Украинизация в годы революционных потрясений (1917–1923) / Е. Ю. Борисёнок

1917 г. имеет для судьбы народов Российской империи особое значение. После падения самодержавия в условиях кризиса возросла активность национальных движений, что поставило на повестку дня вопрос о новом балансе сил между центром и регионами и, фактически, о будущем территориально-государственном устройстве страны. Национальные организации обосновывали свои претензии на власть этнонациональными особенностями того или иного региона, требовали учитывать национальный состав населения при проведении языковой, культурной и кадровой политики.

После Февральской революции активно действовало украинское движение, прошедшее путь от образования в марте 1917 г. представительного органа украинских политических, общественных, культурных и  профессиональных организаций - Центральной рады - к  ее III универсалу в ноябре, провозгласившему образование Украинской Народной Республики как части Российской Республики, которая мыслилась как федерация «равных и свободных народов». Не достигнув понимания с  пришедшими к  власти большевиками, Центральная рада в январе 1918 г. объявила о том, что УНР становится «самостоятельным, ни от кого независимым, свободным, суверенным государством украинского народа». Одновременно УНР приняла закон о  национальной персональной автономии, по  которому национальные меньшинства (великороссы, поляки, евреи) имели право на «самостоятельное устройство своей национальной жизни, которое осуществляется через органы Национального союза, власть которого распространяется на всех его членов, независимо от места их проживания в границах Украинской Народной Республики». В  связи с  созданием независимого государства встал вопрос о преобразовании этнокультурного, этносоциального пространства путем языковой, культурной, кадровой политики, т. е. о политике украинизации.

Необходимость такой политики была обусловлена тем, что украинский язык и культура не занимали доминирующего положения на юго-западе империи Романовых, доминируя лишь в неофициальной сфере — в повседневной практике главным образом сельского населения при преобладании иного языка в других коммуникативных сферах: именно в сельской местности проживало большинство украинцев /малороссов. К концу XIX в. на берегах Днепра и степной Украине проживали не  только украинцы/ малороссы (73%), но  и  великороссы (12%), евреи (8%), а также немцы, поляки, белорусы (всего около 7%). При этом к  крестьянскому сословию относилось 93% всех украинцев/малороссов, тогда как среди городского населения последние составляли всего 30%, причем в крупных городах (свыше 100 000 жителей) — лишь 17%. Как правило, украинцы жили в губерниях, в наименьшей степени затронутых индустриализацией и урбанизацией, а украинская интеллигенция была в основном сельской: по  данным 1897  г., три четверти украинцев, по своей профессии связанных с интеллектуальным трудом, проживало в сельских районах.

Половина русского населения проживала в промышленно развитых регионах (Екатеринославский, Таврический, Херсонский, Харьковский, Киевский), причем много русских проживало в городах (34%), где вместе с евреями (27%) оно составляло большинство населения. Поэтому на  русском языке говорили в городах; русский язык господствовал в системе образования, в издательской сфере, науке, театральном искусстве, не говоря уже об официально-деловом общении и армии. Лидеры украинского движения намерены были бороться с таким положением. В  украинском государстве титульная нация должна была занять соответствующее положение, для чего необходимо было не только расширить коммуникативные сферы украинского языка, создать условия для развития украинской культуры, но и провести преобразования в социальной сфере, восполнить «неполную» социальную структуру украинской нации. Речь шла о «принципе украинизации всей жизни на Украине».

Об украинизации лидеры национального движения активно заговорили уже весной 1917 г., причем ее потребность обуславливалась необходимостью обеспечения политических прав и интересов украинского народа. Известный украинский лидер Владимир Винниченко подчеркивал: «Мы, украинцы, хотели жить и проявлять себя во всех сферах и областях жизни. Мы полагали, что все общественные, политические и социальные учреждения должны быть для народа, а не народ для них. На Украине — народ украинский, поэтому для него, как украинского народа, должны быть все учреждения: правительство, администрация, школа, суд. А также и армия». Центральная рада обращала внимание, что проходившие на Украине разнообразные съезды («кооперативные, крестьянских союзов, армейские, национальные в  широком смысле слова, педагогические, партийные и др.») «единодушно сходятся в национальных требованиях, как политических (автономия и федерация), так и культурных (украинизация школы, общественных институтов и т. п.)».

