Последняя форма буржуазной диктатуры / Н. Л. Мещеряков

Мировой фашизм. Сборник под редакцией Н. Мещерякова. Пг., 1923

Происхождение фашизма

Происхождение фашизма обыкновенно связывают с мировой империалистической войной. “Итальянский фашизм, по общему мнению его врагов и друзей, — говорит т. Сандомирский в своей интересной книге “Фашизм”, — является продуктом мировой войны, вернее, пережитком, последышем этой войны”. В этом мнении есть, конечно, зерно истины, но во всяком случае роль войны в вопросе о возникновении итальянского фашизма сильно преувеличивается.

Когда в Италии шла борьба по вопросу о вступлении Италии в войну, подавляющие массы населения из среды трудящихся классов решительно стояли за мир. Войны хотела только малочисленная часть буржуазии: те группы, которые надеялись извлечь для себя выгоду из войны. Этим шовинистическим группам необходимо было внушить народу мысль, что и за ними идут и их поддерживают многочисленные народные массы. Надо было создать свою вполне послушную организацию, во главе которой были бы люди, имена которых были известны в рабочих кругах, как имена старых и влиятельных вождей рабочих. А таковых можно было найти только среди социалистов и притом социалистов, революционно настроенных. Организации, которая имела задачей подчинить рабочих влиянию буржуазии, сделать из пролетариата орудие буржуазии, надо было придать хотя бы по видимости революционный характер. Задачу создания такой организации взял на себя ряд изменников делу пролетариата во главе с одним из вождей “левой” части итальянской социалистической партии — Бенито Муссолини, одним из редакторов центрального органа партии — газеты “Аванти” (“Вперед”).

Но за Муссолини последовала только группа интеллигентов. Основная масса партии, ее ядро — рабочие —осталась по-прежнему противницей войны. Муссолини был исключен из социалистической партии. Тогда он с помощью буржуазных покровителей основал свою газету “Пополо д’Италия” (“Итальянский народ”). Газета эта называла себя “социалистической”.

Силы этой организации, созданной изменниками социализма, были невелики. Этот недостаток силы нужно было восполнить демагогией, крикливостью и бесцеремонностью выступлений, чтобы показать видимость силы. Никакого риска такой образ действии не представлял, ибо позади Муссолини и его банд стояла поддерживавшая его буржуазия, держащая в своих руках государственную власть.

Для характеристики вождей фашизма интересно отметить некоторые детали. Муссолини был одно время политическим эмигрантом. Но причины эмиграции были совсем не политического характера: Муссолини уклонялся от воинской повинности (попросту, Муссолини был дезертиром, который прикрывал это дезертирство высокими принципами — нежеланием служить в буржуазной армии). Тем большее впечатление на легковерных простаков должен был произвести тот факт, что Муссолини добровольно вступил в ряды армии во время войны. Муссолини был даже ранен во время войны. Этот подвиг, эту рану фашисты прокричали на весь мир. Но тем не менее, на фронте Муссолини не был. Дезертир остался дезертиром. Он все время оставался в тылу. Муссолини, получивший чин капитана, обучал однажды солдат обращению с бомбами. От неумелого обращения одна из бомб преждевременно взорвалась, и Муссолини был ранен. Тут все характерно. Бутафорский социалист создал бутафорскую организацию, стал бутафорским солдатом, был награжден бутафорским чином и получил бутафорскую рану. Фашизм начался как характерный, сплошной, гнусный фарс, хотя и кровавый. Эту смесь грязи, фарса и крови мы найдем и во всей дальнейшей истории фашизма.

Война окончилась победой Антанты, в составе которой была и Италия. Но Италия была одной из слабых держав Антанты. Когда дело дошло до дележа добычи, ее обделили. Итальянским империалистам хотелось захватить в свои руки все побережье Адриатического моря и положить этим начало “Великой Италии”. Антанта не согласилась выделить Италии такую крупную долю добычи, ибо это повело бы к тому, что Югославия была бы отрезана от моря. Это создало бы недовольство Югославии и толкнуло бы ее в ряды противников Антанты, тогда как Антанта старалась создать для себя в срединной Европе ряд послушных вассалов, ряд своих наемников. Италии хотелось получить для себя лакомый, жирный кусок в Малой Азии. Но на эти куски бросали жадные взгляды Англия и Франция; они не хотели уступить этой богатой добычи. Да и невыгодно было для Англии и Франции слишком большое усиление Италии, которая выступила бы их соперником и на политической, и на экономической арене. Антанта отказалась выполнить все итальянские требования. Италия почувствовала себя обиженной, обделенной. Мечты итальянской буржуазии усиленным грабежом после победы если не залечить вое раны, то хотя бы замазать их, оказались неосуществимыми.

С другой стороны, положение внутри страны после окончания войны было тяжелым. Италия была этой войной страшно разорена. Государственный долг дошел до громадных размеров. Государственные доходы не покрывали расходов, в результате чего задолженность росла из месяца в месяц, изо дня в день. Курс бумажной лиры падал, а вместе с тем превращались в призрак все накопленные сбережения мелкой буржуазии и интеллигенции, все ранее приобретенные ими титулы на доходы. Эти средние слои, на которые всегда опиралась крупная буржуазия, из которых она стремилась всегда создать свое “голосующее стадо”, разлагались; среди них росло недовольство, которое могло толкнуть их в лагерь революции.

Демобилизация армии также создала много затруднений. Демобилизованные рабочие и интеллигенты не находили работы. Среди них росло недовольство, которое могло толкнуть их в лагерь революции. Пример русских рабочих, которые свергли власть буржуазии, был заразителен для трудящихся Италии. Имена Ленина и Троцкого стали самыми популярными именами в Италии. Сила революционного движения быстро нарастала.

Перед итальянской буржуазией встала задача отвратить от себя нараставший гнев народа, направить силу революционного потока на свою мельницу, попользовать его в своих целях. Надо было вовлечь в свое русло все те мелкобуржуазные и интеллигентские элементы, которых тяжелое положение толкало в лагерь революции.

Для выполнения этой задачи буржуазия решила использовать того же Бенито Муссолини и того же поэта д'Аннунцио, которые уже раз оказали ей крупную услугу в деле пропаганды идеи вступления в войну. А Муссолини и д'Аннунцио так скомпрометировали себя во время войны в глазах народа, что их народ стал бы рассматривать, как главных виновников воины. Им надо было оправдать себя в глазах народа. Нужно было внушить ему мысль, что война дала бы народу очень много, если бы победа не была испорчена врагами Италии. Надо было внушить народным массам, что они должны не протестовать против войны, а вести дальнейшую борьбу до тех пор, пока все плоды победы не окажутся в руках Италии, т. е. в руках итальянской буржуазии.

Д'Аннунцио начинает в это время формировать свои авантюристические “легионы”, которые ставят своей целью отнять у Югославии город Фиуме — важный порт на берегу Адриатического моря. А Муссолини приступает к организации “фаший”, в которых он группирует демобилизованных, бывших участников войны.

Классовый состав фашистской партии

Кто же идет в эти “фашии”?

Прежде всего буржуазия и интеллигентская молодежь. На эту молодежь война подействовала развращающе. “Она привыкла на войне — говорит т. Сандомирский — к паразитическому существованию; ей захотелось продолжить этот образ жизни, когда война окончилась... Слишком энергичные юноши, которым приходилось снять оружие, чтобы за прилавком или конторкой тянуть отныне лямку весьма прозаического прозябания, готовы были предпочесть все, что угодно, столь мрачной перспективе. Чтобы остаться “военными”, чтобы так или иначе “выделиться” из толпы, из массы равных им по социальному положению людей, они готовы были на любое политическое ренегатство”. Эта буржуазная и мелкобуржуазная молодежь до сих пор составляет одну из наиболее многочисленных групп итальянского фашизма. По анкете, произведенной самими фашистами на их III конгрессе оказалось:

Лиц либеральных профессий………………………9.981

Частных служащих………………………………..14.989

Государственных служащих……………………….7.208

Учителей…………………………………………….1.680

Учащихся…………………………………………..19.783

Итого 53.041 человек. Все эти категории нужно отнести к буржуазной или мелкобуржуазной интеллигенции. Таким образом на долю этой интеллигенции приходится 53.641 человек из 151.644, т. е. свыше трети (35,4%).

Во время войны промышленность Италии работала полным темпом на нужды войны. После окончания войны нужно было перевести эту военную промышленность на мирное производство. Сделать это быстро было невозможно. Многие фабрики и заводы закрывались; рабочие оставались без работы. Без работы оставались и рабочие, возвращавшиеся из демобилизованной армии. Среди них росло недовольство. Более сознательные элементы устремлялись в быстро нараставший поток революционного движения. Менее сознательные знали только, что во времена войны фабрики и заводы работали, отказа рабочим не было, заработки были высоки. Они не думали об общих нуждах рабочего класса, о классовой борьбе пролетариата, о его конечных целях. Личный интерес, желание иметь работу и заработок — вот что руководило ими. Эти элементы легко поддавались шовинистической агитации фашистов и националистов типа д'Аннунцио. Они верили, что промышленность и торговля Италии пышно разовьются, если осуществить националистический идеал “Великой Италии”, если захватить Фиуме и т. п. Они готовы были для достижения этих целей поддерживать идею новой войны, тем более, что война поведет к новому подъему военной промышленности и даст им — безработным — работу и высокие заработки.

