Классика немецкой русофобии: «Новый Восточный край» Сильвио Брёдриха / Анна Лаврёнова, Екатерина Балушкина

Как писал ныне покойный дипломат и ученый, специалист в сфере советско-германских отношений Игорь Фёдорович Максимычев, «нацистское безумие появилось не на пустом месте, и его нельзя толковать как некую необъяснимую “ошибку германской истории”», поскольку лозунг завоевания «жизненного пространства» для немцев на русской земле был сформулирован и «обкатан» задолго до Гитлера респектабельными политиками-пангерманистами (1). Одним из них остзейский немец Сильвио Брёдрих, владелец имения Курмален в Гольдингенской уезде Курляндской губернии, ярый сторонник немецкой колонизации Прибалтики. В годы Первой мировой войны Сильвио Брёдрих вместе с братом Робертом, гольдингенским уездным начальником, принял сторону кайзера (2) и разразился серией статей и брошюр крайне антирусского содержания. Одним из таких сочинений стал трактат «Новый Восточный край» (Das neue Ostland) (3), вполне отвечавший воззрениям германских элит и провозгласивший грабеж и уничтожение России приоритетной целью политики Германии. Духу его рекомендаций соответствовали как условия Брестского мира, так и политика Рейха в отношении СССР.

Едва появившись на свет, это сочинение Брёдриха попало в руки сотрудников царского Департамента полиции, где было переведено и изучено, а потому для ознакомления с ним вовсе не нужно ехать в Баварский государственный исторический архив или разыскивать библиографическую редкость (4). Сокращенный перевод брошюры, оригинал который был направлен в начале июля 1916 года на имя министра внутренних дел (5), представляется Вашему вниманию.

(1) Большая Европа. Идеи, реальность, перспективы / Под общ. ред. Ал. А. Громыко и В. П. Фёдорова. М., 2014. С. 93.

(2) Лемке М. К. 250 дней в царской ставке 1914–1915. Пб., 1920. С. 742.

(3) Das neue Ostland. Berlin: Ostlandverl., 1915.

(4) Broederich-Kuhrmalen S. Das neue Ostland / Berlin: o. D., Bayerisches Historisches Staatsarchiv, Abteilung IV Kriegsarchiv, 1916. M Kr 13872.

(5) ГА РФ. Ф. 102. ОО. 1916 г. Оп. 316. Д. 343. Зас. Прод. Л. 65.

* * * 

НОВЫЙ ВОСТОЧНЫЙ КРАЙ

Великорусские цели аграрной реформы

Разоренье Восточной Пруссии доказало, что ожидало всю восточную часть Германии, если бы удался русский план наступления на Берлин и присоединенья к России восточных провинций Пруссии. Если в печати и собраньях до сих пор продолжают удивляться непонятной бесцельности увода в Россию из Восточной Пруссии тысяч женщин и детей, то это доказывает, как мало в Германии известны русские цели и средства, употребленные для их достижения. У русских была цель истребить населенье областей, которые должны были быть завоеваны и затем заселены великорусскими крестьянами. Когда людей гонят, как стада, в Сибирь, то часть их и без того погибает; остальные потомятся на новом месте или могут делать потом, что им угодно; земля для поселенья свободна. Вот причина непонятного для немцев образа действий русских, который последним кажется вполне естественным, т.к. они привыкли к переселениям в больших размерах, а когда дело идет о врагах, то русские просто их уводят. Такова старая вековая практика. Совершенно таким же образом Россия теперь гонит на восток сотни тысяч немецких колонистов-крестьян.

Русское государство хочет с помощью своей аграрной реформы передвинуть великорусских крестьян на запад, увеличить этим путем оборонительную силу империи и углубить посредством поселения наступательное движение всего великорусского элемента на запад; оно верило в победу в мировой войне, и русское крестьянство стало на сторону идеи всемирного русского владычества, как только ему показалось, что победа обеспечит ему земли для поселения на богатом западе. В течение последних лет крестьяне-националисты угрожающим образом требовали отчуждения инородческого землевладения в западно-русских областях. За полгода до войны была решена передача всех Курляндских удельных земель 300 000 русских крестьян. Землемеры уже работали в Курляндии, когда вспыхнула война и прервала работу. Внутри империи работы по аграрной реформе также пришлось приостановить на время войны. В каких огромных размерах ведется эта работа видно из цифр за 1914 г.; начатые работы, понятно, пришлось довести до конца, хотя новых уже не начинали. К весне 1915 г. получились следующие результаты: в 13 331 селах с общинным пользованием земли введено хуторское хозяйство и всего создано 551 484 хутора на 5 194 039 десятинах земли. Таковы были законченные текущие работы последнего года перед войной; эта, действительно, гигантская работа была исполнена под руководством самой блестящей организаторской головы, которой когда-либо обладала Россия, министра земледелия Кривошеина, европейски образованного человека, сознательного представителя великорусской мировой политики и опаснейшего врага Германии. Дело это осуществляется, по-видимому, легко и прочно. Из членов общины, в которой они были связаны друг с другом, обеднели и разорялись, главы семейств превратились в свободных и самостоятельных крестьян. Радостное чувство собственности охватило этих людей; в первый раз они увидели, что государство действительно сделало для них что-то большое, и это заполняет их наивным самодовольствием и варварской гордостью, известной только великороссу. Но теперь надо подумать, что ведь только часть крестьян-общественников получила собственные хутора при этой перемене, и вот психологически важная минута, что другие хотят того же самого: иметь отдельные хутора. Тут сама собой является мысль: великорусский православный крестьянин имеет право на священную землю России, значит, долой неверующих инородцев, долой экономическое засилье иностранцев. Дальше эта мысль идет таким путем: и тогда у нас будет еще мало земли, возьмем ее, значит, у Запада, и как до сих пор он нас угнетал, так мы теперь будем его угнетать. Не следует забывать, что, несмотря на огромные земельные площади, русские действительно страдают недостатком земли, вследствие экстенсивного способа ведения хозяйства; это обстоятельство привело к быстрому заселению Сибири, где оно также велось в широких размерах и где уже теперь большая часть удобной земли считается занятой. Поэтому царю просто пришлось посредством закона 2 февраля с.г. установить отчуждение земель у немецких крестьян-колонистов, и теперь маленькие инородческие земледельческие народы на западе: эсты, латыши и литовцы – также знают, что придет конец их жизни на их прекрасной родине, если после войны они останутся под властью России. Переселение или эмиграция будет их уделом, т.к. русский крестьянин должен быть выдвинут на границу. Нет сомненья, что и конгрессивную Польшу было уже давно решено принести в жертву этой непоколебимой наступательной идее, несмотря на манифест Верховного главнокомандующего и на все обещания автономии, которые даются теперь, когда Польша вырвана у русских. От непосредственного великорусского давления Германию до сих пор отделяла западно-европейская культурная зона, простирающаяся от Балтийского моря до Чудского озера и от Шлезии до огромных Ракитнинских болот; эту культурную зону, которую занимают инородцы и где преобладает их культура, великорусская аграрная реформа должна была уничтожить механическим образом, т.к. русское государство своими культурными средствами, политической русификацией и неслыханным духовным угнетением ничего не достигло. Ни немецко-евангелическую культуру Прибалтийского края, ни польско-католическую культуру Польши оно одолеть не могло. Неизмеримое политическое значение аграрной реформы состоит именно в том, что она дала бы возможность русскому государству распространить великорусское влияние за те культурные границы, которые оно до сих пор не переступало, т.е. до самых ворот Мемеля, Торна и Кракова. Приходится все снова настоятельно повторять: границы западно-европейской культуры и цивилизации не совпадают с политическими границами Германской империи, а находятся там, где они в Средние века и в начале Новых встретили непосредственную преграду в стратегических препятствиях, представляемых Чудским озером и Ракитнинскими болотами, которую не могли переступить ни силы Ордена, ни поляки в своей борьбе с Москвой. И Москва не могла бы переступить этой преграды, если бы не действовала в союзе с Зап[адной] Европой. Прибалтийский край достался России, когда Петр Великий с помощью датчан, поляков и саксонцев победил шведского короля Карла XII, а Польша погибла сначала от разделов между Россией и центральными державами, и окончательно погибла благодаря политике Венского конгресса, отдавшего России даже линию вдоль Нарева и Варты. Теперь борьба снова возгорелась. Но в настоящее время геройская немецкая сила гонит миллионные армии московитов в Ракитнинские болота, и надо надеяться, что она загонит их и за Чудское озеро и навсегда вырвет у русских все, что когда-то было под властью Запада. Литва и Прибалтийские провинции должны присоединиться к Германской империи. Таким образом эта старейшая колония Германии должна быть вознаграждена за верность, с которой она веками охраняла свою культуру. Весьма прискорбно, что в школах империи мальчиков и девочек не учили, что от Полангена за Мемелем до Нарвы, перед Петербургом живут немецкие балты и с немецкой верностью охраняют эту обширную страну, что они в год революции в 1905 г. не покинули ее, несмотря на смертельную опасность, потому что этого не допускала их 700-летняя немецкая история и традициями живущий в них Орденский и Ганзейский дух, потому что они знали, что Балтийское море было немецким морем, пока их культура господствовала от балтийского побережья до Чудского озера.