Центральная рада по мере сил старалась воплотить свои намерения в жизнь. Украинизационные усилия сосредоточивались в нескольких направлениях, важнейшими из которых были — пресса, школа, армия. Весной 1917 г. в Киеве начали выходить шесть ежедневных газет: сначала «Нова рада», преемница дореволюционной «Рады», затем социал-демократическая «Робітнича газета», эсеровские «Народна воля» и  «Боротьба», а  немного погодя «Громадське слово» и «Промінь». Издавались правительственные бюллетени, свою периодику выпускали политические партии, кооперативы, «просвиты», профессиональные организации и даже частные лица. Впрочем, многие издания были краткосрочными (и даже одноразовыми). 18 марта 1917  г. была открыта Первая украинская гимназия им. Шевченко в Киеве. Государственного финансирования получить не  удалось, и  она существовала на  частные пожертвования и средства Товарищества школьного образования. Впрочем, 8 августа Временное правительство утвердило законопроект Министерства просвещения об открытии двух украинских государственных гимназий. Вторую гимназию имени Кирилло-Мефодиевского братства удалось открыть в Киеве 13 сентября, на следующий день была открыта третья гимназия в  составе подготовительного и 1–3 классов, а вскоре по инициативе общества «Просвита» была открыта и четвертая гимназия в предместье Киева на Шулявке в составе двух подготовительных и первого классов. В целом до осени 1917 г. были открыты 53 украинские средние школы. Активнее всего процесс украинизации проходил в начальной школе, особенно на селе. В крупных городах украинизация гимназий и реальных школ проходила с трудом, наталкиваясь на сопротивление родителей и учителей. На сторонников и противников украинизации разделились и профессиональные учительские организации. Если участники всеукраинских учительских съездов, которые прошли в апреле и августе 1917 г., принимали решения об украинизации школьного образования, то учительские съезды губернского и уездного уровня были далеко не так категоричны, и сторонники украинизации часто оказывались в меньшинстве.

Помимо системы образования, еще одним важнейшим направлением украинизации являлась армия. Официально украинизация отдельных воинских частей начала проводиться весной–летом 1917 г. по инициативе Центральной рады, которую поддержало Временное правительство в надежде, что сформированные по национальному признаку подразделения окажутся устойчивыми к большевистской агитации. В  результате были сформированы четыре украинских корпуса, действовавших на Юго-Западном фронте. Однако украинизация в армии проходила тяжело. Уже в межвоенные годы в украинской политической эмиграции сформировалось мнение, что причиной тому были убеждения Винниченко и Михаила Грушевского, которые, как сторонники социалистической теории, были критично настроены к армии, мечтая о ее замене народной милицией. Современные украинские историки отмечают, что проблему украинизации армии Центральной раде полностью разрешить не удалось, поскольку Военное министерство России и  высшее командование российской армии имело в этом отношении свою собственную точку зрения. Тем не менее проблема украинизации армии Центральной радой рассматривалась в  рамках общей политики национального строительства. Так, 23 апреля 1917 г. после активной дискуссии была принята резолюция, согласно которой украинизация армии была признана неотъемлемой частью программы украинизации всей жизни на  Украине. Тогда  же было одобрено предложение о  создании в  составе Центральной рады специального военного совета, который должен был избрать будущий Всеукраинский армейский съезд, а к тому моменту заниматься соответствующими делами поручалось специальной комиссии УЦР, дополненной представителями военных организаций.