У еще более деклассированных элементов пролетариата, граничащих с босяками, и у самих босяков (люмпен-пролетариат) сюда присоединялось еще желание прямо пойти на содержание к фашистам или к националистам и получать средства к жизни, не выполняя никакой работы: ведь каждый рабочий, вступающий в фашистские наемные отряды, получает жалование, равное приблизительно прожиточному минимуму данной местности.

В результате всех этих побуждений значительные кадры люмпен-пролетариев и даже некоторая часть наименее сознательных рабочих охотно записывались в легионы д'Аннунцио и в фашистские наемные отряды. По упомянутой выше анкете ноября 1821 года среди 151.644 членов фашистских организаций числилось:

Индустриальных рабочих……………………23.418

Моряков………………………………………...1.506

Сельско-хозяйств. рабочих…………………..33.847

Цифры эти относятся к 1921 году, когда социалистическое движение пользовалось в Италии громадным влиянием и когда главные массы пролетариата примыкали к этому движению. Временное поражение и приостановка революционного движения и бешеный натиск капитала временно оттолкнули от этого движения наименее сознательные рабочие массы, а переход власти в руки фашистов позволил последним усилить привлечение к себе этих малосознательных или деклассированных элементов всяческими подачками, подкупом, запугиванием и т. п. Поэтому процент рабочих и босяцких элементов в рядах фашистских организаций за последнее время — в особенности за время пребывания фашистов у власти — сильно возрос.

Это наличие значительного количества люмпен-пролетарских (босяцких) элементов в рядах фашизма, и в особенности в рядах его боевых отрядов, — ибо люмпен-пролетарии годны только для этих отрядов, — придает этим отрядам и их действиям тот ярко-хулиганский характер, которым они отличаются. Впрочем, и буржуазная и интеллигентская молодежь мало чем уступает босякам на почве этого хулиганства, а, может быть, даже и превосходит их.

Приведенные выше цифры показывают, что в рядах фашистов было 33.487 сельскохозяйственных рабочих. Многие из них еще недавно были самостоятельными хозяевами-крестьянами. Война лишила их сбережений, а послевоенный кризис окончательно разорил их. Этот послевоенный период характеризуется в Италии сильным развитием кооперативного движения. Потребительские городские кооперативы стремились понизить цены на продукты питания, вырабатываемые и продаваемые крестьянами. Поэтому разоряющиеся крестьяне именно в этих кооперативах и в находящейся с ними в тесной связи социалистической партии усмотрели своих главных врагов. Для борьбы с кооперативами и с рабочими-социалистами они и вступали в фашистские организации. Этой ненавистью к кооперативам и объясняются отчасти те дикие зверства, которые проявляют фашисты в разрушении этих кооперативов. Немалую роль при этом играет и желание поживиться грабежом, скрывая этот грабеж разрушением и уничтожением всего того, что не удалось разграбить.

Впрочем, крупное число сельскохозяйственных рабочих в рядах фашистских организаций объясняется также и тем, что фашисты загоняют насильно этих рабочих в свои ряды, угрожая им за неповиновение буквально смертью.

Во главе всех этих элементов, составляющих рядовую армию фашизма, стоит его штаб, вдохновляющий фашизм на его подвиги и дающий ему материальные средства. Этот штаб состоит из буржуазии и из помещиков. Из упомянутой выше анкеты ноября 1921 года мы видим, что в фашистских организациях в то время числилось:

Купцов           ………………….13.878

Заводчиков и фабрикантов….…..4.269

Помещиков……………………..18.084

Итого 36.231 чел. из 151.644, т. е. почти четверть всего состава партии (24%). А если принять во внимание, что среди “лиц либеральных профессий”, “частных служащих” и “государственных служащих”, число которых, как мы видели, достигло у фашистов 32.178 человек (21,2%), имелось также немало таких, которые по своему происхождению, по своим связям, по образу жизни, по своему миросозерцанию вполне входили в категорию чисто-буржуазных элементов, — то мы увидим, что в рядах фашистов в 1921 году около трети всех членов принадлежали к разряду буржуазии.

В рядах фашистов в 1921 году состояло:

Буржуазия (купцов, заводчиков и фабрикантов) ………………..18.147

Рабочих………………………………...23.416

Число рабочих и буржуа в партии фашистов почти одинаково.

Помещиков……………………………18.084

Сельскохозяйственных рабочих……..33.847

На одного помещика в рядах фашистов приходилось менее 2 сельскохозяйственных рабочих.

Эти цифры вполне достаточно рисуют характер фашистского движения. Это — чисто буржуазно-помещичья организация, в распоряжении которой находятся темные массы несознательных промышленных и сельскохозяйственных рабочих и крестьян, люмпен-пролетариев и мелкобуржуазной молодежи. Эти массы должны играть и играют роль того народа, именем которого прикрывается стоящая во главе фашизма буржуазия, направляющая все движение по своей воле. Этим рабочим и крестьянским элементам чуждо пока понимание общности своих классовых интересов. Лучшие из них находятся пока все еще под влиянием чисто-буржуазной идеологии и добросовестно защищают интересы буржуазии и помещиков, наивно принимая их за интересы всего народа. Худшие элементы руководятся просто стремлением к легкой жизни, к грабежу, к насилию. Вся эта армия не может не быть вполне послушным орудием в руках буржуазных заправил фашизма.

Идеология фашизма

Вождь итальянского фашизма — Бенито Муссолини — был ранее одним из довольно видных вождей итальянского социализма. Народные массы привыкли верить социалистам; поэтому Муссолини и был для итальянской буржуазии вполне подходящим человеком для того, чтобы обморочивать народ во время войны и первое время после ее окончания. Первое время Муссолини и старался сохранить свою социалистическую маску; он продолжал выдавать себя за социалиста. Но война ребром поставила все вопросы; она до последней степени обострила противоречия интересов имущих и неимущих классов. Долго прикрываться маской социализма при таких условиях фашизму было невозможно. Да и самый классовый состав фашистской партии, как мы видели, носил такой ярко-буржуазный характер, что истинная буржуазная сущность фашизма должна была скоро выявиться.

Но буржуазные заправилы фашизма пошли на это не сразу. Долгое время они еще пытались прикрыть эту свою чисто-буржуазную сущность и свои цели — защиту интересов буржуазии против ее классовых противников — стремлением фашизма, стоя вне партий, защищать общенациональные интересы. “Нужно было — говорит в своей книге т. Сандомирский — как можно искуснее замаскировать свою социальную ненависть к трудящимся массам трескучими и лживыми фразами из обычного арсенала патриотического жаргона. На первых порах фашизм и пытался завоевать себе право гражданства в Италии под прикрытием лозунгов, объединяющих якобы интересы всех итальянцев в области внешней политики, закутавшись в плащ защитника общенародных интересов. Нужно было... ловко обманув рабочие массы проповедью общих интересов, посеять среди них раздор и ненависть и отвлечь их внимание от их непосредственного врага — итальянских помещиков, фабрикантов и банкиров”.

Уже на первом фашистском конгрессе во Флоренции Муссолини выставил, как один из пунктов своей программы, стремление к тому, чтобы Италия взяла на себя в области международной политики задачу установления равновесия и примирения всех других европейских держав. Другими словами, это означает, что Италии должно принадлежать первенство в концерте европейских держав, что она должна стать на первое место среди этих держав.

Это стремление создать из современной разоренной войной Италии “Великую Италию” выразилось в том, что фашисты поддерживали опереточную авантюру д'Аннунцио в Фиуме, кричали о необходимости усиления Италии, как колониальной державы, и вели бешеную борьбу против Нитти и Джиолитти за то, что те, сознавая недостаточность сил Италии, занимали уступчивую позицию по отношению к более могущественным, чем Италия, — Франции, Англии и Соединенным Штатам. Но ничего реального из этой патриотической шумихи не выходило. Зато этим патриотическим шумом итальянская буржуазия ловко прикрывала создание своей послушной организации, которая нужна была ей совсем для другой цели. Фашизм был нужен итальянской буржуазии не как опора в борьбе против притязаний империалистов других стран, а как орудие в борьбе против итальянского пролетариата.

* * *

Мировая война 1914—1918 годов во всем мире вызвала кризис империализма. Результатом воины было колоссальное расточение богатств, которое особенно чувствительно и тяжело было для стран бедных, для стран с сравнительно слабо развитой промышленностью, к числу которых принадлежит и Италия.

Кто же должен был уплатить эти издержки войны? Каждая общественная группа, каждый класс старался сбросить со своих плеч бремя этих издержек и переложить их на другие классы, возложить на других страшно возросшее бремя государственных расходов. Противоречия классовых интересов страшно обострились. А вместе с тем для каждого класса стало более важным, чем когда-либо, обеспечить за собой влияние на государственную машину, чтобы, опираясь на все ее силы, на весь ее аппарат, защищать свои.

