весной 2018 г. в Коллонтаевском переулке, 141. В массовом захоронении, обнаруженном на улице Инзенской, были найдены останки не менее 172 человек, в Коллонтаевском переулке не менее 200 человек. В ходе антропологических исследований, проведенных на основании человеческих останков, найденных на ул. Инзенской, на костях не было обнаружено следов насильственной смерти, однако конкретные причины не диагностировались. При этом в ходе данного антропологического исследования более чем у половины останков были выявлены различные признаки стрессовых воздействий на организм. Из этих данных делается вывод о том, что захороненные в этой братской могиле люди были невысокого социального статуса и испытывали влияние многочисленных негативных факторов, как в детские годы, так и на протяжении всей жизни. В братских захоронениях, принадлежавших бывшему Азовскому концлагерю, в годы Великой Отечественной войны хоронили погибших при освобождении Азова воинов. 9 мая 1971 г. в городе открыли мемориал, посвященный памяти жертв Гражданской войны и погибшим в Великую Отечественную войну воинам.