«Дело об убийстве Распутина»: Новые документы к раскрытию преступления в Юсуповском дворце / О. А. Шишкин

В 2019 году я опубликовал книгу «Последняя тайна Распутина». Она была основана на найденном мною «Деле об убийстве Распутина», которое хранилось в архиве Министерства Юстиции Российской империи. Это дело было подготовлено для царя на основе оригинального прокурорского дела и начиналось с Проекта всеподданнейшей записки по 3-му уголовному отделению. Папка содержала подробное изложение протоколов допросов дела, которое вела в тот момент Петроградская судебная палата. Задача этого дела заключалась в том, чтобы преодолеть казус участия в преступлении членов царской фамилии, которые в соответствии со статьей 207 Устава Уголовного судопроизводства подлежали только суду царя. Поэтому дело содержало специальное извлечение из Курса уголовного Судопроизводства, выполненное сенатором И. Я. Фойницким, с особыми случаями, на которые указывал крупный русский криминалист и юрист Николай Степанович Таганцев. То есть у этого дела был характер фактического совета по выходу монарха из необычной ситуации, связанной с тем, что царь должен был принять судебное решение по своим родственникам.

Но возникал и естественный вопрос: а куда делось оригинальное дело об убийстве Распутина? Судьба основного прокурорского дела об убийстве Распутина, проводившегося следователями Петроградской судебной палаты, сегодня остается загадочной. Однако оно напомнило о себе летом 1932 года. 19 августа, № 4167, выходившая в Париже эмигрантская газета «Последние новости» помещает статью некоего Д. А. Ишевского:

«СЛЕДСТВЕННЫЕ АКТЫ ОБ УБИЙСТВЕ РАСПУТИНА

На днях я получил от известной германской книжно-антикварной фирмы К. В. Гирземана письмо следующего содержания: Настоящим сообщаем Вам что оригинальные акты, состоящие из 93 документов судебного следствия по делу убийства в Петрограде в 1916 году Григория Распутина, находятся в нашем владении. Мы просим Вас путем печати или каким-либо другим способом оповестить интересующихся о существовании этих актов и найти для них покупателя. Цена этих актов 7 000 герм. марок. Это условие мы считаем для нас обязательным в протяжении 4 месяцев. Лейпциг. 9 августа. 1932 г. Я ознакомился с документами, причем мне любезно было разрешено не только изучить их, но и снять копии с официальной описи. Этот том в 250 страниц включает протоколы допросов свидетелей трагической ночи 16 декабря 1916 года данных следователю Ставровскому и ген. К. К. Попову. В том числе и показания кн. Ф. Ф. Юсупова и В. М. Пуришкевича, заключения экспертов и другие следственные документы. Документы эти, бывшие и в руках покойного царя, представляют, конечно, первостепенной важности исторический материал выяснения исторической картины событий, которые и до сих пор изображаются в различном виде. Я не хочу называть имени лица, которое за гроши продал немецкому антиквару этот страшный распутинский том. Цель моей заметки — обратить внимание на опасность потери или ухода документа в какие-нибудь чужие руки. Может быть найдётся русская эмигрантская организация или частные лица, которые помогут сохранить их для нашей истории в надежном месте. Для тех, кто хотел бы воспользоваться моим содействием в этом деле сообщаю свой адрес: D. A. Ischewsky. Leipzig W. I. Auenstrasse 4. Д. Ишевский. Лейпциг».

Немецкая антикварная фирма K. W. Hiersemann’а обычно специализировалась на покупке средневековых манускриптов и инкунабул, а Следственному производству по делу об убийстве Распутина было всего 15 лет. Примечательным был и тот факт, что продавалась дело, которое безусловно было похищено и вывезено из России незаконно. Компания K. W. Hiersemann, подготавливая продажу, напечатала малотиражный, номерной проспект Originalakten zum Mord an Rasputin (Original legal documents concerning the murder of Rasputine) на двух языках — немецком и английском и выслала его возможным покупателям. На первой странице проспекта сообщается:

«Полные сертифицированные юридические документы, касающиеся одного из самых значительных событий в истории современной России, формирующие в то же время исторический источник выдающейся и всеохватывающей важности. 250 листов, частично машинописных, частично рукописных, все протоколы дознаний подписаны свидетелями и проводившими дознание чиновниками. Переплет дощатый. На русском языке. 20 000 рейхсмарок».