Один страны, — более могущественные или обладавшие более сильной, более развитой промышленностью, как Франция, Англия, Соединенные Штаты, — могли надеяться и пытались переложить бремя военного разорения на другие страны — Италия не принадлежала к их числу: у нее не было для этого ни достаточно сильной военной мощи, ни достаточно сильно развитой промышленности. А вдобавок Австрия, которая могла стать единственным объектом грабежа со стороны Италии, не могла доставить для этого достаточного количества ресурсов. Поэтому в Италии сильнее, чем где-либо, должно было проявиться обострение классовых противоречий и обострение классовой борьбы. В Италии кризис капитализма должен был проявиться в наиболее острых формах. Банкротство капитализма сказалось здесь особенно ярко.

И действительно, мы видим в Италии с 1919 года сильное обострение классовой борьбы. Революционное настроение итальянского пролетариата растет в это время несказанно быстро. “С начала 1919 года — говорит итальянский анархист Л. Фаббри — началось (в Италии) какое-то светопреставление. На площадях Италии стали собираться десятки и сотни тысяч людей. Социалистическая и революционная пресса захватывала все больше влияния. Подписка на левые издания достигла цифр, ранее казавшихся сказочными. Пролетарские партии — особенно социалистическая — а также производственные союзы становились необычайно многочисленными. Все говорили о революции, и на самом деле революции было обеспечено большинство; сами противники готовы были примириться с ней. Выборы в ноябре 1919 года, протекавшие под максималистскими лозунгами, увеличили вчетверо число социалистических депутатов и подорвали окончательно значение партий, стоявших за войну. Успех социализма достиг высшей точки”.

Что могла противопоставить буржуазия этому росту революционного настроения? Силу старой государственной машины, опиравшейся на армию, полицию, жандармерию, на суд, на законы, силу государства, действовавшего не от имени класса, а от имени всего народа, не во имя интересов одного класса, а во имя интересов всего народа, силу буржуазного государства, действовавшего под флагом демократии? До войны это государство пользовалось в глазах всех граждан громадным уважением и авторитетом. Буржуазия стояла прочно. Она, казалось, была полна жизненных сил. Для простых обывателей буржуазный строй представлялся навеки ненарушимым. Смешно и безумно было для обывателя думать о низвержении этого строя, даже о неповиновении ему. Только одни социалисты, которые представлялись обывателю беспокойными фантазерами, могли питать такие мечты. Да и для большинства социалистов того времени социализм представлялся каким-то далеким-далеким идеалом, а отнюдь не вопросом, стоящим в порядке дня. Ведя социалистическую пропаганду, социалисты того времени были насквозь пропитаны буржуазным миросозерцанием, они сами были глубоко убеждены в прочности буржуазного строя еще на долгие времена; они сами преклонялись и благоговели перед буржуазным государством, в особенности если оно было украшено флагом буржуазной “демократии”. Они повиновались этому государству не только за страх, но и за совесть. Армия, например, была для них не только орудием угнетения эксплуатируемых слоев населения буржуазией и землевладельцами; они думали, что эта армия призвана охранять и защищать отечество от нападения со стороны врагов. Даже полиция казалась им охранительницей не только буржуазного порядка, но и вообще порядка. Как ни насмешливо, как ни враждебно относились подчас социалисты к полиции, в глубине души они чувствовали к ней глубокое уважение, ибо не только в глазах обывателя, но даже и для большинства рабочих, для большинства социалистов, какой-нибудь агент полиции представлялся не только воплощением грубого насилия, но и агентом власти “демократического” государства. Этот агент был страшен не своим оружием, не своей палкой, а всей той силой, которая находилась в руках буржуазного государства.

Каждый агент этого государства был, так сказать, носителем, эмблемою этой власти. Нелепо было в глазах обывателя оказывать серьезное сопротивление этому агенту, ибо в случае такого серьезного, длительного сопротивления, государство обрушилось бы всей своей мощью на дерзкого нарушителя крепкого общественного порядка.

Но после войны все это резко изменилось. Буржуазному строю был нанесен смертельный удар. Этот строй еще жив, но силы его надорваны, дни его сочтены. Социализм стоит теперь перед трудящимися не как отдаленный идеал, а как вопрос текущего дня. Революционное движение повсюду быстро растет, а вместе с тем приобретает и действительно революционные формы. Старая “демократия” повсюду становится банкротом. Этому флагу никто более не верит.

В особенности быстрое и бурное развитие получило рабочее революционное движение в Италии в период с 1919 по осень 1920 года. В это время в Италии происходит знаменитое движение захвата фабрик и заводов рабочими. Капиталисты и их агенты изгоняются с их собственных фабрик. Грубо нарушается не в теории, а в жизни “священное” право буржуазной собственности. Буржуазное государство видит все это и не решается бросить против дерзких революционеров-рабочих свою вооруженную силу, ибо оно уже не рассчитывает на эту силу. Оно боится, что армия, состоящая из тех же трудящихся, может стать на сторону рабочих и обратить свое оружие против буржуазии. Важнейшее оружие выпадает из рук буржуазного государства. Вместе с тем приходит в расстройство и вся буржуазная государственная машина. Послушные, до сих пор эксплуатируемые классы — пролетариат и крестьянство — теряют уважение к этой машине. Если они еще повинуются ей, то только за страх, а отнюдь не за совесть. Положение буржуазии становится страшно неустойчивым. Она повисает в воздухе. Грозный меч революции занесен над нею.

Летом 1920 года взрыв пролетарской революции в Италии кажется неминуемым. Рабочие массы сами рвутся к борьбе, и буржуазия не имеет никакой серьезной силы, которую она могла бы противопоставить им. Без указания вождей рабочие захватывают фабрики и заводы; крестьяне также захватывают имения помещиков, а буржуазное государство молча смотрит на это. Можно с уверенностью сказать, что, если бы итальянская социалистическая партия обнаружила в то время достаточную революционность и решительность, если бы она стала во главе движения и от захвата отдельных фабрик и заводов повела бы его к захвату государственной власти, то захват этой власти пролетариатом был бы в Италии в то время обеспечен.

Но итальянские социалисты не обнаружили этой решимости. Их правые, оппортунистические элементы старались потушить революционное движение. Господствовавшие в партии центристские элементы испугались и не решались стать во главе движения. Коммунисты были в то время еще слишком малочисленны и не могли овладеть всем движением. Предоставленные самим себе и лишенные руководства рабочие массы не могли централизовать движение и перевести его от захвата фабрик на высшую ступень — к захвату власти. Движение уперлось в тупик и замерло, почувствовав свое временное поражение.

Буржуазия на этот раз была спасена. Но урок ей был дан серьезный. Она почувствовала серьезность положения и лихорадочно стала приспособлять то оружие для борьбы против пролетариата, которое она начала готовить еще ранее этого.

Этим оружием был для нее фашизм.

Широкие народные массы потеряли веру в демократию, под прикрытием которой буржуазия устанавливала по существу свою диктатуру. Демократия, конечно, несколько стесняла действие этой диктатуры, но зато она оказывала буржуазии большие услуги в деле одурачения народных масс. Буржуазия держалась за демократию, пока та была полезна для нее. Но как только трудящиеся разглядели сущность демократии и потеряли веру в нее, демократия потеряла всякое значение для буржуазии; она стала для нее только обузой, стесняющей свободу ее действий. И буржуазия отбрасывает повсюду этот старый, демократический флор. Скрытую диктатуру она заменяет явной, ничем не прикрытой диктатурой класса. Ярче всего это проявляется в Италии, где классовая борьба достигла наибольшей остроты и ожесточения.

Но создать сразу новую чисто-классовую государственную машину взамен прежней “демократической” — невозможно. Для этого нужно время. А обстоятельства не давали времени для такой работы. Положение дел было слишком угрожающим для буржуазии. Надо было поэтому немедленно создать какую-нибудь силу, которая взяла бы на себя дело охраны интересов буржуазии от натиска восстающего пролетариата.

До тех пор, пока идеи демократии не были еще сильно скомпрометированы, фашизм также заигрывал с этими идеями. Некоторое время Муссолини и другие, перекочевавшие в ряды фашизма, изменники социализма продолжали называть себя социалистами, прикрывались еще социалистическим знаменем.

Позже, когда итальянский пролетариат всей массой своей начал становиться на сторону социализма, а противоречия интересов буржуазии и пролетариата сильно обострились, для Муссолини оказалось невозможным продолжать обманывать рабочих своей социалистической маской. И фашизм сбрасывает ее, пытаясь все-таки некоторое время сохранить маску внеклассового демократизма, маску защиты общенациональных интересов, маску защиты интересов “Великой Италии”. Но, несмотря на все крики, на всю шумиху фашистов и националистов, классовая борьба внутри Италии растет и обостряется. Рабочие массы не поддаются опьянению националистическими лозунгами, а соседи Италии этого шума не боятся. Ненужной становится таким образом и одежда национализма, в которую рядился фашизм. Обстоятельства требуют у буржуазии, чтобы она немедленно использовала фашизм как орудие в борьбе против восстающего пролетариата и поднимающегося за ним крестьянства. Демократические же одежды и условности только стесняют в борьбе. Поэтому фашизм отбрасывает их и предстает во всей своей отвратительной обнаженности, открыто и прямо выявляя свою сущность, как орудия в руках буржуазии против пролетариата.