Таким образом, еще до провозглашения независимости украинского государства Центральная рада пыталась проводить украинизацию, однако ее усилия в этой области были ограничены: во-первых, Центральная рада вынуждена была считаться с  Временным правительством, которое настороженно относилось к  подобным преобразованиям; во-вторых, украинизация далеко не всегда положительно воспринималась русскими слоями населения, особенно интеллигенцией. Известный украинский деятель Дмитрий Дорошенко вынужден был признать, что «по мере того, как укреплялась позиция Центральной рады и  перспектива автономии Украины и связанной с этим «украинизации» жизни становилась все более и более реальной,.. росла тревога среди русских и русифицированных обывателей, и  предпринимались попытки как-то  остановить развитие украинского движения». Он вспоминал, что «против «украинизации Южной Руси» протестовали совет профессоров Киевского университета, далее Киевская духовная академия и, наконец, Киевский политехникум. В новой демократической киевской думе велась рьяная борьба против украинизации школ в Киеве». Так, 26 июля 1917 г. совет университета св. Владимира направил Временному правительству протест против насильственной украинизации Южной России. Особенно беспокоила профессуру ориентация украинского движения на «политическое обособление и отчуждение от остальной России тех областей, которые они считают украинскими», и  стремление сделать украинский язык языком преподавания на Украине. Украинское движение находило поддержку преимущественно в сельской местности. Дорошенко писал: «Если об  украинском селе еще можно было в  определенной степени сказать, что там за украинское движение и за Центральную раду стояла «стихия», то далеко не так было в городе, не только в таком, как Киев или Харьков, но даже в небольших уездных городах и местечках, несмотря на то, что национальный подъем весны 1917 г. проявился также с определенной силой и в городах». Так, на выборах в городское самоуправление, проведенных летом 1917 г. на Украине, «сильно держался русский (кое-где польский и еврейский) и русифицированный элемент», и «украинцы получили преобладающее число мандатов лишь там, где они блокировались с российскими социалистами. Если же они шли отдельно, то получали совсем незначительное число мандатов». В  Киеве украинские партии получили лишь 20% всех мандатов.

После провозглашения независимости УНР у лидеров украинского движения появилась возможность использовать для проведения украинизации весь ресурс государственного аппарата. С этого момента можно говорить об украинизации как государственной политике. Замыслы властей УНР были масштабными. Так, в  феврале 1918  г. Совет министров УНР принял решение «относительно украинизации и вообще административных мер… поручить каждому ведомству немедленно приступить к проведению в жизнь целого ряда мероприятий». Предпринимались меры и  по  внедрению украинского языка в деловую сферу. В марте 1918 г. Центральная рада приняла закон о введении украинского языка в банковскую и торговую сферы. Отныне все надписи, вывески на  торгово-промышленных и  финансовых учреждениях должны были иметь надпись на «государственном украинском языке», украинский язык вводился в делопроизводство. Продолжалась политика украинизации в области образования. Быстрее всего этот процесс проходил в  начальной школе, особенно на селе. В крупных городах украинизация гимназий и реальных школ проходила с трудом, наталкиваясь на сопротивление родителей и учителей. На сторонников и противников украинизации разделились и  профессиональные учительские организации. В итоге Министерство народного просвещения УНР в марте 1918 г. пришло к выводу, что «широкие намерения в отношении украинизации не оправдались».

Активный украинский деятель, украинский социал-демократ Н. В. Порш на заседании Малой рады в марте 1918 г. вынужден был признать, что внесенный одним из ее членов от партии «Поалей-Цион» С. И. Гольдельманом запрос министрам внутренних дел, почт и телеграфов по поводу распоряжений об  обязательном употреблении украинского языка заслуживает внимания: «Наша фракция предлагает эту интерпелляцию принять, но принять не из тех причин, на которые указывали здесь предыдущие ораторы, которые вообще против принципа немедленной украинизации. Мы считаем, что должны быть заведены какие-то нормы, чтобы Украина не стала, как и все буржуазные государства, ареной национальной борьбы». Большое внимание украинизации уделялось и  в  гетманской Украине. В декларации Совета министров от 10 мая 1918 г. говорилось: «Грамота гетмана, положившая начало новой эпохи в истории государственной жизни Украины, свидетельствует о  том, что не может быть речи о стремлении нового правительства к подавлению украинской национальности, ее языка, культуры и государственности. Напротив, правительство, избегая насилий и крутой ломки, будет в то же время твердо проводить в жизнь идею дальнейшего и всестороннего развития украинской национальной культуры, обеспечения прав украинского языка в школе, в государственных и общественных учреждениях и укрепления всех форм украинской государственности». Если по принятому Центральной радой закону «гражданином Украинской Народной Республики считать каждого, кто родился на территории Украины и связан с  ней постоянным проживанием и  на  этой основе выберет себе подтверждение своей принадлежности к гражданам Украинской Народной Республики», то гражданином Украинской Державы считались все российские подданные, которые пребывали на Украине во время издания закона в июле 1918 г.