Также K. W. Hiersemann считал важным в проспекте пояснить:

«Настоящие документы содержат все материалы расследования российских властей по делу об убийстве Распутина, и состоят из 214 листов, пронумерованных по порядку, частично машинописных, частично рукописных. Все листы, за исключением нескольких, имеют формат в пол-листа. Документы датированы от 17 декабря 1916 г. (л. 164) до 16 февраля 1917 г. (л. 211). В большинстве они представляют собой показания свидетелей, перемежающиеся несколькими письмами (официальные запросы, повестки и т. д.), а также крайне важные экспертные свидетельства, полученные по результатам анализов крови. Расследование проводилось с 17 по 26 декабря 1916 года судебным следователем по особо важным делам В. Н. Середой, и с 27 декабря 1916 года по 16 февраля 1917 судебным следователем В. Д. Ставровским».

Примечательно было и то, что как сообщал этот каталог к подлинному «Делу об убийстве Распутина» были подшиты и другие документы. Вот что сообщалось:

«К документам, описанным выше, добавлены некоторые официальные документы, относящиеся к расследованиям российского правительства по двум делам, которые были весьма компрометирующими для Распутина. Лист 220–232 относится к замечанию, сделанному Распутиным в июле 1915 года о том, что Россия никогда не одержит победу, и что он посоветовал царю заключить мир. Листы 215–220, 233–250 содержат свидетельства, данные в качестве доказательства чрезвычайно шокирующего поведения Распутина на борту парохода “Товарпар” на р. Туре, 9 августа 1915 года, и жалобу, поданную на Распутина стюардом А. Дуловым».

То есть очевидно, что «Дело об убийстве Распутина» было соединено с документами, прямого отношения к расследованию Петроградской судебной палаты не имевшего. Бросалось в глаза, что группа чужеродных завершающих документов была подобрана по моральному принципу и должна была осветить Распутина в негативном свете. Получалось, что время брошюрования этой папки относилось к периоду уже после отречения Николая II, и она была явно подготовлена для представления на процессе, который проводила Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства с 4 / 17 марта 1917 года по 25 окт. / 7 нояб. 1917 года. Продажа дела фирмой K. W. Hiersemann была и отрекламирована в выходившей в Берлине немецкой газете «Tempo», в которой 22 августа 1932 года сообщалось:

«Еще не известно полностью содержание всех документов, из-за большого их количества, но можно уже сейчас сказать, что случай Распутина может быть объяснен, и из этих найденных в Германии документов можно со всей очевидностью узнать жизнь и влияние Распутина на царскую семью».

И 24 августа 1932 года в № 4172 «Последних новостей» атака на потенциальных покупателей была продолжена в новой на этот раз анонимной статье:

«В «Посл. Нов.» уже сообщалось, известная лейпцигская антикварная фирма Гирземана приобрела все следственное производство по делу об убийстве Распутина — том в 250 страниц, содержащий протоколы допросов свидетелей трагической ночи 16 декабря 1916 года, произведенных следователем Ставровским и ген. Поповым, заключения экспертов и другие следственные документы. Берлинская газета «Темпо» сообщает, что продал документы Гирземану один видный придворный чиновник, вывезший их заграницу. До сих пор считалось, что все производство по делу об убийстве Распутина погибло. Много лет большевики искали во всех архивах исторические документы, но несмотря на все поиски, ни подлинников, ни копий с них найти не удалось. Известно, что незадолго до февральской революции царь Николай II затребовал к себе все производство по делу Распутина. Некоторые большевистские историки высказывали даже предположение, что после революции документы были уничтожены в Царскосельском дворце по распоряжению государя, так как в них содержались крайне неприятные вещи для династии. Как часто бывает — дело объясняется гораздо проще. Документы были вывезены заграницу, их долгое время скрывали, пока, наконец, за гроши не продали немецкому антиквару».