Нужны земли для поселения

Если эти балтийские земли будут приобретены, тогда запаса земель для поселения хватит на долгое время, а это первая настоятельная потребность. Конечно, империи нужны также заморские колонии, но при центральном положении Германии, никакая колония не имеет для нее такой цели, как именно земли для поселения. Такие земли послужат к увеличению национального могущества, органически связанного с ростом коренных земель империи; продовольствие населения будет навсегда обеспечено, но в собственных пределах, и на новых землях должно возникнуть крестьянское население, которое в широких размерах усилит и распространит нашу народность. Земли для поселения необходимы. Со всех сторон, у всех народов слышится это требование, от траншей на Западе до траншей на Востоке, его предъявляют люди всех сословий и всех званий. Немцу нужна земля; какое ему дело до первобытных лесов Конго с мухой «цеце», делающей невозможным всякое скотоводство, и с климатом, в котором жизнь на немецкий лад успешно развиваться не может. Мы должны себе ясно сказать: после войны со всех сторон народ настойчиво будет требовать земли, и удовлетворить это требование без больших приобретений на Востоке мы не будем иметь возможности. Требование способствовало внутренней колонизации раздробления крупного землевладения, на севере и востоке теперешней империи не исполнена по следующим причинам: народное продовольствие не может обойтись без тех обширных площадей интенсивного производства хлебов, которые представляют собой крупное землевладение на восток от Эльбы. Эти площади, осушенные, искусственно удобренные и обработанные машинами, составляют большое обеспечение для народного продовольствия в затруднительные времена и должны быть сохранены империи. Кроме того, надо принимать в соображение, что внутренняя колонизация на площадях крупного землевладения сопряжена с чрезвычайно большими расходами. Во-первых, пропадает большая часть огромного капитала, вложенного в постройки и промышленные предприятия крупных владений, т.к. при разделе земли он оказывается бесполезно затраченным, или он сильно поднимает цену за морг, которую приходится платить поселенцу, если он должен взять на себя часть капитала, непроизводительно для него затраченного на постройки. Огромный капитал, вложенный в постройки крупных владений, гораздо больше, чем это принято думать. Наконец, с крупным землевладением на востоке от Эльбы связана также седая старина, как с вестфальскими и баварскими крестьянскими владениями, и насильственно расторгнуть исторические узы между унаследованной и приобретенной родной землей и теми, кто на ней живет и хозяйничает, потому что нужны земли для поселения, слишком жестоко и рискованно. Немецкому могуществу надо развиваться по направлению на восток, как это было в славные времена Генриха Льва, начавшего великий германский поход на восток, волны которого докатились до северного берега Чудского озера и Зибенбюргена. Мы, конечно, не выражаем здесь мнение, что всякая внутренняя колонизация должна прекратиться; напротив, занимающиеся ею до сих пор общества и союзы должны самым энергичным образом продолжать свою деятельность. Интерес к внутренней колонизации не должен ослабевать, но мы думаем, что для существующего огромного требования она не будет иметь достаточно земель и земли эти будут слишком дороги. Для удачи всего дела работа должна продолжаться во всех направлениях. Мы, следовательно, находим три причины, мешающие положить в основание обширной внутренней колонизации крупное землевладение на восток от Эльбы: 1) государственная необходимость сохранить для производства хлеба большие площади пашни высокой культуры; 2) высокие цены на землю и огромные расходы, которые упадут на государство или на поселенцев при раздроблении этих владений и 3) идейная сторона вопроса. Все эти соображения не имеют места в новом Восточной крае. Посмотрим сначала, каковы существующие там условия.

Литва

Литва занимает всю Сувалкскую губернию, Ковенскую и, с этнографической точки зрения, всю Виленскую и северную часть Гродненской. Все крестьянское население этой области около двух миллионов – литовцы и католики. Население это состоит исключительно из крестьян и сельских рабочих и стремится примкнуть к Германской империи, где оно имеет в Пруссии сородичей, восточно-прусских литовцев, живущих под защитой прусского государства. Католическая церковь успешно охранила население от русификации, но вопреки ей, за последние 40 лет сложилась твердая и сомкнутая оппозиция против польской культуры и полонизма, политическая сила которого в Литве совершенно сломлена. Около половины крупных имений принадлежит полякам, другая половина – государству (конфискованные, прежде польские имения) и великорусским владельцам, которые в большинстве никогда не живут в своих имениях, а, служа в Петербурге или другом месте, занимаются своей враждебной всякой культуре деятельностью.