Политическая платформа новой власти в  сфере национальных отношений, как считают украинские специалисты, основывалась на подходе «без различия национальностей». Закон о  национальной персональной автономии был отменен, а соответствующие органы ликвидированы (этот процесс затянулся вплоть до октября 1918 г.). 7 мая 1918 г. Совет министров, рассматривая вопрос о языке судопроизводства, постановил признать, что украинский язык является государственным языком и все учреждения должны перейти на этот язык. Министерство военных дел постановило все официальное общение перевести на государственный (т. е. украинский) язык, а в учреждениях и частях должны были быть организованы курсы украиноведения. Однако проведение в жизнь украинизации наталкивалось на проблему недостаточного знания украинского языка специалистами, причем государственные учреждения постоянно пополнялись выходцами из великороссийских губерний, отнюдь не стремившимися изучать украинский язык. Проблема кадров стояла очень остро. Гетман Павел Скоропадский вспоминал, что спустя несколько дней после переворота к нему явились представители украинских партий и заявили о своей готовности поддерживать гетмана, если он согласится на роль президента республики. Скоропадский же считал это гибельным, поскольку спасти страну можно только диктаторской властью. В результате после переворота партии социалистической и национальной ориентации стали в оппозицию к режиму гетмана, и Скоропадский столкнулся с острой кадровой проблемой: «Украинцы все говорят о том, что я пользовался русскими силами для создания Украины, — писал гетман. — Да потому, что одними украинскими силами нельзя было создать ничего серьезного. Культурный действительно класс украинцев очень малочислен. Это и является бедой украинского народа». Личные убеждения Скоропадского и его окружения, с одной стороны, и «кадровый голод», с другой, обусловили особенности проведения украинизации в период гетманата.

Вице-премьер и министр просвещения Николай Василенко, известный ученый, член ЦК партии кадетов, подчеркивал, что «ни о какой насильственной украинизации не  может быть и  речи»: «Я  по  своим убеждениям абсолютно далек от насильственных методов в сфере культуры». Позднее Скоропадский в своих воспоминания писал: государственным языком на  Украине должен быть украинский, но он ничего не имел против того, «чтобы со временем оба языка, т. е. русский и  украинский, были равноправны». Боязнь некоторых украинцев, что русский язык «затрет» украинский, утверждал гетман, «показывает отсутствие веры в Украину». Тем не менее пока «положение с языками так остро», «украинский язык будет один».

Тем не менее большое внимание уделялось украинизации в образовательной и  культурной сферах. Гетманское Министерство просвещения 22 июля 1918 г. обратило внимание местных органов власти на обязательное введение обучения в начальной школе для украинского населения на украинском языке, а 29 августа было введено изучение украинского языка в школах, где обучение проводилось не на украинском языке, т. е. для школ национальных меньшинств. Наконец, 1 августа Совет министров Украинской державы гетмана Скоропадского установил обязательное изучение украинского языка и литературы, истории и географии Украины во  всех средних общеобразовательных и  профессиональных школах, духовных и учительских семинариях и институтах. 3 августа гетман утвердил этот закон.