“Фашизм чувствует в себе самом достаточно силы, чтобы преподать марксизму или ленинизму уроки права, политической экономии, морали и философии истории” — пишет фашист П. Горголини в своей книге “Фашизм в жизни Италии”.

“Фашизм — синоним анти-коллективизма и анти-диктатуры пролетариата” — признается он в той же книге.

Старая государственная машина оказалась ненадежным орудием в руках буржуазии. И буржуазия, не стесняясь ничем, немедленно создала себе новое оружие в лице фашизма, которое прекрасно заработало в ее руках. Правда, это очень грубое оружие; это — дубина хулигана-громилы. Но буржуазия этим не шокируется. В жестокой гражданской войне она отбрасывает всякую щепетильность.

Фашизм — это чисто классовая организация буржуазии. “Фашизм — милиция класса” — метко говорит де-Фалько.

В широких массах пролетариата и крестьянства исчезло уважение к буржуазной законности. Итальянская буржуазия также отбрасывает мысль о соблюдении законности. Проповедь законности она предоставляет социал-предателям II Интернационала. А сама она, нарушая всякую законность, без колебаний устанавливает по отношению к своим классовым противникам — пролетариату и крестьянству — режим самой неприкрытой, беспощадной диктатуры и самого разнузданного, жестокого, кровавого террора.

И фашисты имеют смелость открыто признавать, что в своей борьбе против пролетариата и крестьянства они не считаются ни с какой демократией, ни с каким законом. “Фашистами — пишет в своей книге фашист А. Церболис — совершены акты чрезвычайного насилия; они убивали и ранили своих противников, поджигали и разрушали биржи труда, кружки левых организаций, срывали знамена и эмблемы, отправляли в различные местности карательные экспедиции, унижали (избивали палками и истязали — поясняет т. Сандомирский) пропагандистов, муниципальных советников и депутатов-социалистов и т. д. и т. д.”

В своей борьбе за восстановление и укрепление пошатнувшихся прав итальянской буржуазии и итальянских помещиков фашизм не останавливался ни перед чем. Он буквально залил кровью улицы городов и поля Италии и сделал из этой цветущей страны несчастнейшую страну всего мира.

Террор фашистов

В книге т. Сандомирского “Фашизм” имеется целая глава, посвященная описанию насилий и разрушений, произведенных фашистами. Отсылая интересующегося вопросом к этой книге, которую еще раз рекомендуем читателю, приведем из нее несколько выписок, рисующих картины зверства и варварства, проявляемых фашистами в их борьбе против рабочих и крестьян, осмеливающихся вступить в борьбу против своих эксплуататоров.

“Особенно жестокое подавление аграрного движения имело место в Болонье и Ферраре, где впервые фантасты выступили в роли цепных псов землевладельцев. Сражение разыгралось вслед за тем, когда движение городского пролетариата 1920 г. было задавлено провокацией и насилием. По утверждению авторитетных лиц, Болонская провинция, в результате войны фашистов с местным крестьянством, понесла убытки, исчисляемые в 500.000.000 лир.

“За Болоньей и Феррарой последовала очередь других провинций, испытавших на себе всю прелесть карательных экспедиций, сожженных деревень, разрушенных организаций, убитых или изгнанных вождей. Фашистские организации густой сетью покрыли всю земледельческую Италию и проникли даже в такие провинции, где классовая борьба протекала, до их появления, в мирных формах. О результатах их деятельности можно судить по тому, что в целом ряде провинций их “фашии” начали за последнее время вводить... крепостное право. Терроризированное трудящееся население, отброшенное к средневековью, не протестует, платит налагаемые на него поборы и живет в полном рабстве у местных фашистских ячеек (nuclei).

“Чтобы не быть голословным, приведем из фашистских источников опубликованные депутатом Дугони условия, навязанные фашистами в Мантуйской провинции местным крестьянам и регулирующие деятельность деревенских лиц. Здесь следует отметить, что Мантуя принадлежат к тем провинциям, в которых, до появления фашистов, аграрная борьба не носила насильственного характера.

“Вот эти условия целиком:

“1) Каждое собрание лиги может происходить только в присутствии четырех делегатов местных фашистских организаций, которые будут контролировать ход и содержание дискуссий.

“2) Все обязаны также вступить в состав местных “фаший”, без права подвергать обсуждению их устав или программу. Удостоверения, полученные от всеобщей Конфедерации Труда, должны быть возвращены.

“3) Никто не будет допущен к работе, если у него не будет удостоверения от местной “фашии”.

“4) Камера найма и распределения труда может функционировать лишь при условии, если все служащие ее будут набраны из местных фашистов.

“5) Рабочий день устанавливается в 10 часов, из коих 8 оплачиваются, а остальные 2 часа идут в пользу фашистских союзов.

“6) Всем земледельцам не-фашистам, как-то: мелким собственникам, испольщикам, мелким арендаторам и т. д., предписывается пользоваться лишь машинами, принадлежащими фашистским организациям, и нанимать машинистов только из числа состоящих членами тех же организаций.

“За неисполнение приведенных нами предписаний виновным угрожали поджогами их жилищ и проч.”.

Далее т. Сандомирский приводит из речи итальянского депутата Маттеоти следующие факты, хорошо рисующие хулиганский характер работы фашистов:

“...Среди глубокой ночи, когда честные люди покоятся мирным сном, телеги, переполненные фашистами, наводняют местечки или жалкие деревеньки, насчитывающие по нескольку сот обитателей; прибывают они, разумеется, в сопровождении главарей местной “Лиги аграриев”, ибо без указаний последних фашисты никогда не могли бы отыскать среди кромешной тьмы жилище местного лидера или невзрачное помещение биржи труда. Вот они приближаются к лачуге. Раздается приказ: “Окружить дом”. Их двадцать, а может быть, и сто человек, вооруженных револьверами и винтовками. Громко называют имя главаря местной лиги, — и ему приказывают выйти. В случае, если он отказывается, ему заявляют: “Если ты не выйдешь, мы уничтожим твой дом, жену и детей”. Он выходит. Как только он показывается в дверях, его избивают, связывают, бросают на телегу и здесь уже подвергают его утонченным истязаниям, иногда убивают его, а иногда выбрасывают среди поля или привязывают к дереву в обнаженном виде. Если председатель крестьянской лиги — неустрашимый человек и не открывает двери, прибегая к вооруженному непротивлению, его участь заранее решена — он будет убит немедленно. Убийство произойдет во мраке ночи, целая сотня нападет на одного несчастного и быстро расправится с ним. Таковы нравы в Полезине.

“В Саларе (все нижеприведенные факты засвидетельствованы официальными протоколами властей), ночью, несчастный рабочий услышал стук в двери. “Кто там?” спрашивает он. Ему отвечают: “Друзья!”. Он открывает дверь и видит перед собой целую банду вооруженных людей. Он пытается закрыть дверь, но поздно; кто-то ставит свою ногу между дверью и косяком. Сквозь образующееся пространство в несчастного всаживают 20 ружейных и револьверных пуль, и он надает бездыханным трупом.

“В Петорацца, однажды ночью (всегда среди ночного мрака!), председатель лиги слышит стук в свою дверь. Ему говорят, что прибыли власти. Несчастный поверил. Он открывает дверь. Тогда его схватывают, связывают и нещадно избивают палками, затем днем волочат его за собой чуть ли не по всей Падуанской провинции, выставляя несчастного на устрашение всем. Когда забава надоедает, его выбрасывают с телеги на мостовую. Вернувшись домой, несчастный заявляет жалобу на насильников. Бригадир местных карабинеров выслушивает жалобу и приказывает арестовать его!

“В Пинкару, глухую деревушку, среди ночи прибывает телега и останавливается перед невзрачной лачугой, в которой помещается биржа груда. В лачуге нет никого, но, чтобы лучше убедиться в этом, фашисты из пулемета обстреливают сначала эту жалкую лачугу, а затем обливают ее бензином и сжигают. Отсюда, — все в ту же ночь, — отправляются к синдику. Его не застают дома. Жена его лежит в больнице, а крохотная дочурка заявляет: “Отца дома нет”. Ей не верят; его начинают искать по всем закоулкам, но нигде не находят. Фашистам все же нужна жертва. Тогда они отправляются в другой конец деревни, где живет председатель лиги. Дом окружают. 200 выстрелов, направленных в лачугу, заставляют хозяина выйти. Он пытается грудью защитить вход в свое жилище. Раздается полсотни выстрелов, буравящих дверь, а когда входят в дом, находят его изрешеченный пулями труп у самого порога. Жена его упала на труп и крепко прижимает его к себе. Тогда они принимаются истязать малолетнего сынишку убитого за то, что он своим криком на всю улицу сейчас же разгласил убийство своего отца. И до сих пор у несчастного осиротевшего мальчика еще не зажила на руках следы перенесенных им истязаний.