Последняя публикация имела сенсационные последствия: на нее из Чехословакии откликнулся следователь Завадский, который в 1916 году начинал вести это дело. Он сомневался в подлинности купленных документов. В своем обращении в газету «Последние новости» он писал:

«Известие о покупке дела содержит указание на то, что допросы свидетелей производились следователем Ставровским и генералом Поповым. Но следствие об убийстве Распутина было возбуждено мною по должности прокурора петроградской судебной палаты, и предложение о том я дал судебному следователю по важнейшим делам петроградского окружного суда Середе (а не Ставровскому). В. Н. Середа производил и местный осмотр, и исследование крови, пропитавшей снег во дворе у дворца кн. Юсупова (по вопросу, человеческая она, или как утверждал кн. Юсупов, собачья), и допросы свидетелей, и вскрытие тела Распутина».

Далее Завадский выражал свой скепсис деталями легенды, сопровождавшими появления документа. Юрист указывал:

«Не придает достоверности известию и ссылка на то, что подлинное следственное дело в скорости исчезло. Я не отвергаю возможности истребования дела царем: я припоминаю что еще при мне, как наблюдающем за предварительным следствием, была попытка управляющего министерства юстиции Добровольского взять дело к себе. Но исчезновение следствия просто может быть объяснено тем, что здание петербургского окружного суда было подожжено и сгорело 28 февраля 1917 г., а в здании находились камеры всех петроградских следователей. Таким образом, сообщение о нахождении у Гирземана в Лейпциге подлинного предварительного следствия по делу об убийстве Распутина требует еще тщательной проверки».

Ответ Завадского был весьма лукавым. В ГАРФ сегодня хранится маленькое, но чрезвычайно интересное дело. Оно называется «Рапорт прокурора Петербургской судебной палаты министру юстиции с представлением вещественных доказательств об убийстве Григория Распутина. Начато 28 дек. 1916». Вот текст всего документа:

«Рапорт. При сем представляю Вашему Высокопревосходительству вещественные доказательства по делу об убийстве Григория Распутина, согласно Вашему словесному приказанию. Прокурор Судебной палаты Завадский».

То есть в определенный момент Завадский, вопреки его утверждению, уже начал передавать материалы дела министру юстиции: на тот момент его должность исполнял генерал-прокурор Правительствующего сената Николай Александрович Добровольский. Происхождение этой записки мне не удалось прояснить несмотря на то, что были подняты так называемое дело о деле и многие документы и описи о поступлении в ГАРФ. Есть только предположение что возможно это документы самого Завадского, когда-то после его смерти хранившиеся в Российском заграничном историческом архиве в Праге. Ответ на сомнения, высказанные Завадским, был опубликован 8 сентября 1932 года, в № 4187 в «Последних новостях». Он назывался «СЛЕДСТВЕННЫЕ АКТЫ ОБ УБИЙСТВЕ РАСПУ[1]ТИНА». Там сообщалось:

