О первопричине провала Латвийской Республики №3 и мере ответственности её интеллектуалов / Илларион Гирс

Покинув в 1991 году Союз советский, Латвия устремилась и вошла в Союз европейский — и если в первом Латвия была республикой передовой по уровню жизни, то во втором оказалась третьей беднейшей из 27 родственниц. Сокращение населения Латвии с 1991 года по третий квартал 2013 года по официальным данным составило 644.161 человек — это превышает суммарные людские потери страны по итогам первых двух мировых войн, при этом убыль населения в мирные годы обусловлена не только смертностью, неизменно с 1991 года превышающей рождаемость, но во многом и оттоком населения на заработки в странах западной Европы (суммарное сальдо долговременной миграции с 1991 по 2012 годы составляет минус 390.544 человек).

Третья Латвийская Республика (ЛР) обречена на провал несовместимостью её фактической латышско-русской двух-общинности (при соотношении 3 к 2) с правящим режимом латышской этнократии.

С 1991 года в Латвии по отношению к местным русским воцарился латышский расизм (в его современном нормативно-правовом понимании). С тех пор русские латвийцы занимали жёсткую протестную позицию лишь дважды: в 2004 году, протестуя против ликвидации русского образования, и в 2012, голосуя на референдуме за признание русского языка вторым государственным. Во исключение дальнейших конституционных возможностей антиэтнократической народной инициативы, Комиссия по конституционному праву (ККН) при президенте ЛР состряпала заказную концепцию о неписанном ядре Конституции ЛР, которая по их изысканиям в многонациональной Латвии якобы подразумевает превосходство интересов латышей над интересами нелатышей.

Концепция латышско-националистического ядра уже дважды использовалась в обоснование запретов на антинационалистические инициативы. Первый раз исполнительная власть использовала его вспомогательным аргументом в решении о запрете референдума за восстановление всеобщего гражданства. Второй раз оно уже прямо было положено в основу решения властей о признании программы партии ЗАРЯ! (За родной язык!) антиконституционной, что якобы выражено в таких программных целях как: 1) государственный статус русскому языку (родной для 37.2% населения); 2) восстановление гражданского равноправия; 3) отказ от теории советской оккупации; 4) автономия Латгалии (на языковом референдуме большинство региона проголосовало за признание русского языка в Латвии вторым государственным). Оба запрета оспорены в судах, дела в долгой очереди к рассмотрению, но перспектива победы у этнократов в этнократических судах, пусть даже и формально независимых, сомнительна.

Поскольку чисто юридически в латвийской конституции изначально нет оснований для превознесения латышей над нелатышами, а прописанный в ней принцип демократии (народовластия) очевидно исключает латышскую этнократию, околовластные ителлектуалы озадачились недостающими поправками. Под началом руководителя ККН Эгила Левита недавно возник к рассмотрению в парламенте ЛР проект откровенно расистской конституционной преамбулы, которая по сути своей означает, что Латвийская Республика уже конституционно превращается в Республику Латышскую. Один из редких вольнодумцев в латышской академической среде, социоантрополог Клав Седлиниек (Kl?vs Sedlinieks), небезосновательно охарактеризовал предложение группы Левита как ужас, основанный на идеях 19 столетия или, в любом случае, эпохи предшествовавшей холокосту. Такие критически мыслящие гуманисты среди латышских интеллектуалов как Клав Седлиниек едва ли влияют на общественное мнение, их здравое мышление тонет в массе конъюнктурных рассуждений проэтнократических интеллектуалов.

Учитывая, что формирование концепции латышско-националистического ядра латвийского конституции является произведением интеллектуалов, пора поднять и вопрос об ответственности тех, кто вот уже третье десятилетие обеспечивает интеллектуальное алиби латышским этнократам. В раздумьях об их ответственности, учитывая близость поверженного нацизма и издыхающей латышской этнократии, вспомнилось суждение профессора Виктора Клемперера, исследователя тоталитарного мышления и языка нацистской Германии. Однажды по теме он заявил следующее: “Если бы судьба побежденных была в моих руках, я отпустил бы с миром обычных людей и даже некоторых из их вождей, которые имели благие намерения и не ведали, что творили. Но я бы вздернул всех интеллектуалов, а профессоров повесил бы на три фута выше, чем всех остальных”.

В нацистской Германии еврею Клемпереру грозила смерть, но он пережил нацизм, участвовал после в политике Германской Демократической Республики (ГДР) и стал кавалером ордена ГДР «За заслуги перед отечеством». История его жизни весьма поучительна.

Понятное суждение Клемперера я вспомнил не к тому, что, случись мне судить поверженных латышских этнократов, я повешу всех потворствовавших им интеллектуалов, а к тому, что с интеллектуалов спрашивать надо строже, ибо “от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут” (Лк.12:48).

Вопрос о мере личной ответственности таких титулованных юристов-интеллектуалов на защите латышской этнократии, как Эгил Левит (Egils Levits - Доктор права, почётный профессор РЮВШ (RGSL), судья Cуда Европейского Союза), Инета Зиемеле (Ineta Ziemele - Доктор права, профессор РЮВШ (RGSL), судья Европейского суда по правам человека), Дайга Резевская (Daiga Rezevska - Доктор права, ассоциированный профессор ЛУ (LU)), Мартиньш Мит (M?rti?š Mits - Доктор права, доцент РЮВШ (RGSL)), Лаурис Лиепа (Lauris Liepa – Магистр права, лектор РЮВШ (RGSL) и ЛУ (LU), присяжный адвокат) и Гунар Кусыньш (Gun?rs Kusi?š - Юрист, лектор ЛУ (LU), руководитель юридического бюро парламента ЛР), все они составляют ККН, пока ещё открыт, но ясно одно — их ответственность за разработку теории латышско-националистического ядра в Конституции ЛР значительно выше  ответственности даже президента ЛР Андриса Берзиньша, под патронажем которого они создают интеллектуальное алиби латышской этнократии. Если по Клемпереру, что три вышуепомянутых профессора заслуживают смерти через повешение на фонарном столбе тремя футами выше троих остальных своих коллег. Однако, у них ещё есть шанс исправиться, да и в XXI веке стандарт прав человека выше прежнего, поэтому смерть по приговору им едва ли грозит.