“В Адрии произошло столкновение между одним фашистом и рабочим-носильщиком, в результате которого носильщик был убит. Ночью прибывает в деревню целый караван телег, — и зловещий кортеж направляется сначала к дому секретаря местной социалистической секции. Его схватывают, связывают, относят на берег Адижа, где сначала грозят утопить в реке. Затем, уже на территории Падуанской провинции, раздев несчастного, привязывают его к телеграфному столбу в поле и там бросают. Замечательно, что орган местных помещиков “Коррьере дель Полезине” превозносит до небес эту подлую и постыдную проделку. В ту же ночь, когда карабинеры покоились сном (им было заранее сообщено о прибытии фашистов, а в таких случаях они всегда спят), вооруженная банда подходит к председателю местного окружного совета; стучит в дверь и на вопрос: кто стучит отвечает, что — представители власти. В несчастных полезинских деревушках знают, что ночью такой ответ всегда равносилен смертной казни. Поэтому председатель не открывает своей двери. Фашисты пытаются силой взломать дверь, но им это не удается. Тогда они ухитряются проникнуть в дом через чердак. Несчастный хочет защищаться при помощи револьвера, но жена и мать отговаривают его, умоляя спастись бегством. Когда он, почти совершенно раздетый, бежит по улице, ему вдогонку свищут пули. Он спасается в казармы карабинеров, но они отказываются помочь ему в беде и направиться вместе с ним к дому. Еще бы: карабинеры меньше всего занимаются изловлением тех, кто по ночам поджигает чужие жилища. Тем временем, дикая орда проникает в дом, издевается над женой и матерью убежавшего, угрожая им револьвером и требуя назвать место, куда он мог бы спрятаться.

“И так, изо дня в день повторяются все те же события. Никто и никогда не находит виновных. Агенты сыскной полиции, живущие на той же улице, где происходит нападение, просыпаются не раньше, чем уедут “фашисты”.

“В Кастельульельмо, где депутат находился по своим делам, его окружили 12 вооруженных людей и жестоко избили за то, что он не согласился отказаться от своих убеждений и высказанных им мыслей; в Андрии, в 3 часа ночи, выволокли на улицу тов. Камилли, виновного лишь в том, что он честно выполнял обязанности секретаря общинного управления и местной социалистической секции; избив его беременную жену, напугав детишек, его взвалили на телегу, отвезли в помещение Падуанского “фашио”, там продержали двое суток под арестом и затем выбросили в поле. В Контарине масса домов подверглась обыску; неугодных фашистам лиц выволакивали в обнаженном виде на улицу, затем увозили в лес или в поле, где привязывали к деревьям и оставляли на произвол судьбы. Таким же путем, переходя из местечка в местечко, из села в село, фашисты разорили и терроризировали все 60 маленьких общин в Полезине. В течение 2—3 недель все деревни и села подверглись вооруженному нападению шаек, насчитывавших по несколько сот человек. Были подвергнуты нещадному избиению все те, на которых члены помещичьей лиги указали, как на социалистов. Фашисты проникали в помещения различных учреждений, уничтожали их, унося оттуда все вещи. Они входили в дом каждого, кто принадлежал к местному коммунальному управлению, “лиге сопротивления” или даже кооперативу. Чтобы терроризировать население, они предварительно обстреливали каждую улицу или площадь из пулеметов и ружей. Врываясь в масках в чужие жилища, они осыпали неимоверными оскорблениями женщин и детей, позволяя себе при этом неописуемые вещи, — угрозой и силой выпытывая у них всякие показания, если только несчастным не удавалось в одном белье убежать в поле или соседний лес.

“В этой местности прекращены всякие собрания. Народные дома и камеры труда стоят заколоченными. Никто не рискует больше жить там или даже посещать их. Никто не решается созвать регулярное заседание коммунального управления, ибо даже оно служит поводом к тому, чтобы вооруженные люди ворвались в помещение и избили их тут же или когда они будут расходиться по домам. Так именно и случилось в Рамодипало, где очередное собрание муниципального совета было оцеплено вооруженной бандой фашистов. Всех членов муниципалитета вывели на улицу и заставили поочередно пройти мимо двойной цепи фашистов, нещадно избивавших их палками”.

Покончив с деревенскими общинами, фашисты, по словам Маттеоти, принимаются за местечки, за мелкие центры, в которых экономическая борьба слабее, зато бьет пульс духовной жизни, существуют различные мелкие разветвления социалистической партии. И опять следует перечисление бесконечных актов насилия. В некоторых местах образуются боевые группки, руководимые помещиками и их сынками-студентами. За деньги они нанимают себе сообщников из числа местных преступников. С их помощью ежедневно избивают население на улицах, по ночам врываясь в дома. В Гранджетте была маленькая фракция социалистической партии. Фашисты, вместе с нанятыми ими уголовными преступниками, врываются в помещение фракции, уничтожают мебель, уносят оттуда все, что им вздумалось, в заключение — устраивают облаву на председателя местной лиги. Несчастный спасается к матери, которая впускает его через окно. Насильники врываются в дом и, на глазах обезумевшей от горя матери, сначала избивают его палками, затем приканчивают из револьвера. Дочь председателя умирает от страха. Что ж, тем лучше: двойная победа. В Боттриге, Порто Талле атака на мирное население производится объединенными силами фашистов и местных карабинеров. Та же охота на людей, те же насилия. В Бергантино шайка фашистов, с помощью бомб и ружейных выстрелов, захватывает сначала главную площадь, затем бросается врассыпную. Нападая на крестьянские дома, они уничтожают лошадей, быков и ослов. Дело доходит до уничтожения памятников на местном кладбище. Некоторые из жителей были предупреждены о нападении и попытались спастись бегством. Напрасно. За ними охотятся, ловят на дороге, избивают, а некоторых убивают.

“Хуже всех этих эпизодов, — говорит Матеотти, — ежедневная жизнь, превратившаяся в сплошной кошмар для местного населения. Местные преступники превращаются в истинных господ положения, в деспотов. Социалисты, т. е. крестьяне и ремесленники, составляющие 8/10 населения, превращены в рабов. Против них дозволено все, что только может придумать воображение; особенно это верно в отношении прибрежной полосы р. По. Группка местных деспотов может приказать вам в определенном часу возвращаться домой или покидать свое предприятие, заставить вас хоть 10 раз в день являться в помещение местного “фашио”, водить вас по улице на показ, обмотав вашу шею веревкой и измазав краской ваше лицо, запретить вам встречаться или разговаривать с той или иной личностью. Красные значки и эмблемы преследуются с величайшей жестокостью. Иногда за вывешивание красного знамени люди подвергаются мучительным пыткам. Невозможно перечислить все виды репрессии: лишение работы, муки голода, избиение палками, а иногда и убийство в присутствии жены и детей. Людей истязают в обнаженном виде, а когда вздумается, выбрасывают в р. По. Жизнь превратилась в сплошную пытку. Сотнями убегают люди из родных мест, покидая свои семьи: кто спасается от смерти, кто, в поисках работы, отправляется в Милан, Венецию или на Пиаве. Многие уезжают в Америку с проклятиями на устах...”.

“В Ариано оставался, никуда не уезжая, честный и добрый рабочий, истинный товарищ наш — Э. Фонсатти, больной, с поврежденными легкими. Разрушение местной организации сильно подействовало на него. Он находился все время в угнетенном состоянии. Однажды ночью дикие звери напали на деревню. Обычной угрозой поджога они заставили его выйти из дому. Наш друг знал, что он идет на верную смерть, ибо вблизи его не было даже сыновей, которые могли бы защитить его. Фашисты забили его насмерть палками и, когда он уже лежал мертвым, пустили в его труп несколько пуль. Случилось так, что местный врач Свези официально засвидетельствовал этот случай. За это он был также избит палками до крови. А друга Фонсатти — рабочего Челегини — схватила другая группа фашистов, избила его палками и бросила в По”.

“Число избитых и раненых в нашей местности определяется в 4—5 тысяч.

“Разрушенных и сожженных домов — свыше 300.

“Обыскам и нападениям подверглось свыше тысячи семейств.

“Много женщин было избито до крови палками в своих же домах. Так поступили, например, с синьорой Элетти только за то, что, в ответ на угрозы нападавших, она воскликнула: “Да здравствует социализм!”.

“В Портомаджиоре. В ночь с 28 на 29 марта из разных концов провинции съехалось от 3 до 4 тысяч фашистов, вооруженных бомбами, ружьями, револьверами и воспламеняющими жидкостями. Эти банды предали огню и мечу все, что показалось им имеющим хотя бы самое отдаленное отношение к социализму. В течение двух дней — воскресенья и понедельника — не прекращалась ружейная пальба, изредка прерываемая единичными выстрелами какого-нибудь члена лиги, вынужденного к отчаянному, но бесполезному сопротивлению. Небольшая группа рабочих сделала отчаянную попытку помешать фашистам или, по крайне мере, замедлить темп их “работы”. Но фашисты, явно поддерживаемые представителями власти, — в особенности, полицией и карабинерами, — решили ни перед чем не останавливаться, тем более, что численное превосходство давало им все карты в руки. Они напали на камеры труда в Портомаджиоре, Рено ди Порторотто, Седжеро, на дом учителя Больди и многих других социалистов и коммунистов, — всюду поджигая и разрушая здания и движимое имущество, книги, списки, знамена и пр. Избили председателей нескольких лиг, некоторых ранили, одного убили. В течение 2½ суток город представлял собой картину настоящего ада; многие жители спаслись бегством в близлежащие деревни. От всех социалистических организаций и учреждений не осталось здесь ни малейшего следа.