Установим сейчас же: в принципе, мы совершенно против переселений и выселений, но здесь они необходимы, как национальное требование огромного значения, и возможны, так как осуществить их будет легко. Коснутся они только ненемецких крупных землевладельцев. Русские и сами ни при каких обстоятельствах не захотят остаться под немецкой властью, а поляков будет возможно вполне вознаградить в конгрессовой Польше и принадлежащих к ней частях Белоруссии, где для этой цели имеются крупные русские имения, находящиеся в одинаковых хозяйственных условиях. При этом вопросе о переселении должно быть раз навсегда покончено с польскими притязаниями на Балтийское море. Насколько важно, чтобы Польша была навеки освобождена от России, настолько же необходимо, чтобы поляки знали, что достичь независимости в Конгрессовой Польше они могут только не нарушая ни в чем немецких государственных интересов. А эти интересы нарушаются самым серьезным образом, когда такой выдающийся польский публицист, как Фельдман, в своей книге «Германия, Польша и русская опасность» считает возможным, как он пишет, следующее: «Настоящая русская Польша и соседняя страна, насколько она обладает польской культурой, традицией и соответствующим процентным количеством католиков и польского землевладения, позволяют создать польское государство, хотя не в былых размерах, но все-таки с 20-миллионным населением и доступом к Балтийскому морю около Полангена, где в этнографическом отношении польская земля». Здесь следует сказать, что Поланген – единственное имение Гробинского уезда Курляндской губернии, принадлежащее поляку. Это маленькое рыночное местечко с красивым парком и купаньями, имеет латышское, литовское, немецкое и еврейское население, и летом много польских гостей, которые на время купального сезона утешают себя иллюзией, что они в этнографическом отношении достигли Балтийского моря. Но ведь нельзя серьезно утверждать, что потому что поляк случайно является владельцем дворянского имения на Курляндском побережье, этот морской берег в этнографическом отношении польский. Тогда с одинаковым правом можно утверждать, что берег этот немецкий, еврейский, латышский или литовский. Немецкое землевладение Гробинского уезда и латышско-протестантское крестьянское население, смешанное с немецкими колонистами-крестьянами, с негодованием восстало бы против этого поразительного этнографического курьеза. Мы тем более сожалеем об этом уклонении от истины, что при этом совсем не упоминается факт соприкосновения у Полангена латышско-литовской народной границы и что к югу от него лежат Ковенская, Виленская и Сувалкская губернии, составляющие огромную область, населенную литовцами, и не имеющую ничего общего с польскими планами будущности. Литовцам германские армии несут избавление от Московского ига, и литовцы знают, что в Германии они найдут верную защиту от польских притязаний. Национальное литовское движение резко направлено против поляков. Мы не можем также согласиться со старой польской традицией «Cuius religio, eius regio», потому что литовцы имеют и вероисповедную связь с Германией; лучших католиков, чем в Германии, нигде нет, и они с полным доверием пойдут навстречу лояльному литовскому населению, которому ненависть к немцам неизвестна, которое с завистью смотрит на положение своих соплеменников в свободной Пруссии и решительно восстает против поляков. Насколько мы охотно верим, что и немецкие католики не находят желательным увеличение польской народности в Германии, настолько же мы не сомневаемся, что эти самые католики без всякого опасения увидят присоединение к империи спокойного, тихого земледельческого литовского населения, которому таким образом откроется доступ к западно-европейской культуре. В Познани и Западной Пруссии не католическая религия, а польская ненависть против Пруссии, сеющая раздоры и мечты о Балтийском море, должна быть безусловно вычеркнута из польского политического словаря, прежде чем немцы могут вообще допустить обсуждение восстановления польской самостоятельности. И для чего Фельдману нужно Балтийское море? Разве это необходимое условие существования самостоятельной польской экономической области? Конечно, нет. Если к Конгрессовой Польше прибавить часть Белоруссии до Ракитнинских болот, отделяющих московскую культуру от западной, то это будет обширная область для деятельности польской культурной работы в экономической связи с центральными державами. Эта польская культура была бы значительно усилена переселенными землевладельцами из Литвы. Имения их в Литве остались бы для целей немецкого поселения, предлоги для трений были бы устранены и Поланген не был бы больше местом, имеющим этнографическое значение. Этим путем приобретается огромная площадь, которая представляет великие национальные цели для католической части населения империи. Литовский крестьянин, не имеющий истории, который только с 1906 года получил от русского правительства свободу употребления своего письменного языка, если с ним правильно обращаться, очень скоро растворится в германизме, если католическая церковь Германии привлечет его к немецкой цивилизации. Величественная работа национальных князей церкви старых времен империи, архиепископов Бремена и Магдебурга, огромная орденская деятельность со своей политикой германизации должна снова ожить и поставить католической Германии национальную цель, с помощью немецкого крестьянства в Литве достичь германизации местных литовцев. Крупные немецкие землевладельцы должны быть оставлены в Литве; их мало, и мы сочли бы за счастье, чтобы великие полководцы нашего народа были награждены владениями в этой обширной области, чтобы сделаться там передовыми борцами за национальные идеи. Имело бы также огромное значение, чтобы через отчуждение и переход в государственную собственность крупного польского землевладения в Литве, все рабочие силы этих имений стали бы свободными. Это все литовские силы, хорошие, трудолюбивые элементы; они на долгое время были бы подходящим рабочим элементом для крупных земледельческих предприятий и для промышленности в самой Германии и, благодаря своему распределению в империи, наверное, уже в следующем поколении естественным образом слились бы с немцами. Этот освобождающийся источник рабочей силы неславянского происхождения (литовец не славянин) имеет огромную цену и вполне заменит в империи народные силы, которые будут двинуты на Новый Восток; естественный обмен установится сам собой, благодаря возможности более высокого заработка в империи и более дешевых цен для немецких поселенцев в отчужденных крупных имениях. Следует упомянуть, что культурное состояние крупного литовского землевладения такое отсталое, капитала в постройки и предприятия вложено так мало, что если назначить цену на землю соответственно средней цене последних трех лет перед войной, получится дешевая земля для поселения, которую государство может использовать с выгодой для себя. Но поселение должно быть свободно от лишней официальной опеки. Немецкий народ должен сам завоевать себе Восток и управлять им, это необходимое условие всякого умеренного, национального, колониального развития. Литовское крестьянское владение в Литве ни в каком случае не должно быть затронуто. Это крестьянство: оседлое, надежное и способное к развитию; с ним никак нельзя обращаться, как с чужим враждебным народом. На отчужденных землях крупных имений следует поселить немецкие католические крестьянские массы, озаботиться учреждением немецких школ (литовских там никогда не было) и ввести в тамошнее духовенство подходящих в национальном отношении людей и через 50 лет из литовской земли создастся такая немецкая сила, которая так же, как баварские воины, будет брать штурмом неприятельские крепости.

Балтийские провинции

На севере с Литвой граничит Балтийский край. Ты – моя родина, за которую мы страдали и боролись с высокой мужской гордостью и немецкой верностью.

Эта обширная область между Балтийским морем и Чудским озером, от Мемеля до орденской крепости на Нарве. Немецкие землевладельцы и их эстонские и латышские крестьяне выдвинулись еще к северу и югу от этого огромного внутреннего озера в прилегающие части Ингерманландии (Петербургская губ.) к северу и в Режицкий уезд Витебской губернии к югу. Режица – бывший древний орденский замок и город Розиттен. Верно мы продержались веками, и наконец с прекрасной родины манит нас награда за эту верность – присоединение к великой империи. Все, что мы имеем, принадлежит империи и немецкому народу; наша же награда состоит в прекрасной уверенности: теперь наши руки свободны для великой национальной работы. Немецкий народ, за дело! Для него мы с твердым упорством нашей старой орденской и ганзейской традиции сохранили эту большую колониальную землю. Мы с радостью отдаем ее; мы, которые в одиннадцатый час отбили смертельный удар революции и твердо остались на месте, когда многие хотели покинуть землю отцов. Мы поняли, какой ужасной опасностью грозила революция и столыпинская аграрная реформа германству Центральной Европы и родственным ему по культуре западным славянам. Мы видели приближение мировой войны с уверенностью, которая объясняется близостью балтийцев к высшим должностным лицам русской истории. И мы решили готовиться к часу опасности, усиливая нашу национальность.