«В номере 4182 газеты «Последние новости» помещено письмо в редакцию быв. прокурора петроградской судебной палаты С. Завадского, в котором он высказывает свои сомнения относительно подлинности актов об убийстве Г. Распутина, приобретенных от русских эмигрантов лейпцигской фирмой К. В. Хирземана, о чем первые сведения в русскую эмигрантскую печать были недавно даны мною. Свои сомнения в подлинности распутинского дела г. Завадский строит на утверждении, что в бытность его в должности прокурора судебной палаты (до января 1917 года), он «никому не передавал дальнейшего производства следствия, которое там и осталось в руках следователя В. Н. Середы». Увы, это утверждение г. Завадского совершенно не соответствует действительности. В имеющейся у меня копии описи (снятой лично мной) «бумаг, находящихся в деле № 11 1917 года об убийстве Г. Е. Распутина» за № 27 и 28 (стр. 66 и 67) значатся следующие акты: «Предложение прокурора суда о принятии дела Распутина от следователя Середы следователем Ставровским» и «такое же предложение на имя следователя Ставровского». Таким образом, ведение этого дела судебным след. Середой было закончено на допросе Ф. К. Кузьмина (№ 26 стр. 65 и об.). Все же дальнейшее делопроизводство вплоть до акта за № 92 велось уже след. Ставровским. Последний акт этого дела носит № 93 (стр. 211–214) и заключает в себе “Постановление о направлении дела”, в котором предлагается, ввиду причастности к убийству Распутина особы, принадлежащей к царствующему дому, направить это дело через министра юстиции “на благоусмотрение Государя Императора”. Таким образом для всякого, хотя бы только мельком взглянувшего на эти акты, никакого сомнения в подлинности их быть не может. Что же касается имени ген. Попова, то его показания также приложены к делу и именно на них ссылается кн. Ф. Ф. Юсупов в протоколе его допроса след. Ставровским. Актами по делу об убийстве Распутина заинтересовалось известное берлинское издательство Ульштейна, командировавшее сюда быв. редактора газ. “Руль” И. В. Гессена. И. В. Гессен признал акты подлинными. Д. Ишевский».

Однако, публикации документов так не последовало. Судьба продававшегося антикварной фирмой K. W. Hiersemann следственного дела об убийстве Распутина оставалась не ясной. Зимой 2019 года я решил поднять историю продажи этих документов и связался с представителями и наследниками фирмы K. W. Hiersemann, находящейся ныне в Штутгарте. В телефонном разговоре с Антоном Гирземаном выяснилось, что документы компании хранились в Лейпциге, вплоть до момента национализации этой антикварной фирмы властями ГДР. Антон Гирземан, тем не менее, предположил, что все документы связанные с продажей дела об убийстве Распутина сегодня могут находиться в главной научной библиотеке лейпцигского университета Albertina. Мной был направлен запрос в архив Albertina, и через 4 дня после обращения, я получил следующий ответ:

«Большое спасибо за Ваш запрос. Как Вы правильно проинформированы, мы сохраняем в нашем собрании 320-карточный каталог антикварного магазина K. W. Hiersemann. Действительно нижеследующие “Originalakten zum Mord an Rasputin” однажды продавались в этом антикварном магазине. На двойной карточке из картотечных листов, что мы обнаружили (высылаем вам Scans), что сделка была совершена в конце концов 09.08.1932 за 7 000, — имперская марка с “Ischewski” в Лейпциге. К сожалению, следующий поиск в карточном каталоге в итоге ничего не дал. У нас, к сожалению, нет полной корреспонденции антикварного магазина, которая полагается в таком случае. С наилучшими пожеланиями Штеффен Хоффманн. Отдел Особых коллекций & Преобразование в цифровую форму».