“В Вольеру, в ночь на 30 марта, прибыл карательный отряд в 10 телег, наполненных вооруженными фашистами и осадил местечко. Для устрашения населения было сначала брошено несколько бомб и произведены сотни выстрелов. Затем, фашисты сожгли великолепное здание театра, принадлежавшего рабочим организациям; уничтожили здание местного кооператива и принадлежавшие ему склады вина и масла. Только куча пепла осталась от имущества, принадлежавшего рабочим и оценивавшегося в 200 тысяч лир. На рассвете фашисты, как всегда, безнаказанно разъехались по домам”.

Все эти сведения тов. Сандомирский берет из книги, составленной итальянским социалистом Матеотти и посвященной целиком описанию грабежей, поджогов, убийств и других насилий, совершенных фашистами. Книга эта была представлена итальянскому парламенту. Матеотти принадлежит к правому крылу итальянской социалистической партии.

А вот несколько отрывков из доклада швейцарского кооператора Зутера, посланного Международным Кооперативным Союзом в Италию для исследования вопроса о разрушениях кооперативов, произведенных фашистами:

“Трудно себе составить представление о систематическом разрушении крестьянской кооперации фашистами, пока не увидишь хоть часть этих разрушений собственными глазами. Ввиду этого, ознакомившись в Национальной кооперативной лиге в Милане с красноречивой статистикой кооперативов, подвергшихся разгрому или нападению, я решил посетить некоторые местности Ломбардии и Романьи, где кооперация пострадала особенно сильно, и 15 октября прибыл в Равенну.

“Дворец Распони, где в 1819 году жил Байрон, старинный дворец, позже превращенный в отель, а затем купленный в 1918 году кооперативным союзом провинции Романьи, устроившим там свою штаб-квартиру, был разрушен в июле 1922 года бандой фашистов, которым спокойно открыл дверь одни из королевских гвардейцев, призванных для “охраны помещения”. Несколько сот фашистов, вооружении револьверами, ручными гранатами и жестянками с керосином, проникли в помещение, забрали все полезное, уничтожили остальное и подожгли здание.

“Кооператоры Равенны собирались как раз украсить залу заседаний аллегорическими фресками, изображающими торжество кооперации над враждебными силами природы, как болота, малярия и пр. Работа была поручена известному художнику и на нее было выдано 50.000 лир. Она уже подходила к концу, когда все было уничтожено огнем. В общем, причиненные уничтожением дворца материальные убытки исчислены судебными экспертами в 1.200.000 лир, но номинальные убытки с точки зрения искусства — неисчислимы.

“Необходимо отметить необыкновенно плодотворную работу кооперативного союза Романьи, помещавшегося в этом дворце. Им расчищены и взяты под обработку тысячи гектаров земли и построены и проведены для общин, провинции и государства ряд дорог, каналов и портов”.

“Видя, что им не удалось погубить потребительское общество, местный глава фашистов приказал правлению включить всех маджентских фашистов в члены общества, грозя разрушением кооператива, если требование не будет исполнено до 1 января 1922 года. В день моего посещения Мадженты — 14 октября — правление решило пойти с фашистами на компромисс, предложив им два места в правлении. Это, разумеется, менее страшно, чем разрушение огнем и бомбами, но в то же время это есть отрицание всякого права. И при том нужно помнить, что почти все лавочники Мадженты — фашисты.

“В Народном доме Бинаско (большое село в Миланской провинции), помещались рабочий клуб, столовая-ресторан, контора, и склады потребительского общества. Там же было несколько жилых квартир. Банда фашистов, грабившая на грузовиках в ночь на 5 августа с бомбами и керосином, разграбила Народный Дом и подожгла все; даже частные квартиры и вещи жильцов не были пощажены. Потребительское общество насчитывало около 400 членов, и делало годовой оборот в 3.000.000 лир. Убыток оценен официально в 280.000 лир, но, в действительности, стоимость дома и всего находящегося в нем, составляла, по крайней мере, 500.000 лир.

“В Бинаско разгром был настолько полон, что не было возможности возобновить какую бы то ни было деятельность. Потребительское общество совершенно разрушено. Виновники этого и всех аналогичных преступлений ходят на свободе. Когда я спросил итальянских товарищей: “Что же делают ваши судьи”? — мне ответили: “Местные власти и судьи одобряют эти насилия и не решаются им противодействовать”.

“Я внимательно изучил собранную Национальной лигой статистику причиненных кооперации разрушений, и убедился, что здесь нет преувеличений. Около одной трети кооперативов, состоящих членами лиги, разрушены”.

Таковы некоторые образчики работы фашистов. И все эти зверства, все эти грабежи, издевательства и убийства, все эти преступления фашистов оставались совершенно безнаказанными. Итальянские буржуа и помещики, наоборот, и материально и всей силой своей государственной машины поддерживали фашистов в их разбойничьих выступлениях.

Переход государственной власти в руки фашистов

Таким образом в процессе борьбы была создана итальянской буржуазией новая классовая организация (“милиция класса” — как говорит де-Фалько), на которую буржуазия могла вполне положиться в своей борьбе с пролетариатом и крестьянством. В руки такой организации итальянская буржуазия могла безо всякой боязни передать управление над расхлябанной государственной машиной. А передача эта была необходима, ибо хотя опасность революционного выступления итальянского пролетариата временно и миновала, но пролетариат формировал и сплачивал свои силы, влияние коммунистов росло, и движение приобретало более централизованный характер, что грозило в будущем буржуазии еще большими опасностями, С другой стороны государственная машина, работавшая под флагом демократии, расхлябывалась все сильнее. Ни одно министерство не могло долго удержаться у власти.

И итальянская буржуазия принуждена была сделать следующий шаг. Свою “милицию класса” она должна была превратить в государственную организацию. В ее надежные руки она должна была передать государственную власть.

Это и произошло в Италии в конце октября 1922 г. Фашизм в это время захватил власть в свои руки. Бенито Муссолини стал главой итальянского правительства.

Итальянский король одобрил этот захват власти. Он дал Муссолини неограниченные полномочия. В благодарность за эту послушность приказам буржуазии Муссолини из республиканца превратился в монархиста. Республиканизм был нужен фашизму только для того, чтобы сделать короля сговорчивым. Если бы король не согласился на передачу в руки фашистов диктаторских полномочий, итальянская буржуазия не задумалась бы свергнуть его руками “республиканца” Муссолини и установить свою ничем не прикрытую классовую диктатуру под флагом республики. Но король оказался послушным. Тогда фашизм признал монархию.

Каковы же были действия итальянского фашизма, когда он стал у власти?

Недели через две после переворота Муссолини созвал парламент. Предварительно он получил от послушного короля разрешение распустить парламент, если он — Муссолини — сочтет это нужным. К парламенту он обратился с высокомерной речью, в которой откровенно заявил о своей диктатуре. “То, что я созвал вас, — сказал он, — есть только акт вежливости... Я надеюсь, что большинство выскажется за меня, но в большинстве я, собственно, и не нуждаюсь. Палате предстоит решить самой, существовать ли ей два года или два дня”. “Я мог бы наказать клевещущих на фашизм и превратить парламентский зал в бивуак фашистских войск, но я пока в этом не нуждаюсь, как не нуждаюсь также и в парламентском большинстве”. Затем он потребовал у палаты права в течение всего 1923 года издавать законы, вводить налоги, изменять штаты и т. п. — просто королевскими указами, без рассмотрения парламентом.

“Кто бы мог помешать мне разогнать парламент и объявить прямую диктатуру?” — заявил он далее. “Где тот, что может оказать сопротивление движению не трехсот тысяч избирателей, а трехсот тысяч ружей? Никто”. “Я сам ввел движение в конституционные колеи, я собрал палату, но когда я увидел, что 33 оратора вносят 33 различных перехода к порядку дня, я сказал себе: пожалуй, отменять этот парламент и не стоит, но страна будет мне благодарна за некоторый отдых от парламентской деятельности”.

Буржуазные партии итальянского парламента спокойно проглотили все эти высокомерные оскорбления. Большинством более двух третей голосов палата приняла закон, дающий Муссолини права единоличного диктатора. “Руль в моих руках, — заявил Муссолини, — и я не передам его никому другому. Но я буду рад тем, кто готов быть моей гребной командой”.

Таким образом итальянский парламент совершенно лишен власти и прав. “Конституция и палата умерли” — писала социалистическая газета “Аванти”. Все демократические покровы сорваны, и итальянская буржуазия открыто установила свою классовую диктатуру.