В сентябре 1918 г. Совет министров принял закон об объявлении прежних русских высших школ на территории гетманата украинскими государственными вузами. Это университеты св. Владимира в Киеве, Харьковский, Новороссийский (Одесса), а также технические вузы  — Екатеринославский горный, Харьковский технологический и ветеринарный, Киевский политехнический институты. Никаких предостережений относительно языка преподавания документ не содержал. Впоследствии был принят закон об объявлении Нежинского историко-филологического института князя Безбородко украинским государственным высшим учебным заведением. При Харьковском, Новороссийском университетах и Нежинском институте открывались несколько кафедр украиноведческого направления. Несмотря на усилия гетманского правительства, украинизация не всегда и не у всех находила понимание. Так, ректор Одесского университета, получив от генерального секретаря по делам образования письмо с просьбой прислать отчет о ходе украинизации учебного заведения, вернул его с требованием перевести на государственный русский язык, поскольку он не знает языка украинского. Вспоминая о революционных событиях, Татьяна Кардиналовская (жена украинского премьера Всеволода Голубовича) подчеркивала негативное восприятие украинизации со  стороны киевской интеллигенции: «…одни протестовали из-за нетерпимости ко всему украинскому, другие из-за ее насильственного насаждения». Большое впечатление на  Кардиналовскую произвели печатавшиеся в газете «Русская мысль» длиннейшие списки людей, подписавшихся под лозунгом «Я  протестую против насильственной украинизации Юго-Западного Края». При этом, по словам мемуаристки, фамилии были не только русские, но и украинские.

Несмотря на непростые условия, украинским правительствам удалось добиться определенных успехов (особенно Центральной раде и гетманскому правительству). Создавались украинские школы (только в 1917 г. было открыто 215 так называемых высшеначальных школ, а  к  концу 1918  г. число украинских гимназий достигло 150). Число периодических изданий на украинском языке достигло в 1917 г. 106 названий и 212 в 1918-м. Что касается книг, то в 1917 г. вышло 747 наименований, в 1918 г. — 1 084, 1919 г. — 66537. В 1918 г. была создана Украинская Академия наук. При русских высших учебных заведениях открывались кафедры украиноведения, кроме того, был открыт университет в Каменце-Подольском, историко-филологический факультет в Полтаве, Народный университет в Киеве был преобразован в Украинский госуниверситет, была открыта Национальная библиотека, работали несколько национальных театров.

Рассматривая черты сходства и различия в национальной политике УНР и Украинской Державы, Р. Пыриг подчеркивает: «Акценты лидеров УНР на украиноцентричности, революционности, социалистичности сменились лозунгами и практикой возрождения украинской исторической традиции, единого украинского гражданства, толерантной украинизации и т. п.». Национальная политика гетманата была обусловлена несколькими факторами: консервативно-либеральной идеологией государственного строительства; двойственной лояльностью, национально-территориальным патриотизмом правящей элиты; прагматическими интересами немецкой стороны; имперским наследством». Национальному движению не удалось полностью осуществить украинизационные преобразования в рамках формирующихся национальных государств: их  существование было недолгим. Тем не менее украинизация как государственная политика на этом не закончилась.

Лозунгом украинизации для осуществления своей национальной политики воспользовались большевики, стремившиеся сохранить Украину в качестве «плацдарма социализма» в Европе и нейтрализовать «буржуазное влияние» на основные массы населения юго-западной части бывшей Российской империи. Выдвинутый лозунг права наций на самоопределение требовал от большевиков конкретных шагов по его воплощению в жизнь, и 6 января 1919 г. Временное рабоче-крестьянское правительство провозгласило образование Украинской Социалистической Советской Республики. Впрочем, это отнюдь не  мешало большевикам строить объединительные планы и обсуждать вопрос, при каких условиях и в какой форме будет проведено слияние республик. Подготавливая проект тезисов о политике на Украине к заседанию Политбюро ЦК РКП (б) в ноябре 1919 г., В. И. Ленин указывал на необходимость вести партийным путем «осторожную подготовку» планов «слияния Украины и России». Однако сложная внешнеполитическая обстановка скорректировала планы большевистского руководства. Переговоры между польскими лидерами и  деятелями УНР были направлены на  создание польско-украинского антибольшевистского союза. Несмотря на существовавшие расхождения во взглядах польской и украинской сторон на судьбу Восточной Галиции, 1 сентября 1919 г. было заключено прелиминарное соглашение между УНР и Польшей. Положение армии УНР было крайне тяжелым, и  Петлюра решил отказаться от западноукраинских земель в обмен на военную помощь. В октябре 1919 г. в Варшаву прибыла дипломатическая миссия УНР, а 2 декабря, без согласия галицийской делегации, миссия УНР подписала украинско-польскую декларацию, в которой признала права Польши на Восточную Галицию.