Скромную свободу, которую нам дала революция, мы использовали для объединения всей нашей народности; в стране опять возникла сеть немецких школ, и когда правительство снабдило свой Крестьянский земельный банк большими правами и полномочиями, с целью приобретения разоренных революцией имений для русского крестьянского населения, мы разбили его по всей линии и купили с 1908 по 1913 г. почти все имения, которым грозила опасность. В них мы создали свое немецкое крестьянское поселение, разместив около двадцати тысяч немцев, выгнанных из немецких крестьянских колоний России, среди латышских крестьян. Таким образом возникла связь между немецкими колониями и Балтийским краем, создавшая у них всех убеждение: там в Балтийском крае они могут найти спасение на собственной земле, там уже веками существует крупное немецкое землевладение, которое сохранило свои обширные площади для будущего национального немецкого народного развития. Гордую традицию немецкого балтийства составляет не только землевладение, но и воля пользоваться им для национально-политических целей. Очень тяжело было для нас, когда на родине по незнанию говорили о реакционной отсталости балтийцев и их присоединении к царизму. В нашей борьбе мы, начиная от мастерового до магната, не могли делать политического различия между либеральным и консервативным направлением, мы могли занимать только одну позицию – национальную.

Упорство, с которым балтийцы соединенными усилиями крупного землевладения и городских управлений держались этой позиции, помогло им превратить Балтийское море в немецкое море и возвысило их борьбу за немецкое преобладание до исторического величия. Сознание величия цели и вера в неиссякаемую силу немецкого развития дали возможность немногим людям создать в обессиленной революцией стране, вокруг немецких городов Гольдинген, Газенпот и других, немецкое крестьянское землевладение; за последние семь лет оно достигло такого экономического расцвета и развития, что могло скупать окружающие его латышские дворы, потянуло за собой своих соплеменников и стало живым союзником крупного землевладения в борьбе за немецкое поселение. Насколько немецкие крестьяне оценили нашу систему поселения, видно из того, что к нам потянулись люди не только из колоний России и русской Польши, но и из Америки и Канады, куда они уехали несколько лет тому назад. Своими, заработанными там деньгами они помогли нам усилить свободную, готовую к борьбе народность в стране, где немцы в течение 700 лет составляют господствующее племя. Поселенье это возникло и утвердилось несмотря на все препятствия, которые ему ставило русское правительство с помощью капиталов, которые приходилось занимать по 10-12 % в имениях, где главная усадьба представляла еще часто груду развалин после революции. Нам казалось важнее строить новые дворы немецких поселений, чем восстанавлять замки. Принцип поселений в широких размерах на дешевой земле, которая уступалась только немцам, создал систему колонизации, способную дать огромные результаты, если она будет поддержана государственной силой всего немецкого народа. Русское правительство в 1913 году наконец поняло опасность. Весной 1914 года доступ в Балтийский край для немцев-колонистов был стеснен до крайности, и Министерство внутренних дел и земледелия решило немедленную передачу всех курляндских удельных земель 300 000 русских крестьян.