Итальянские депутаты должны безропотно сносить все оскорбления фашистов. Во время речи Турати один из фашистов назвал его “бесполезным болтуном”. Председатель призвал итого фашиста к порядку. Но последний ответил, что он и впредь будет поступать так же, ибо считает своим правом и долгом обрывать тех депутатов, которые своими речами заставляют палату терять время. Обиженный таким ответом председатель хотел подать в отставку. Но Муссолини не позволил ему этого, заявив, что никто не имеет права уклоняться от исполнения своих обязанностей. И председатель послушался его, взяв свою отставку обратно.

Депутаты итальянского парламента не имеют теперь даже права смеяться над фашистами. Вот что пишет об этом фашистская газета “Джорнале ди Рома”:

“Они (депутаты оппозиции) смеют воображать, что могут безнаказанно, по своей прихоти, смеяться в Монтечиторио (здание парламента), чтобы дать исход своему горькому чувству разочарованных людей, разбитых наголову национальным отрезвлением. Те, кому так кажется, изволят заблуждаться. Такое действие ныне рассматривается как преступление, которое преследуется государством при помощи всех находящихся в его распоряжении средств; ныне такие действия квалифицируются как преступление против государственной власти, — преступление, которое должно получить неумолимое законное возмездие. Если не подействует выговор г-на председателя совета министров, то цель будет достигнута тяжелым молотом репрессии, которая не заставит себя ждать и неумолимо падет на головы виновных”...

Но фашисты идут еще далее. Они хотят уничтожить даже такой парламент, в котором депутаты произносят только угодные им речи, в котором депутаты оппозиции не имеют даже права смеяться. Теперь “Верховный Совет фашистской партии” выработал новый проект избирательного закона и новый проект конституции.

Согласно этому проекту выборы в итальянскую палату депутатов должны производиться по спискам, при чем избирательный округ совпадает с областью. Список, получивший относительное большинство голосов, считается победившим и получает три четверти всех депутатских мест округа. Остальная четверть распределяется между остальными партиями пропорционально числу голосов, полученных каждой из них.

При системе страшного террора против социалистов и при осуществляемой теперь в Италии тактике единого буржуазного фронта, фашисты могут быть уверены, что во всех, или почти во всех округах относительное число голосов будет обеспечено за какой-нибудь из буржуазных партий. Поэтому при проектируемой ими системе выборов вряд ли хоть один социалистический или коммунистический депутат проникнет в парламент. Казалось бы, что такого парламента бояться нечего. Но фашисты не доверяют и ему. Они лишают всяких прав даже такой парламент.

Согласно фашистскому проекту та партия, которая составляет большинство в парламенте, избирает министра-президента. Король назначает его. Затем министр-президент подбирает себе в кабинет других министров и представляет этот кабинет на утверждение парламента. Этим и исчерпываются задачи парламента. Затем он распускается по домам. Новые выборы назначаются через четыре года. А во время этих четырех лет правительству принадлежит бесконтрольная власть.

Что это, как не самая явная, ничем не прикрытая, диктатура буржуазии? Всякий флер демократии здесь отброшен в сторону.

Так же решительно расправляется Муссолини и с газетами. Все коммунистические газеты, конечно, закрыты. Но даже и буржуазные газеты не имеют права выражать недовольство и критиковать Муссолини.

Легкую критику позволила, например, себе буржуазная газета “Корьере делла Сера”, в общем очень дружественно относившаяся к фашистам. За это она сейчас же получила окрик со стороны фашистской газеты “Империя”. “Мы того мнения, — пишет эта последняя газета, — что в такой период, как теперь, никакая газета, не сотрудничающая с правительством Муссолини, не нужна. Поэтому мы не удивимся, если в известный момент, чтобы не тратить больше бумаги и чернил на полемику, министр-президент (Муссолини) посоветует сенатору Альбертини (редактор “Корьере делла Сера”) закрыть на несколько месяцев газету”. А в подтверждение этого предупреждения фашисты начали сжигать на улицах и площадях газету “Корьере делла Сера”.

Так расправляются фашисты с депутатами парламента. А за стенами парламента они уже совершенно не стесняются и продолжают свой разгром коммунистических, социалистических и вообще рабочих организаций. Коммунисты арестовываются сотнями. Вот как рисует то, что происходит теперь в Италии, Франческо Калабрезе (“Известия” № 50).

“Из края в край по всей Италии стоит зарево пожаров, — то горят последние оставшиеся “камеры труда”, поджигаемые фашистами; каждый день приносит вести об убийствах остатков рабочих, осмеливающихся еще сопротивляться. Убийства в Турине и Специи, где в течение целого дня длилась бойня, устроенная фашистами, были сигналом для целой серии явлений подобного рода в Форли, Кремоне, Трапанезе, Бергамо, Неаполе, Брешии, Гендзано, Фария-Вичентина и Алатри, в Ночера-Инфериоре, в С.-Панкрацио, во Флоренции, Интре и сотнях других мест. В Алессандрии учительница Пьячантини увозится из школы, затем ей срезаются волосы, и лицо разрисовывается зеленой краской, после этой операции ее привозят обратно в школу к детишкам на урок. В Филлетели (Лукка) раздевают догола 6 рабочих и под угрозой направленных в них револьверов, заставляют бегать голыми по местечку. В Интре производится ночью, во время сна, нападение на рабочую семью, все члены которой убиваются ударами кинжалов и дубинок в постелях”.

Но фашистам всего этого еще недостаточно. “Дело еще не доведено фашистами до конца — говорят они. Мы и сейчас готовы сомкнутым строем выступить против тех, кто сумел избежать справедливой мести, которая не заставит себя долго ждать”.

Старый аппарат буржуазной государственной машины, как мы указывали выше, пришел в расстройство. Фашисты стремятся теперь создать вместо него новый, составленный исключительно из их элементов.

Уже ранее буржуазные правительства Италии перестали доверять армии, которая отказывалась выступать против рабочих и крестьян. Они сильно сократили ее кадры, доведя ее численность тысяч до 200. А взамен армии они образовали сильную полицейскую армию, — так называемую “королевскую гвардию”. Численность этой гвардии доходила до 400—500 тысяч человек. Но и эта полицейская армия кажется теперь фашистам недостаточно надежной. Они распускают ее и заменяют своей фашистской милицией.

Пользуясь своими диктаторскими правами, Муссолини спешит провести ряд новых законов, крайне выгодных для буржуазии; например, уничтожение таксы на квартиры, что позволило домовладельцам поднять квартирные цены в несколько раз. В деревнях с крестьян усиленно выбиваются налоги. Идет сильное сокращение штатов на железных дорогах и в других учреждениях; благодаря этому безработица сильно растет.

Газеты полны сведений о насилиях фашистов над коммунистами. В декабре фашисты произвели погром в Турине, в результате которого оказалось 5 убитых и много раненых. Там же фашисты подожгли палату труда и много других зданий. В том же декабре фашисты произвели погром в г. Бари и в его окрестностях. И здесь были убитые и раненые. После погрома, учиненного фашистами, было арестовано здесь около 100 рабочих. В Риме фашисты разгромили все социалистические и коммунистические клубы, а затем завладели их помещениями. И здесь были раненые. Такие же погромы с убитыми и ранеными были в Катанье, Вико ди Панто и во многих других местах. Количество арестованных коммунистов громадно. В небольшой провинции Асколи в начале февраля было арестовано 297 рабочих. В одном сравнительно небольшом городе Пьяченце было арестовано в то же время около 300 коммунистов.

В школах введено обязательное преподавание религии и обязательное вывешивание распятий. Религия должна стать центром школьных программ в современной Италии.

Фашизм хочет заставить рабочих отказаться от классовой борьбы. Он хочет, чтобы рабочие покорно несли то бремя эксплуатации, которое взвалила на их плечи буржуазия. Если рабочие согласятся превратиться в стадо покорных баранов, то фашисты согласны оставить их в покое.

“Мы будем карать тех рабочих, которые идут за социалистами и коммунистами и еще верят в классовую борьбу” — говорит Муссолини. “Рабочим же, которые откажутся от классовой борьбы и организуются в “национальные профсоюзы”, мирным путем сглаживающие противоречия интересов работодателей и рабочих, претворяя их в интересы обоюдные, мы обещаем мир, свободу и работу”.

Разрушая независимые организации рабочих, фашисты стараются в то же время создавать и свои рабочие организации.

С кооперативами они расправляются очень просто. Они разгоняют выбранное общим собранием правление кооператива и назначают на его место свое правление, захватывая, таким образом, в свои руки все имущество кооператива. Так поступили они, например, недавно с Кооперативным Союзом в Турине, являвшимся до сих пор самой сильной кооперативной организацией в Италии.

Преследуя и подвергая разгрому социалистические и независимые профессиональные союзы рабочих, фашисты стремятся создать и свои фашистские профсоюзы. Их задачей они ставят “согласовать интересы капитала и труда”, а так как согласовать их так же трудно, как объединить воду и огонь, то фактически эти союзы служат исключительно интересам хозяев. Одной из главнейших задач этих союзов является срыв забастовок, объявляемых рабочими. В фашистские профессиональные союзы входят не только рабочие, но и хозяева, которые и держат, таким образом, управление этими союзами в своих руках. Вот отрывок из резолюции о профсоюзах, принятой в январе текущего года “Великим Советом Фашистской Партии”.