Никаких сомнений в том, что «D. A. Ischewski» на карточках K. W. Hiersemann это тот же D. A. Ischewsky или Д. Ишевский, автор статьи о продаже дела об убийстве Распутина, опубликованной в «Последних новостях» 19 августа 1932 в № 4167, не оставалось. И теперь следовало внимательно изучить документы, присланные из Лейпцига. Собственно, на 3 скане карточки из Albertina сообщается: «Продажа. Пришли к финансовому соглашению. Сделка. Лоренц (представитель фирмы) и Ишевский». На 4 карточке раскрывается фамилия настоящего продавца, от имени которого посредничала фирма K. W. Hiersemann — это некто Терещенко. Получается, что вопреки сообщению «Последних новостей» немецкая антикварная фирма выступала как агент-посредник тайной сделки, где имена не разглашались. И хотя инициалы Терещенко в карточке не указаны, но французский адрес «Meudon Val-Fleury» позволял подозревать, что это муж племянницы первого главы Временного правительства князя Львова — Сергей Константинович Терещенко14. И действительно в документах РЗИА (это так называемый Российский заграничный исторический архив, или иначе Пражский архив — та его небольшая часть, что и ныне в Праге) это находит подтверждение — в апреле 1929 года Терещенко пытался продать эти же документы Пражскому архиву. В Журнале заседаний Ученой комиссии Русского заграничного архива № 20 от 22 апреля 1929 года сообщается: «Предложение С. К. Терещенко о приобретении архивом производства по делу об убийстве Распутина». Далее сообщается решение по этому вопросу: «Признать эти материалы не имеющими особого значения, но все же просить Н. И. Астрова при его поездке в Париж навести по этому делу более подробные справки».

Кто же такой продавец Терещенко С. К. и как он может быть связан с получением дела об убийстве Распутина? Сергей Константинович был офицером царской армии, помощником начальника санитарной колоны имени в. к. Ольги Александровны. После Февральской революции он служил в отряде по охране Императорской фамилии. Но после октября 1917 года он оказался противником большевизма и в должности штатного переводчика и вахтенного офицера миноносца «Жаркий» эвакуировался в Бизерту (Тунис), а оттуда уехал в Париж. Важным фактом его биографии стала женитьба на Елизавете Сергеевне Львовой, племяннице первого Председателя Временного правительства и одновременно министра внутренних дел князя Львова. В момент февральских арестов министров царского правительства князь Львов был тем, к кому стекались наиболее важные документы, конфискованные у различных лиц из администрации старой власти. К тому же распоряжением Львова тело Распутина было эксгумировано в месте тайного погребения в Царском селе, а затем сожжено в печи Политехнического института. После революции не без приключений князь Львов эмигрирует во Францию, где он поселился и стал своеобразным опекуном и ангелом-хранителем своих многочисленных племянниц, отцы которых не смогли покинуть пределов СССР. 7 марта 1925 года Львов скончался в Париже. А уже 16 марта этого же года Терещенко отправляет своё первое письмо в Русский заграничный исторический архив в Праге. Он пишет:

«У меня сохранились документы и газеты времен гражданской войны на Юге России, в том числе некоторые с подписью Ленина, Троцкого и других вождей коммунизма. Если они могли бы представить для вас интерес, прошу указать мне списаться или переговорить в Париже об условиях их передачи».

На это предложение он получает положительный ответ. Возможно, эта реакция была и на приписку по адресу, по которому Терещенко теперь жил в Париже: «1 rue Carnot, бывш. кв. кн. Львова, Boulojue/Seine, France».