Началась война, и 2 февраля 1915 года царь одним росчерком пера уничтожил землевладение двух миллионов немецких крестьян в России, хотя все способные из них к военной службе составляли лучший элемент их армий и должны были бороться против собственной народности. В марте ко мне приходили соседи крестьяне и говорили, что латыши дают им двойную цену за их хутора, но что они добровольно не уйдут, так как если придут немцы, земля останется их детям, а придут русские – все равно придется уходить, а они надеются на Бога и кайзера. Они оказались правы. Наступил незабвенный день, когда в стране появились немецкие воины, как 700 лет тому назад воины Ордена, и мы приветствовали их с восторгом, видя, что наши испытания и труды не пропали даром. Скажем теперь самое необходимое о том, как устроена эта страна, из которой вместе с Литвой надо создать новый немецкий Восток. Курляндия по величине равняется Бельгии; третью ее часть составляют удельные земли, остальное – частное немецкое крупное землевладение. От этой земельной площади надо отнять крестьянские земли латышей, протестантов, находящихся под полным влиянием немецкой культуры. Всего крестьянских дворов 25 000; из них свыше 20 000 в латышских руках; остальные принадлежат немцам. Эти крестьянские дворы представляют собой не мелкое, а среднее земельное владение; средняя величина их равняется 60 гектарам. Около половины хозяев этих дворов – прежние арендаторы крупных имений, которые купили сами земли, другая половина – бывшие удельные крестьяне, ставшие собственниками со времени передачи им земель в год революции. Удельные имения имеют большей частью прекрасные земли, но страшно запущены в отношении культуры и построек; никакого производства нет, обширные пастбища и площади, покрытые кустарником, совершенно не обработаны. Этим имениям принадлежат также огромные государственные леса, имеющие большей частью прекрасную, годную для культуры почву. Все это такая земля для поселения, какой себе лучше и нельзя представить. Летом этого года созванные представители курляндского крупного землевладения заявили д[окто]ру Рорбаху, поселенному для ознакомления с положением дел в Курляндии, что в случае присоединения к империи, курляндские землевладельцы предоставят в распоряжение государства для целей немецкого крестьянского поселения третью часть земельной площади каждого имения. Третья часть 500 дворянских имений составит огромную площадь; часть земель связана фидеикомиссным порядком, но это не послужит препятствием, так как треть таких земель может быть обменена на государственные леса, имеющиеся всюду; это будет еще горазда лучше, так как правильное лесоводство ведется обыкновенно только в крупных владениях. Создались бы прекрасные условия, при которых леса оказались бы в руках крупных владельцев, а третья часть немецкого землевладения была бы уступлена немецким крестьянам для поселения. В основание цен должна быть положена средняя цена на землю за последние три года до войны. Но есть еще большая площадь земли, имеющая огромное значение для целей немецкого поселения: латышское среднее землевладение должно быть принуждено законом предоставить для целей немецкого поселения за ту же среднюю цену последних трех лет половину земли каждого из своих 25 000 дворов. Это сразу  создаст 50 000 немецких крестьянских дворов в 15-20 гектаров, причем на каждом отдельном участке должно быть поселено по две семьи колонистов. Пока люди обстроятся, им на один год должно быть дано помещение в главном дворе. Латышское крестьянское владение страдает от недостатка рабочих рук. Нельзя забывать, что Курляндия, равная по величине Бельгии, имеет 450 000 жителей; после Костромской губернии – это самая слабо населенная губерния России. 450 000 сельских жителей, считая по 4 ½ человека на семью, дают 100 000 семейств; другими словами, каждая четвертая семья в Курляндии владеет крестьянским двором, столько же семейств мелкими земельными участками, другую половину составляют арендаторы, сельские и лесные рабочие и служащие в немецких и удельных имениях. Среднее латышское землевладение нуждается, значит, в рабочих силах, чем интенсивнее оно хозяйничает, тем более, но дать их из своей среды оно не может, так как латыш беден детьми и стремится в город. Колонист, напротив, бесконечно богат детьми, ненавидит город; его горячее желание приобрести земли для каждого из своих детей, он бережлив, имеет мало потребностей, а в борьбе за землю вопрос решается не высшей культурой, а большей беспритязательностью. На колонизованном крестьянском дворе вторая половина земли путем продажи с течением времени будет также часто переходить в немецкие руки, так как две семьи колонистов со своими 14-20 детьми на отделенном дворе составят такую превосходную рабочую силу, которая непременно мирным путем завоюет другую половину. Нам нужно так много места, потому что мы не должны забывать, что после заключения мира двум миллионам немецких крестьян ведь нельзя будет оставаться в России, а куда же их девать. Уже очень важно, что 50 000 семейств можно немедленно поместить в курляндских крестьянских дворах и столько же семейств на удельных землях и на землях крупного немецкого землевладения. Такие же условия мы видим в Лифляндии. Хотя там гораздо меньше удельных земель, но там господствует такое же стремление к поселению. В южной Лифляндии много мелких арендаторов в имениях и еще много необработанной земли, а в Эстляндии более промышленное хозяйство. В Эстляндии мы находим самые большие площади необработанной земли для поселения. Кроме того само собой разумеется, что немногочисленные, хотя отчасти очень крупные имения, находящиеся в русских и польских руках, должны быть отчуждены и использованы для целей поселения. Ясно, что площадь имеющихся для поселения земель в Литве и балтийских провинциях так велика, что сразу ее и невозможно заселить. Это совсем и не нужно, напротив, следует иметь запас земель для колонизации после того, как будут спасены немецкие колонисты из России и устроены поселенцы, которые освободятся в Германии после войны. Необходимо одно: все земли, указанные нами для поселения, должны быть немедленно превращены в государственную собственность по средней цене последних трех лет до войны и могут на первое время быть отданы в аренду лицам, пользовавшимся ими раньше. Таким путем поселение не будет стоить миллионов государству, но даст ему миллионы. Но к этой работе, чтобы она была успешна, должны непременно быть привлечены люди, знакомые с местными условиями, всегда готовые для немецкой национальной работы. Кроме национального значения поселение в новом крае будет еще иметь огромное экономическое значение. Это поселение должно создать неистощимый источник рабочей силы, требование на которую все растет в германской промышленности и крупных сельскохозяйственных предприятиях. Нельзя забывать, что и теперь русские странствующие рабочие доставляются империи той обширной областью, которая лежит между германской границей, Чудским озером и болотами на Припяти; из великорусской равнины никогда ни один русский рабочий не приходил в Германию. Русский странствующий рабочий – латыш, литовец, поляк или сын немецкого колониста из этих областей. Присоединение Литвы и Прибалтийского края и создание польского государства, зависящего от центральных империй, будет иметь огромное экономическое значение, отняв у России власть над всей областью, доставлявшей рабочих Германии. Если бы война началась в феврале, когда начинается движение рабочих в Германию, Россия, понятно, приостановила бы[1], но и Германии был бы нанесен тяжелый ущерб, но и летом рабочие уже все были бы при деле и там и остались. В будущем эта область должна принадлежать Германии, и тогда заработанные в ней деньги не будут уходить в Россию, а останутся в империи. Россия уже не будет иметь возможности посредством стеснительных паспортных правил задерживать нужный Германии приток рабочих, и эта область, поместив в своих пределах немецких колонистов России и других поселенцев, будет служить Германии богатым источником рабочей силы. Сравнительно с Западной Пруссией плата сельским рабочим в Прибалтийском крае выше на 7-12 %. Земля гораздо дешевле, но урожай с одинаковой площади гораздо ниже, доставка в далекие места сбыта обходится значительно дороже, так как железных дорог и шоссе почти нет. Когда будут дороги, и урожаи при лучшей обработке увеличатся, тогда, соответственно, поднимутся и цены на землю. Поэтому нечего говорить о том, что большое производство хлеба во вновь приобретенных провинциях вызовет давление на цены. Из Литвы, где поденная плата ниже, люди и теперь массово уходят на работу в Германии и в Ригу на фабрики. И здесь не может быть речи о внезапном перепроизводстве, а только о равномерном его росте в связи с постепенной культурой, развитием и заселением страны. В другом отношении вновь завоеванная страна будет тотчас иметь большое значение, а именно, в деле снабжения империи мясом. В 1910 г. на каждого жителя Прибалтийских провинций приходилось 14 лошадей, 42 головы рогатого скота, 33 овцы и 19 свиней. Соответствующие цифры для Германии в 1912 году следующие: 7 лошадей, 31 голова рогатого скота, 14 овец, 33 свиньи. За исключением свиней мы видим большое преимущество на стороне Прибалтийского края. Зависит это от следующих причин. Во-первых, север, т.е. Эстляндия и северная Лифляндия, по климату гораздо более пригоден для скотоводства, т.е. для посева кормовых трав, чем хлебов. Затем, последние 35 лет все усилия немецкого крупного землевладения в Остзейских провинциях, также как мешанного землевладения в Литве, были сознательно направлены на развитие скотоводства. Учреждались большие общества, которые устраивали годовые выставки и местные осмотры скота, постоянно выписывали на крупные суммы племенной скот из Восточной Пруссии, Голландии и Дании и основали таким образом скотоводство во всей стране в широких размерах. Главная цель всех этих усилий было сделаться поставщиками породистого скота на всю Россию, и действительно, за последние десять лет молодой скот в постоянно возрастающем количестве отправляли в Россию даже до Западной Сибири включительно. Для снабжения Германии мясом имеет решающее значение, чтобы при ее продвижении до Чудского озера и Ракитнинских болот, вся работа остзейских сельскохозяйственных обществ направила свои усилия на запад вместо востока, содействовала бы таким образом снабжению Германии мясом. Молодой скот может продаваться в немецкие хозяйства для откормки. Каждый, кому известны огромные площади прекрасных лугов и пастбищ в Остзейском крае, понимает, какого развития здесь может достичь скотоводство; ему будет дан еще толчок внутренней колонизации, так как всем известно, насколько скотоводство идет успешнее в мелких хозяйствах, чем в крупных. К тому же в Эстляндии и северной Лифляндии протестантский крестьянин-эстонец – прирожденный скотовод и коневод; в его дворах и теперь много скотоводов, которые могут соперничать с датскими; но это все только начало неограниченной возможности развития. Поэтому следует настойчиво указывать на то, что новая область по своим размерам и условиям своего климата должна стать такой скотоводной областью, которая даст нам возможность быть в будущем совершенно независимыми от заграницы в вопросе снабжения империи мясом. Если скотоводство так отстало от германского, то это потому, что страна так слабо населена. В балтийских провинциях на квадратный километр приходится 28,4 жителя, против 120 в Германии и 55,8 в Восточной Пруссии. Мы вовсе не хотим умалять значения для скотоводства африканской колонии, но хотим установить следующее: здесь рядом с империей мы имеем в Остзейском крае такие шансы развития скотоводства, которые не только совершенно разрешают вопрос снабжения мясом немецкого народа, но и обеспечат большому немецкому крестьянскому населению прочный барыш; эта новая страна удовлетворит жажду нашего народа иметь собственную землю, даст убежище нашим немецким братьям в России и даст империи непреодолимые стратегические границы, отделяющие ее от смертельного врага нашей культуры. По ту сторону Чудского озера лежит Московия, сарматская равнина с ее континентальным климатом и навсегда устраненная опасность, раз Остзейский край будет в руках немецкого народа. Далее возникает вопрос, как обращаться с местным, туземным крестьянским населением. Ответ может быть только один: его следует самым тщательным образом беречь и помогать ему во всех отношениях. Мы не должны забывать, что эстонский и латышский крестьянин стал тем, что он есть, благодаря 700-летней культурной немецкой работе в крае; ему только недостает немецкого разговорного языка, культура же его совершенно немецкая. Уже далеко подвинутая германизация народа не была закончена, потому что в 1880 г. началась русификация, и все немецкие школы были закрыты. Важнее всего то, что эстонцы также, как латыши и литовцы, не славяне; у первых есть примесь германской крови, вероятно, с самых древних времен, а затем много прибавилось шведской крови; эстонцы отличные крестьяне, жители побережья и островов, дают прекрасных матросов, и все они страстно любят скотоводство и коневодство. Латышско-литовская раса тождественна с вымершим коренным прусским населением, это индогерманское племя, промежуточное звено между германцами и славянами, более германское, чем славянское. Эстонцев всего 900 000, латышей 1,4 и литовцев 2 миллиона. Существенно то, что эстонцы и латыши имеют немецкую культуру, а литовцев католическая церковь охранила от русификации. Эти три племени ненавидят друг друга, но все одинаково не расположены к русским, которые их угнетали жестоким образом, и теперь во время войны пробовали их истребить, так как русская армия при отступлении насильно гнала их на восток. Они все знают, что спасенья им можно ждать только от Германии, поэтому к немецкому поселению они отнесутся также дружелюбно, как относились до сих пор к колонизаторским усилиям немецкого крупного землевладения в Курляндии и Лифляндии. Интересно, что за все время переселенческого движения с 1908 г. до начала войны, когда немецкие колонисты из России селились среди латышских крестьян в Курляндии, ни одного процесса между немцами и латышами не было. В местности вокруг Гольдингена и Газенпота латышское население замечательно скоро привыкло говорить по-немецки с колонистами. Не надо забывать, что культура всего края немецкая, язык верхнего слоя населения немецкий, стать немцем значит достичь социального высокого положения; сомневаться нечего, через одно поколение мы с помощью поселения обратим Остзейский край в чисто немецкий край. Новое правительство должно продолжать заботу немецкого дворянства в крае об экономическом и культурном прогрессе латышей и эстонцев. Когда к этому прибавится немецкая школа, немецкое управление, массовое нашествие немецких крестьян-колонистов, германизация будет естественным последствием новых условий; но принудительная административная германизация была бы тяжелой ошибкой, от которой, надо надеяться, мы будем избавлены. Мы уже говорили о том, какую огромную национальную работу может сделать католическая церковь Германии в Литве; все, сколько есть в России колонистов-крестьян католиков, понятно, должны быть поселены в Литве, также туда должны быть переведены католики-поселенцы из империи. Таким образом приобретение Остзейского края открывает нам огромные национальные горизонты. Спасение наших соплеменников в России и их присоединение к империи будет обеспечено, и обширное немецкое крестьянское землевладение выдвинуто до расовых границ Великороссии. Крупные землевладельцы севера и востока империи, обеспечивающие народное продовольствие своим хлебным производством, сохраняют свое прежнее положение. На востоке возникает постоянный источник рабочей силы для промышленности Германии. Область, из которой Германия получает своих временных рабочих, становится немецкой или (как Польша), попадает под контроль центральных держав, и Россия теряет ее навсегда, лишаясь при этом возможности закрывать этот необходимый для Германии источник. Снабжение мясом немецкого народа раз навсегда обеспечено. Возрастающее производство сельского хозяйства в новом Остзейском крае даст полную независимость империи в вопросе народного продовольствия.