В начале 1920 г. на территории Польши началось формирование украинских частей. Большевики не  могли допустить восстановления Украинской Народной Республики при военной помощи Польши. 3 декабря 1919 г., когда переговоры деятелей УНР с польскими лидерами шли полным ходом, VIII Всероссийская конференция РКП(б) приняла резолюцию о советской власти на Украине. Особое значение имели первых два ее пункта:

«1. Неуклонно проводя принцип самоопределения наций, ЦК считает необходимым еще раз подтвердить, что РКП стоит на точке зрения признания самостоятельности УССР.

2. Считая бесспорной для всякого коммуниста и для всякого сознательного рабочего необходимость теснейшего союза для всех Советских республик в их борьбе с грозными силами всемирного империализма, РКП стоит на той позиции, что определение формы этого союза будет окончательно решено самими украинскими рабочими и трудящимися крестьянами».

Одновременно всем членам партии вменялась обязанность «содействовать устранению всех препятствий к свободному развитию украинского языка и культуры», «всячески противодействуя попыткам искусственными средствами оттеснить украинский язык на  второй план», «превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудовых масс».

Внешний фактор играл важную роль в российско-украинских отношениях: «национальный облик» советской власти на советской Украине был мощным пропагандистским оружием в  условиях «разделенной» украинской нации. Как считал председатель Совнаркома (1919–1923) и  нарком иностранных дел Украины Христиан Раковский, «форма независимых республик давала нам возможность производить максимум революционного эффекта на всех окраинах, а также за границей». Отказ от нее даст «польской и  румынской буржуазии новое оружие для борьбы с  нами и  усиления своей национальной политики. По  отношению к Украине Польша выступит в роли защитницы ее независимости, признанной Рижским миром».

В итоге большевики продолжали демонстрировать образцовое решение национального вопроса в УССР. Еще накануне активизации действий на польско-советском фронте, 21 февраля 1920 г., Всеукраинский ЦИК постановил: «На всей территории Украинской ССР, во всех гражданских и военных учреждениях должен применяться украинский язык наравне с великорусским. Никакое преимущество великорусскому языку недопустимо. Все учреждения, как гражданские, так и военные, обязаны принимать заявления и другие дела как на великорусском, так и на украинском языках и за отказ или уклонение в приеме виновные будут привлекаться по всей строгости военно-революционных законов».

Накануне подписания Рижского мира Х съезд РКП(б) в марте 1921 г. уделил большое внимание национальному вопросу. В тезисах к съезду в качестве одной из задач РКП(б) И. В. Сталин указывал на необходимость:

«а) развить и укрепить у себя советскую государственность в  формах, соответствующих национальному облику этих народов; 

б) поставить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения;

в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные учреждения на родном языке».