Получалось, что архив покойного главы Временного правительства теперь был в собственности Терещенко, и это вызывало доверие по отношению к автографам Ленина, Троцкого и прочих, которые вполне могли попадать на стол Львова, когда он был еще и главой МВД Временного правительства. Значит «Дело об убийстве Распутина» было им похищено или увезено, кому как нравится, из России. А кто же тогда покупатель? Это некто Дмитрий Александрович Ишевский, русский журналист и… один из агентов британской агентурной сети Брюса Локкарта, разоблаченный ВЧК еще в 1918 году. В том же году Ишевский участвовал в громком процессе, был осужден и получил 5 лет тюрьмы, однако 19 июля 1919 года совершил дерзкий побег из лазарета Таганской тюрьмы. После этого он оказался в Варшаве. 4 ноября 1919 г. Ишевский получает паспорт Российской дипломатической миссии при польском правительстве за подписью ее главы генерала Кутепова, и уже через Германию выезжает в Прибалтику со специальным поручением Французской военной миссии и Британского военного контроля в Варшаве. Затем перебирается в Берлин и живет там до конца 1926 г., затем надолго застревает в Лейпциге, где и находится фирма K. W. Hiersemann. Автобиографическая справка, хранящаяся в ГАРФ, сообщает, что он помещал свои статьи по церковным, политическим, общественным, национальным и культурным вопросам в эмигрантских газетах. Дмитрий Александрович выступил и как автор статей в защиту православия в польских землях. За что 16 февраля 1925 г. даже был даже удостоен грамоты от Святейшего патриарха Тихона. Но взаимоотношения с властями, да и с коллегами у него складывались не просто. «Как известно, в конце 1926 года я по проискам известной группы русских доносчиков-эмигрантов, которые в свою очередь высланы теперешним правительством из Германии, я был выслан из Бранденбургской провинции. Тщетно я уверял я судью, что за эти последние семь лет я десятки раз приезжал в Берлин для присутствия на заседаниях Рейхстага, на открытии всевозможных выставок и проч. правительственных приглашениях — ничего не помогло. В тот же вечер меня перевели в судебную тюрьму в Лихтенбрег» — сообщает Ишевский в статье «Заключительный аккорд». Там же он добавляет: «Как я и предполагал, Лейпциг тут оказался совершенно ни причем. Высылка состоялась под давлением Берлина. Оказывается, после прихода к власти “наци”, известный русским читателям по опубликованной мною драматической переписке со мной член Рейхстага, бар. Фрайдаг-Моринговен обратил внимание министерства иностранных дел на мою публицистику с резкими нападками на рапальскую политику Вильгельмштрассе».

Видимо подозрения на счет Ишевского были у немецких спецслужб серьезные. И надо сказать, что 4-й скан из коллекции Альбертины, связанный с фирмой K. W. Hiersemann и продажей «Дела об убийстве Распутина» только укрепляет в этих подозрениях. Перечень внизу карточки указывает на те организации, от имени которых и совершил сделку бежавший из СССР и вроде бы политический эмигрант Ишевский. Это

«Bibl. d. Komm. Akademie, Moskau» — Библиотека Коммунистической Академии. Off. (официально?).

Lenin — Bibl. Moskau. — Библиотека Ленина. Москва, ныне РГБ.

Lenin — Inst. Институт Ленина. Это Партархив. Ныне РГАСПИ.

Histor. staatliche Museum Off. staatliche Leningrad — Государственный музей истории Ленинграда (Санкт-Петербурга).

Bibl. d. Akad. d. Wiss — Библиотека академии Общественных наук.

Rev. Museum, Moskou — Музей революции, Москва.

Zentrale Archiv — Центр Архив. Центральное архивное управление при ВЦИК (ЦАУ РСФСР, Центрархив РСФСР).

И хотя сделка и была тайной — важным было то, что Ишевский представлял на ней СССР, а здесь политическая тайна миссии Ишевского вряд ли могла быть соблюдена полностью. А вот что об Ишевском сообщает картотека гестапо:

«Политические убеждения: антифашист.

12.8.1936. По одному из сообщений Ишевский должен был приехать в Германию на Олимпийские игры и выступать комментатором для газеты “Сегодня”, но в соответствии с выводами (гестапо) он не въехал в Берлин и был выдворен.

17.8.38. Агент ОГПУ с 1920 года. Имеет Нансеновский паспорт. Был выдворен из Польши в 1922 году и уехал в Берлин. В 1928 году он был выдворен из Лейпцига и уехал в Латвию. Он представляется как журналист, но в настоящее время занимается шпионажем».

После Германии Ишевский переселился в Финляндию и жил на Валааме, а затем оказался в Риге. Здесь он также находился под подозрением латвийского МВД. В момент вхождения Латвии в состав СССР и прихода Красной армии он не подвергался репрессиям и даже в 1940 году съездил в Москву, где написал статью для сборника РПЦ «Юбилей Патриаршего Местоблюстителя / Правда о религии в России».