Экономическая война против Германии

Понятно, что эта война тяжело отозвалась на торговле и промышленности. Что будет в России после войны, ведь она при отступлении лишилась польской и балтийской промышленности, а отчасти сама ее разрушила, считая эти области уже утраченными. Мы не должны забывать, что Россия ведет расовую войну; она не только хотела завоевать мировое господствующее положение в Европе, не только присоединить Восточную Германию, но прежде всего сломить немецкое экономическое влияние в России. Торговый трактат уже годами считался олицетворением немецкого экономического засилья в России и служил лучшим средством пропаганды в пользу войны. Ненависть ко всему немецкому так глубока во всех слоях народа, что война эта естественно должна была привести к уничтожению всего немецкого элемента в России. Но прежде всего должно быть уничтожено экономическое влияние немецкой торговли и промышленности; это единогласное требование всего народа, цель русского промышленного и торгового мира. Посмотрим, каким путем они стараются этого достичь. Уже до войны профессор Митрофанов изложил взгляды русского мира. Как сознательно работают все в народе, начиная с правительства и кончая кругами мелких торговцев, мы узнаем из постоянных сообщений русской прессы и распоряжений правительственных органов и экономических представительств. Особенно ясно и точно взгляды всего русского народа выразило «Русское слово» в передовой статье, помещенной в этой газете в июне 1915 г. Вывод из этой статьи приходится сделать тот, что прийти к соглашению после войны будет невозможно, так как существующее настроение не вызвано войной, напротив, оно вызвало ее и вырыло пропасть между обоими народами. Этим объясняются старания всех кругов, начиная от царя и до крестьянских организаций, уже теперь во время войны сделать все возможное в борьбе с нашим экономическим влиянием. Польская и балтийская промышленность была уничтожена при отступлении армии, потому что она была немецкая; сотни немецких промышленных предприятий были секвестрованы или отобраны в казну, депозиты немецких подданных, даже то, что лежало в несгораемых ящиках, были переведены в  государственные банки. Во всех русских коммерческих и ремесленных училищах немецкий язык, как учебный предмет, заменен английским или французским. Пресса требует пересмотра устава страховых обществ и считает единственной возможностью покончить расчеты с Германией по перестрахованию, введение государственной монополии для страховок. Представители меховой торговли решают на своем съезде перенести центр этой торговли из Лейпцига в Москву или Нью-Йорк. В Москве состоялось первое собрание акционеров русского Союза химической промышленности, основанного в 1914 г., к которому принадлежат 76 фабрик мануфактурных товаров Московского промышленного района. На совещаниях выяснилось, что главная цель нового союза освободить от немецкой зависимости русское производство красящих веществ. Так как предвидится недостаток в них, работа союза должна быть по возможности ускорена. Начата была постройка большой фабрики, и вспомогательные фабрики одновременно расширены. Союз хочет освободить немецкие патенты от всякой охраны и предоставить их общему употреблению. Кредитное отделение Министерства финансов приказало всем торговым банкам, которые вели переписку с нейтральными государствами на немецком языке, перейти на русский или на английский и французский языки. Московское купечество подало в Министерства памятную записку, указывающую на необходимость усиления промышленных знаний в России; она требует основания большого промышленного банка, который выдавал бы ссуды предпринимателям, занимающимся производством предметов, получавшихся прежде из Германии и Австрии; этот банк должен привлекать для тех же целей английские и французские капиталы. В Одессу явились представители Канады и решили сообща с тамошними биржевыми представителями основать банк, который будет руководить вывозом русского сахара в Канаду. В Москве, Петербурге и других местах купечество хочет основывать такие английские, американские и другие банки для организации и поощрения торговых сношений. Утомительно действует длинный ряд резолюций, принятых в больших и средних городах биржевыми собраниями и представителями купечества, которые повторяют все то же: что немецкому экономическому засилью в России должен быть положен конец. Царский указ 22 февраля 1915 г. не только вырвал миллионы гектаров земли, обработанной немецким крестьянским трудом у колонистов, совершенно разорив их, но и покончил со всем землевладением германских подданных во всей России, даже ставших после 1880 г. русскими подданными, и с владениями немецких акционерных обществ и промышленных предприятий. Вся промышленность империи организуется для военных целей. Мы не думаем, чтобы она при том расстройстве, которое война вызвала в России и которое в экономическом отношении уже привело империю на край пропасти, могла бы сделать что-нибудь существенное; слишком много поваров портят кашу, особенно когда стряпать они не умеют и главная их цель – не употребление приправ на государственной кухне, а набивание собственных карманов.