Данное положение, как и указание на опасность «искажений политики партии в национальном вопросе» как в сторону «великодержавности, колонизаторства, великорусского шовинизма», так и в сторону «буржуазно-демократического национализма», составляло один из главных принципов курса РКП(б) в национальном вопросе и в дальнейшем составило основу политики коренизации партийного и советского аппарата в национальных республиках, провозглашенную на  ХII съезде РКП(б) в  апреле 1923 г. На этом партийном форуме Сталин сделал доклад по 6-му пункту повестки дня: «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве». Прежде всего, генсек подчеркнул международное значение правильного разрешения национального вопроса в Советском Союзе. На СССР смотрят «как на опытное поле», и установление братских отношений между народами будет иметь «притягательную силу», а Союз станет «знаменем освобождения», примером для подражания. Внутреннее же значение национального вопроса, согласно Сталину, связано с большим удельным весом «ранее угнетенных национальностей», которые «занимают наиболее нужные для хозяйственного развития районы и наиболее важные с точки зрения военной стратегии пункты». К тому же в связи с введением нэпа взращиваются две силы — великорусский шовинизм и шовинизм местный. Поэтому большевики имеют дело «с вопросом об установлении правильных взаимоотношений между пролетариатом бывшей державной нации, представляющим наиболее культурный слой пролетариата всей нашей федерации, и крестьянством, по преимуществу крестьянством ранее угнетенных национальностей». Преодолеть основные негативные факторы («великорусский шовинизм, фактическое неравенство наций и национализм местный») Сталин предлагал тремя средствами. Первое из них заключалось в том, чтобы «принять все меры к тому, чтобы Советская власть в республиках стала понятной и родной, чтобы Советская власть была у нас не только  русской, но и междунациональной». Для этого Сталин предлагал, чтобы «не только школы, но и все учреждения, все органы, как партийные, так и  советские, шаг за  шагом национализировались, чтобы они действовали на  языке, понятном для масс, чтобы они функционировали в условиях, соответствующих быту данного народа».

Второе средство для «безболезненного изживания наследия, полученного от  царизма и от буржуазии», — совершенствование органов управления, т. е. создание такой конструкции комиссариатов в Союзе, «которая бы дала возможность по крайней мере основным национальностям иметь своих людей в  составе коллегий и  которая создала бы такую обстановку, когда нужды и потребности отдельных республик безусловно удовлетворялись  бы». Наконец, третье средство Сталин видел в создании в составе высших центральных органов такого, «который служил бы отражением нужд и потребностей всех без исключения республик и национальностей».

Таким образом, на XII съезде партии было положено официальное начало проведению так называемой политики коренизации, региональной формой которой стала украинизация. Последнюю необходимо рассматривать как составляющую двух факторов. С одной стороны, внешнеполитического: угроза со стороны Польши еще далеко не отпала, и контакты польских спецслужб с украинской военной эмиграцией вызывали серьезную озабоченность в  Москве. С  другой стороны, в  интересах развития мировой революции стоило продемонстрировать внимательное и эффективное решение национального вопроса в СССР.

Безусловно, советская украинизация, как и украинизация времен УНР и гетманата Скоропадского, далеко не всегда и не у всех находила понимание и поддержку. Если национально настроенные украинские коммунисты, выходцы из бывших левых партий, одобрительно отнеслись к новому государственному курсу, то для многих рядовых большевиков часто понятие «украинец» было некоей выдумкой классового врага  — «петлюровщиной». Русская общественность, главным образом в городах, встретила новации настороженно. Однако большевистское руководство дало понять сомневающимся, что украинизация — «всерьез и надолго».

На Х съезде партии Сталин особо подчеркнул, что «украинская нация существует и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов. Нельзя идти против истории. Ясно, что если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы». Приступая к  проведению украинизации, деятели украинского национального движения и большевистские лидеры преследовали различные цели. Так, идеалы деятелей украинского движения были связаны с созданием национальной государственности, а для советского украинского руководства первостепенное значение имели социальные преобразования. Иными словами, различия касались концепции украинизации: для лидеров украинского национального движения она была, прежде всего, средством построения национального государства, а для украинских большевиков она носила вспомогательный характер, была средством социального переустройства мира.

В то же время и в одном, и в другом случае украинизация представляла метод национального строительства, целенаправленный государственный курс по утверждению украинского характера социокультурного пространства той или иной территории, т. е. фактически речь шла об официальном закреплении за нацией территории, и политика украинизации была средством закрепления украинского характера определенного государственного пространства.