Однако 22 июня 1941 года с Ишевским в Риге происходит нечто странное. Вот как это описывал митрополит Сергий, выступавший свидетелем по делу Ишевского, которое в 1942 году проводила оккупированной Риге СД: «В последний день Ишевский ушел около 3 часов дня за пропуском, намереваясь, по-видимому, вернуться, однако только позвонил мне по телефону часов в 5 и сказал: “Я немного задержусь и скоро буду”. Откуда он звонил мне не известно. Потом мне ничего никто не сообщал. Ишевский не появлялся, и только затем была объявлена в газетах его фамилия как расстрелянного большевиками в центральной тюрьме». Сегодня считается, что Ишевский был расстрелян в Центральной тюрьме Риги 28 июня 1941 года. Его имя упомянуто в т. н. списке Шустина — список 73 лиц, арестованных в Латвии с 22 по 26 июня 1941 года. Шустин был замнаркома НКВД Латвии.

В годы немецкой оккупацией в Риге начала выходить газета «T?vija». На её страницах 29 июля 1941 г. была опубликована статья «В ящике для денег Центральной тюрьмы найдены новые списки осужденных и высланных». В статье сообщалось о последних мгновениях советской власти в Риге и о том, что было обнаружено в Центральной тюрьме, когда в город уже входили части вермахта: «В ящике для денег (видимо в сейфе? — О. Ш.) также найден написанный химическим карандашом список. В центре листа видна надпись “исполнено” и дата — 28 июня. В списке около 60 имен… Среди них и те, чьи тела недавно были обнаружены в захоронении во дворе тюрьмы. <…>В списке отмечен Дмитрий Ишевский (Александрович) [с пометой] — расследование». Отметим и то, что в списке Шустина Ишевский фигурирует под 44-м номером и «преступление 58 п. 40, ч. 2. Обвинение доказано». Обращает внимание, что в справочнике «No NKVD l?dz KGB» [От НКВД к КГБ], R?ga. 1999, где учтены все сохранившиеся в архиве КГБ Латвии судебно-следственные дела, дела Ишевского — нет. Это тем более интригует, что в 1942 году, уже через год после исчезновения в Риге, в Москве выходит статья Ишевского в сборнике «Юбилей Патриаршего Местоблюстителя» в сборнике «Правда о религии».

Указать на эти странности имело смысл потому, что судьба Ишевского должна была бы вывести нас на место, где сегодня находится «Дело об убийстве Распутина» — дело большой исторической важности, уже не говоря о его криминалистическом значении. Я предполагаю, что речь идет об Архиве Центрального аппарата ФСБ России. Конечно, это можно было бы считать моими предположениями, ведь формально, даже если и считать, что Ишевский имел отношение к спецслужбам СССР, было бы не вполне понятно, а куда — в какой главк конкретно попали важные документы? Однако этой осенью [2020 года] произошел случай, который только подтвердил правильность предположения. И это был инсайдер из прошлого! Мой друг, Дмитрий Филатов, который проводит экскурсии в своем частном Музее на Гороховой 64, в исторической квартире Распутина в Петербурге, сообщил мне в октябре 2019 года, что на экскурсию к нему приходил москвич. Он рассказал, что его дед, работая в архивном управлении НКВД, говорил ему, что держал в руках «Дело об убийстве Распутина». Получив от Дмитрия телефон посетителя, я выяснил, что его дедом был Быстров Гавриил Ионович, служивший сотрудником архивного подразделения центрального аппарата НКВД СССР. 26 ноября 1937 году, по окончании межкраевой школы НКВД, Быстров получил звание сержанта Государственной безопасности и был принят на работу сотрудником 1-го спецотдела, а это и есть архив. Период службы Быстрова в Центральном аппарате был короток, и он демобилизовался по состоянию здоровья уже в 1942 году, следовательно, дело он мог видеть в период с 26 ноября 1937 года до конца 1942 года. Значит и этот путь выводит к Архиву Центрального аппарата ФСБ России. Получить этот документ важно.