Но в сотнях комитетов и комиссий всюду красной нитью проходит мысль, что после войны эта организация должна быть продолжена и усовершенствована с тем, чтобы уничтожить немецкое экономическое влияние и поставить на его место русское национальное развитие с помощью капиталов союзных государств и Америки. Конечно, соперничающие с нами державы не могут подражать нашим способам работы и кредиту, который мы в состоянии оказывать, но разве можно допустить, что эта мировая война не будет также иметь огромного влияния в этом отношении в других странах. Разве она не может вызвать в Англии стремления организовать свою торговлю и промышленность по немецкому образцу? И разве Англия и Америка не сделают все возможное, чтобы овладеть для своего экономического расширения неизмеримыми пространствами России, которые она так охотно им предлагает? Из всего этого видно, что в России сознают, что немецкое экономическое влияние очень велико. Сразу невозможно его совершенно уничтожить. Но намечена цель всеми силами работать над его устранением с помощью французских, английских, американских и шведских капиталов и их торговлю и промышленность поставить на место Германии. Конечно, мы можем признавать превосходство немецкой промышленности и немецкой торговли и выгодное географическое положение Германии относительно России, но это еще не единственные решающие обстоятельства, приходится считаться и с русской народной душой. После несчастной войны увеличивающаяся промышленная зависимость еще усилит ненависть и будет ощущаться как национальный позор и расовое порабощение, постоянно оживляя намерение готовиться к тому, чтобы иметь силу стряхнуть с себя это «иго». Ничем на свете нельзя изменить этого действия экономического влияния на Россию, Германии приходится считаться с этой железной необходимостью и помочь нам может только одно: на Новом Востоке мировое немецкое могущество должно заменить русское, во всей области, занятой инородцами, и Польша должна быть навсегда вырвана у России. Нет сомнения, что в течение ближайших лет Германии будет бесконечно трудно восстановить свои экономические отношения с Россией и другими враждебными государствами. На это переходное время Новый Восток послужит нам неизмеримым подспорьем. Польская и балтийская промышленность почти уничтожена, вся новая эта область и конгрессовая Польша представляют такой огромный новый внутренний рынок и также обширное поле заработка для Германии, что вполне вознаградят ее за нарушенные войной отношения. Порты Балтийского моря служат для вывоза из всей необъятной области, простирающейся до Байкала. В этом огромное значение Балтийского моря, но оно является для немецкой торговли мертвым морем, если Германия не господствует над всем его протяжением. Если же Балтийское море обращается во внутренне немецкое море, то оно становится ареной неизмеримого экономического развития немецкой мировой торговли. Присоединить к империи только маленькую часть балтийского края, чтобы защитить Восточную Пруссию от нового нападения, делу не поможет. Овладев побережьем до Риги, мы будем вместо одного Мемеля иметь еще три порта: Либаву, Виндаву и Ригу, – но эти порты не будут иметь за собой достаточно земель, а вывоз из необъятной России на Гайнаш, балтийский порт, Пернов, Ревель и Петербург. Только весь берег от Мемеля до Кронштадта сразу придает мировое экономическое значение вопросу Балтийского моря для Германии. Тогда все немецкие порты от Данцига до Кронштадта поделят между собой вывоз из необъятной России и займут положение, достойное ганзейского духа. Последствие приобретения Балтийского края должно именно состоять в том, чтобы вся русская торговля шла через цепь этих новых немецких портов.

Русская цель войны и сопротивление ей

Недостойно спрашивать, допустит ли это Россия, которая со своим царем твердо решилась на уничтожение и варварское искоренение нашей национальности, истребляя плоды нашей многолетней культурной работы в империи, разрушила построенные нами фабрики, хотела истребить нас в Восточной Пруссии и заменить наш народ своими московскими мужиками и одновременно хочет захватить Данциг и через Финляндию дойти до Нарвика на свободном норвежском берегу Атлантического океана. Не кто иной как Куропаткин уже в 1904 г. писал в своей знаменитой брошюре, что для мирового положения России ей безусловно нужно достичь Северной Норвегии со свободным атлантическим берегом. А в 1909 г. князь Святополк-Мирский писал в «Петербургских ведомостях»: «Россия имеет “естественного” врага Германию и “воображаемого” Англию. Поэтому Германию нужно разбить войной, она должна быть уничтожена. Россия должна получить восточные провинции Пруссии, Немецкий союз 1815 г. должен быть восстановлен, Австрия уничтожена». Когда эта статья подняла большой шум, русское правительство заявило представителям центральных держав, что оно ей совсем чуждо. Но теперь, когда началась война, эта статья была вновь издана в форме брошюры, с согласия Правительства; в ней выражены цели войны, которую ведет русское правительство. В начале нынешнего года брошюра Куропаткина также вышла новым изданием. Дело тут идет не о сентиментальных рассуждениях, а о вопросах мирового политического значения, так как Россия никогда не откажется от этих целей, разве будет совсем разбита, оттеснена в свои внутренние московские границы и ей укажут, что ее развитие должно быть направлено в сторону монголов, т.е. в Сибирь. Немецкий восточной край, простирающийся до Чудского озера и Ракитнинских болот, должен в Кронштадте соприкасаться со свободной Финляндией, которая должна продвинуться до Ладожского и Онежского озер и приобрести Кольский полуостров на Северном Ледовитом океане, с его почти свободным от льда Мурманским берегом и огромными залежами меди. Все это означает, что русского балтийского флота уже существовать не будет, а это повлечет за собой огромное усиление нашего морского положения по отношению к Англии. Здесь следует указать на значение, которое имеет Финляндия, и на ее дружественную германскую культуру. Желания и надежды 3 ½ миллионов финляндцев направлены к достижению мирным путем самостоятельности, опираясь в какой-нибудь форме на Германию, границы Финляндии должны быть расширены до Ладожского и Онежского озер, что дало бы стране сильное стратегическое положение и большую область, населенную соплеменными финнами, куда вместо Северной Америки может быть направлена эмиграция. Вся германская культура страны с ее сильно возрастающим населением (1,38 %) имеет самые близкие отношения к Германии, большая часть изданных при Финляндском университете работ написана на немецком языке, единственный обязательный иностранный язык в высших учебных заведениях – немецкий, и самая большая часть ввоза (в 1912 г. 186,8 милл[ионов] марок из 469,9 милл[ионов]) идет из Германии. Несмотря на русские притеснения, страна быстро развивается, и вся нация проникнута убеждением, что Финляндия должна сделаться замком, запирающим выход к океану России, когда она от нее освободится и вступит в союз с германскими государствами. Пока балтийский край был под властью немецкого Ордена и ганзейской группы лифляндских городов, русская внутренняя торговля давала ему средства бороться с Москвой, и когда Густав Адольф покорил край опять, только этот источник силы создал великодержавное положение Швеции и дал ей средства для ее военного могущества. Теперь эта внутренняя торговля России должна сделаться таким же источником могущества для мирового положения немецкого народа. Германские порты от Данцига до Кронштадта должны быть проникнуты немецким ганзейским духом и служить проходными станциями для торговли западного мира с востоком; России в таком случае уже нельзя никогда будет думать об экономической политике, лишающей немецкую промышленность всякой выгоды, а защитой этому новому ганзейскому мировому торговому положению будет служить новый Восточный край с его могущественными стратегическими границами. Цель эта так велика и так всесторонне разрешает старую остзейскую задачу ганзейцев, что можно, кажется, рассчитывать, что полное поражение России в этой войне должно привести к ее достижению. Для положения Германии создадутся основания, опираясь на которые, она будет в состоянии вести мировую политику на все стороны. Возможности колониального развития находятся не только в Африке, но и в Восточном крае, условия для развития немецкой силы будут так благоприятны, что из них сама собой возникнет свобода на морях для Германии. Кто тогда в будущем осмелится закрыть мировое море такой огромной силе? Вопрос о Дарданеллах становится теперь уже не английской, а немецкой заботой. Турецкий союзник должен быть освобожден навсегда, так как экономические интересы Центральной Европы идут через Турцию до самых ворот Индии. Значение вопроса балтийского края усиливается тем, что он развивается параллельно балканскому вопросу. Только совершенно разбитая Россия утратит свое влияние на балканские государства. Только новый Восточный край и разрешение остзейского вопроса в ганзейском духе, сообща со Швецией, так окончательно сломит Россию и отбросит ее на восток, что балканским государствам придется понять, что их жизненные интересы повелительно приковывают их к центральным державам. Экономические интересы, связывающие нас с союзной Турцией и лежащими за ней азиатскими областями будут окончательно обеспечены только тогда, когда Россия будет отброшена за Чудское озеро и Ракитнинские болота. Только Восточный край обеспечивает навсегда Дарданеллы. Сфера наших интересов идет от Финляндии через новый Восточный край, Польшу и Украину до Балкан. Здесь следует упомянуть, что по тем же соображениям освободительные стремления украинцев и кавказцев должны быть энергично поддержаны; оба эти элемента враждебны России, а свободный Кавказ займет смертельно опасное для России фланговое положение. То значение, которое Египет имеет для положения Англии, как мировой державы, Кавказ имеет для отношений России с Центральной Азией, поэтому Турция и союзные державы не должны бы заключать мира с Россией, пока этот вопрос не будет разрешен. Со времени заключения англо-русского соглашения в 1907 году уничтожение Германии было решенным делом официальной России. Чудовищное преступление этой мировой войны, затеянной Англией, но предпринятой с неслыханным воодушевлением всем русским народом требует больших искупительных жертв; все несчастья, перенесенные Германией, потоки драгоценной, благородной крови, пролитой против московских гуннов, должны быть искуплены. Как иначе перенести это бедствие, как вернуть огромные материальные жертвы? Военного вознаграждения Россия уплатить не может. А чем должно быть искуплено преступление, совершенное относительно сотен тысяч германских подданных, мирно работавших в России, которых выселили на восток, где с ними также грубо и жестоко обращались, как с уведенными жителями  Восточной Пруссии? Тысячи из них умерли от голода и нищеты или покончили с собой. А возмутительное обращение с ранеными пленными, из которых очень большое количество было убито или замучено дурным обращением? Царь и его народ взяли на себя такую кровавую вину, что можно только удивляться тем, кто еще находит возможным считаться с Россией; русский, как и монгол, признает только силу; если ему идти навстречу, он считает это всегда за слабость. Глубокая, как пропасть, разница между европейской и азиатско-монгольской культурой отделяет германца от русского, понять друг друга им невозможно. С западными нашими врагами, может быть, есть возможность соглашения на почве общей культуры. И если остается вечным позором для них, что они натравили на нас все свои цветные племена и вместе с русскими хотели нас уничтожить, в Англии все-таки есть обширные круги, которые знают, какой Россия смертельный враг всякой культуры, и они скорбят об этой войне. Когда море будет свободно, мы можем сговориться с Англией, с Россией никогда соглашения быть не может, вот в чем разница.