“Великий Совет Фашизма подтверждает, что принципы фашистского синдикализма отвергают борьбу классов. Фашистский синдикализм отвергает формы организаций пролетариев и хозяев, находящихся между собою в постоянной вражде во вред производству и нации”.

“Совет считает необходимым объединять в фашистских корпорациях всех рабочих, техников и хозяев, которые желают согласовать свои законные интересы с нуждами страны и правительства”.

С помощью системы террора и насилия фашистам удастся, конечно, захватывать в свои руки кооперативы и вербовать членов в свои профессиональные союзы. Но они держатся там лишь благодаря своему насилию. Как только является хотя бы маленькая возможность свободных выборов, кооперативы выбирают коммунистов. Так же непрочно положение фашистов и в профессиональных союзах.

— В этих союзах — говорит Джулио Аквила (“Коммунистический Интернационал № 24, стр. 6518”) — насчитывается лишь незначительный процент организованных членов фашистской партии. Громадное большинство членов “корпораций” по существу вовсе не являются фашистами. Рабочие и крестьяне вступают туда в большинстве случаев лишь под давлением фашистского террора, чтобы оградить себя от насилий фашистов; особенно верно это в отношении сельских рабочих. В последние месяцы рабочие вступают в “корпорации” и под давлением экономической нужды. Главным образом, это касается тех отраслей промышленности, которые сильнее всего поражены кризисом: они знают, что в первую очередь будут уволены рабочие, примыкающие к “красным” профсоюзам, и лишь в последнюю те, кто имеет членский билет “корпорации”. Так в феврале фашисты разослали помещикам приказ немедленно вписать своих рабочих в списки фашистских профсоюзов, и в случае отказа рабочих немедленно увольнять их.

А при таких условиях стоит поколебаться власти буржуазии, и все фашистские профсоюзы рассыпятся, как карточные домики.

Мы видели дикий хулиганский террор, которому подвергали фашисты, стоящие у власти, несчастный итальянский народ. Но для хулиганских страстей разнузданного фашизма этого мало. Те же приемы борьбы вносят они теперь в собственные организации. Привыкнув расправляться бесцеремонно со своими противниками часто во имя своих личных интересов, фашисты вносят те же способы борьбы и в свои собственные организации. И здесь они теперь так же бесцеремонно расправляются со своими личными врагами. Этот факт должен признать сам фашизм.

12 января текущего года в Риме состоялся, как мы сказали выше, так называемый “Великий Совет Фашистской Партии”. За день до собрания этого Совета Ц. К. фашистской партии выпустил воззвание ко всем членам партии, в котором, между прочим, говорил:

“Ц. К. с глубокой грустью констатирует, что фашистские организации слишком рано потеряли или начинают терять точное представление о критичности момента, критичности, которая увеличивается все больше, особенно после захвата правительственной власти нашей партией. В каждом фашио разнуздавшиеся амбиции и разгоревшиеся страсти чисто личного характера угрожают целости наших рядов, которые, наоборот, должны были бы с каждым днем смыкаться сильнее, чтобы противостоять натиску врагов, стремящихся с разных сторон ослабить нас и уничтожить, таким образом, мощь правительства”. В заключение Ц. К. предлагает даже заняться “чисткой” партии.

И, действительно, привычка к саморасправе принимает у фашистов теперь иногда прямо опасные для них формы. Так в Риме едва не произошло сражение между двумя отрядами фашистов, которые уже выступили друг против друга в полной боевой готовности. В ряде других городов (Венеция, Пола и т. д.) дело уже доходило до вооруженных столкновений. Там фашисты уже штурмовали помещение секретариата своей партии.

Если уже сами фашисты начинают жаловаться на бесцеремонные расправы одних членов партии с другими, то каково же приходится несчастному населению.

Все население Италии стонет под ярмом фашизма, озлобление против него растет все больше и больше. Впрочем, озлобление растет не у всех. Есть много и таких, которые очень довольны фашистами.

К числу таковых принадлежат буржуа и помещики. Последние настолько довольны фашистами, что признали даже ненужным дальнейшее существование собственной аграрной партии. Они распустили ее, так как фашисты как нельзя лучше защищают их интересы.

Довольны и все другие слои буржуазии. Довольны католики, ибо в руки их попов отдается все дело народного просвещения. Довольны и их противники — франкмасоны: вожди этих последних в торжественных речах выражают благодарность фашизму за то, что он “спас страну”, т. е. карманы буржуазии.

Довольны националисты типа д'Аннунцио, которые теперь объединяются с фашистами.

По заключенному между националистами и фашистами соглашению, члены националистической партии автоматически вступают в фашистскую партию, и члены националистической милиции входят в фашистскую милицию.

Довольна вся буржуазия — от монархистов до республиканцев. В итальянском сенате заявления и действия Муссолини были одобрены единогласно.

Таким образом фашизм становится ядром, вокруг которого сплачиваются все буржуазные партии. Во главе с фашизмом создастся в Италии единый фронт буржуазии против пролетариата.

Перспективы будущего

Фашизм есть результат надвигающейся на буржуазный мир опасности пролетарской революции. Фашизм есть реакция буржуазии против этой опасности. Это явная, ничем не прикрытая, диктатура класса, которому угрожает опасность потерять власть, а вместе с нею и все свои богатства и привилегии. В своем развитии фашизм превратился в единственно дееспособную партию судорожно борющейся за свои права буржуазии. В критический момент, требующий решительных действий, только этой решительной, ни перед чем не останавливающейся партии буржуазия может доверить государственную власть.

Поэтому все надежды, что фашизм быстро изживет себя, что он скоро погибнет под бременем своего хулиганства и своих преступлений, что он быстро потеряет доверие буржуазии, что он лишится силы вследствие внутренних противоречий, вследствие столкновения интересов различных слоев и групп буржуазии, теперь его поддерживающей, — все эти надежды нужно считать ошибочными. Фашизм необходим для буржуазии в ее борьбе на жизнь и на смерть с пролетариатом. Другого оружия у буржуазии нет, а потому она и не отступится от него. И мы видим, действительно, что вокруг фашизма создается единый фронт буржуазии.

Фашизм носит на себе, конечно, неизгладимую печать самого гнусного хулиганства. Но другого оружия у буржуазии в ее современном положении нет. Выбирать ей не из чего.

Буржуазия могла бы отступиться от фашизма только в том случае, если бы ей стала не нужна и далее вредна та явная, грубая диктатура, олицетворением которой он является, если бы окрепла снова ее власть, если бы укрепилось снова ее влияние на умы трудового народа. Тогда для управления этим присмиревшим народом ей снова стали бы совершенно достаточны обыкновенные способы его обмана под флагом “демократии”.

Но ничего подобного в действительности нет. Дикие насилия фашизма еще более озлобляют пролетариат и крестьянство. Бремя налогов на бедноту растет. В результате сокращения штатов увеличивается безработица, а вместе с тем и нужда итальянских рабочих. Доходы буржуазии, пользующейся всякими привилегиями, наоборот, растут. Растет контраст между бесправным положением нищего пролетариата и роскошью буржуазии, права и привилегии которой свято охраняются. Открытая, жестокая диктатура буржуазии все шире раскрывает глаза итальянскому рабочему на сущность и методы классовой борьбы. Взмахи меча буржуазной диктатуры не только наносят раны рабочему, но и рассеивают туман, которым он был окутан во времена “демократии”.

Да и весь ход роста и развития международного революционного движения пролетариата не таков, чтобы содействовать смягчению борьбы в Италии, возврату к “доброму старому времени” гражданского мира и “демократии”. Классовая борьба разгорается и обостряется во всем мире. Революционное движение всюду растет и назревает.

А вдобавок еще перед глазами итальянских рабочих пример Советской России — этой единственной страны, где низвергнута власть буржуазии, где нет фашизма, нет даже его зародышей, нет насилий фашизма над трудящимися. Этот пример заразителен. Свет этого маяка не затемнишь никаким туманом.

Итак, нет надежды, что фашизм изживет себя, что он погибнет от собственного разложения. Чтобы фашизм погиб, его надо свергнуть силой. А это может сделать только революция пролетариата.

Фашизм — это явная, ничем не прикрытая диктатура буржуазии. Это последняя форма буржуазной государственной власти. Чтобы уничтожить ее, нужно отнять у буржуазии государственную власть. А это может сделать только пролетарская революция, которую прекрасно подготовляет фашизм, сея против себя ненависть во всех трудящихся и подготовляя этим единый фронт эксплуатируемых против единого фронта буржуазных эксплуататоров.

В других европейских странах еще возможно — а в некоторых и вероятно — временное возвращение буржуазии на путь демократии в борьбе против революции. Ведь утопающий хватается за что попало; он ищет опоры и справа и слева. В Италии это очень мало вероятно. Итальянская буржуазия уже испытала это средство в эпоху Нитти; она испытала непрочность этой опоры. Для нее эти “прекрасные дни Аранжуэца” уже прошли. Она слишком близко заглянула в глаза своей смерти, чтобы попытаться еще раз заигрывать со своим могильщиком. В фашизме нашла она свое спасение и фашизм останется ее излюбленным орудием борьбы против подготовляющегося к восстанию народа.