Московия и Центральная Европа

Благодаря аграрной реформе в России, из тупой и обнищавшей массы теперь выходят миллионы и миллионы самостоятельных крестьян –владельцев хуторов. Земля принадлежала до сих пор вечно голодающему населению, которое при общинном владении вырабатывало из нее слишком мало для уплаты податей и удовлетворения своих потребностей, а потому страдало от постоянного недоедания, так как подати взыскивались принудительным порядком. Та же земля принадлежит теперь владельцам отдельных дворов, и они обрабатывают ее с гордым сознанием, что плоды их трудов не могут у них быть отняты сборщиком податей, как в то время, когда они со своими товарищами отвечали за общие сельские подати. Кто увидит новые хозяйства после их двухлетнего существования, не узнает местности. Вместо прежних жалких голодающих людей, сознательные, бодро смотрящие вперед люди, одушевленные новым радостным чувством собственности. Они лучше работают, лучше пашут, сильнее удобряют свою землю, сельский сход ведь не может уже отнять ее у них и дать им худшую. Экономические последствия реформы также быстро сказываются. Крестьянин больше получает с той же площади; ему хватит на жизнь, и он может лучше кормить свой скот; уплатив подати, у него еще остается кое-что; потребности его растут, и он может их удовлетворить. Ему нужны сельскохозяйственные машины и утварь, больше железа и множество мелочей, прежде едва известных ему по имени, которые при возрастающем благосостоянии становятся насущной потребностью. Это последствие аграрной реформы создает здоровое основание для русской промышленности: гигантское движение, создающее миллионы крестьян-собственников, повышает до неизмеримого количества требования на все нужное для новой системы производства. Покупная сила крестьян также растет с улучшением их труда, а кредитоспособность только теперь возникает благодаря аграрной реформе, так как до сих пор они не имели права подписывать векселя и не имели собственности, которая могла быть заложена. Все это должно развить огромную промышленность и такой сбыт, такую торговлю, каких сарматская равнина еще никогда не знала. Кроме того не все крестьяне могут быть снабжены землей, значит, для промышленности освобождается много рабочих сил, а она будет в состоянии давать хорошую плату при колоссальном сбыте. Столыпинская аграрная реформа и Кривошеин, приводящий ее в исполнение в огромных размерах, – создатели новой чрезвычайно сильной и могущественной России. Взаимодействие сельского хозяйства и промышленности будет иметь последствием, что Россия быстрее преодолеет экономическое крушение этой войны и ее гигантские материальные жертвы, чем ей это удалось сделать после Японской войны. В политическом отношении это самое значительное последствие аграрной реформы. В несоразмерно короткий срок перед нами будет обновленная Россия, крестьянское государство, которое вскоре будет иметь 200 миллионов жителей; население благодаря реформе будет увеличиваться еще быстрее, так как дети владельцев хуторов будут расти в лучших условиях, чем в грязной тесной деревне, с ее постоянно недоедающими обитателями. С 1870 года население России удвоилось – с 80 до 170 миллионов – и растет оно гораздо быстрее, чем в центральных державах. В будущем эта исполненная ненависти лавина неизбежно обрушится на Запад, как только соберется снова с силами и доведет их до неизмеримой величины. Кто решится утверждать, что эта полнота сил не выдвинет также военного организатора, подобно гениальному земельному организатору Кривошеину? Почему не родиться новому Суворову? Нельзя забывать одно: за эту войну немец оказался виноватым перед русским народом в двух преступлениях. Он не только помешал московскому нашествию из Польши на Германию и отбросил его на первоначальную национальную территорию, но и помешал воздвигнуть православный крест на Софийском храме в Константинополе, который русский последовательно называет Царьградом. Кто несмотря на это думает, что после войны можно возобновить союзные или дружеские соседские отношения с Россией, пусть вспомнит, как «Русское слово» оценило мнимую русофильскую политику немецкого посланника фон Люциуса в Стокгольме. Пусть назовут немецких дипломатов, которые возьмутся приобрести честную дружбу России на основании восстановления status quo ante. Разве именно не это положение и привело к войне? Разве с тех пор положение не ухудшилось в тысячу раз? Разве не ясно, что Россия в будущем будет искать реванша за эту войну в Германии и что Дард