«За Веру, Царя и Отечество»: к истории происхождения российского воинского девиза / Ф.А. Гайда

В знаменитом манифесте императора Николая I, опубликованном 14 марта 1848 г. в связи с революцией во Франции, говорилось: «Мы удостоверены, что всякий Русский, всякий верноподданный Наш, ответит радостно на призыв своего Государя; что древний наш возглас: за Веру, Царя и Отечество, и ныне предукажет нам путь к победе: и тогда, в чувствах благоговейной признательности, как теперь в чувствах святого на него упования, мы все вместе воскликнем: С нами Бог! разумейте языцы и покоряйтеся: яко с нами Бог!».

К 1848 г. девиз вполне мог почитаться как «древний», однако когда же он появился? Допетровские времена знали близкие по смыслу призывы: воины шли в бой «за землю Руськую» (Слово о полку Игореве), «за землю за Рускую и за веру християньскую» (Задонщина), «за Дом Пресвятыя Богородицы и за православную христианскую веру» (приговор Первого ополчения 1611 г. (1)), а также за «государскую честь» (приговор Земского собора 1653 г. (2)). Таким образом, к XVIII в. все три составные части будущего воинского девиза уже присутствовали — однако требовалось объединить их в одну емкую формулу. Со времен Петра Великого важное идеологическое звучание приобретает понятие «Отечество». Известен приказ Петра, озвученный в войсках перед Полтавским боем, в котором говорилось: «Воины! Вот пришел час, который должен решить судьбу Отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за Государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за Православную нашу веру и Церковь» (3). Известен также заздравный тост Петра: «Здравствуй тот, кто любит Бога, меня и отечество!» (4). Первые учрежденные в России ордена, как гласили их девизы, вручались «За веру и верность» (орден св. ап. Андрея Первозванного, учрежден в 1699 г.), «За любовь и Отечество» (орден св. вмчц. Екатерины, 1714 г.), «За труды и Отечество» (орден св. блгв. Александра Невского, 1725 г.). Сам Петр, наряду с императорским, принял в 1721 г. также титулы «Великого» и «Отца Отечествия» (5).

В день коронации императрицы Елизаветы Петровны 25 апреля 1742 г. новгородский архиепископ Амвросий (Юшкевич) оправдывал произведенный ею дворцовый переворот тем, что она выступила «за целость Веры и Отечества … против неприятеля и сидящих в гнезде орла российского нощных сов и нетопырей, мыслящих злое государству» (6). На медали в честь коронации Екатерины II также было выбито: «За спасение Веры и Отечества». В манифесте к армии от 22 сентября 1762 г. отмечалось «усердие к Нам и Отечеству» (7). Именной указ от 18 июля 1762 г. упоминал «службу, приносимую Богу, Нам и Отечеству» (8). Наконец, Жалованная грамота дворянству 1785 г. восхваляла дворянство, ратующее «противу внутренних и внешних врагов веры, монарха и отечества» (9). На медали, которой награждались ополченцы 1806–1807 гг., вполне в духе прошлого столетия значилось: «За Веру и Отечество». Однако в начале XIX в. понятие «Отечество» наполняется новым содержанием: если ранее оно, как у Петра, больше связывалось со «родом своим», то теперь с новыми романтическими веяниями его значение повышалось — теперь оно скорее означало причастность к уникальной национальной культуре и идентичности. В 1811 г. в своем журнале «Русский вестник» С. Н. Глинка сформулировал патриотический идеал следующим образом: «Бог, Вера, Отечество» (10). Стоит также отметить почти демонстративное отсутствие в формуле Глинки упоминания о монархе. Отношения Александра I с «русской партией» в те времена были непростыми: императора подозревали в стремлении ограничить собственное самодержавие, что воспринималось крайне негативно. Царю напоминали о том, что его самодержавная власть не распространяется лишь на одно: он не может ее ограничить — Бог и народ, вручившие ему власть, сделать это не позволят. Н. М. Карамзин в «Записке о древней и новой России» (1811 г.) писал о начале династии Романовых: «Бедствия мятежной аристократии просветили граждан и самих аристократов; те и другие единогласно, единодушно наименовали Михаила самодержцем, монархом неограниченным; те и другие, воспламененные любовью к отечеству, взывали только: Бог и Государь!..».

Подвергнув политику Александра I жесткой критике, Карамзин закончил свои слова так: «Любя Отечество, любя монарха, я говорил искренно. Возвращаюсь к безмолвию верноподданного с сердцем чистым, моля Всевышнего, да блюдет Царя и Царство Российское!» (11). Таким образом, именно всенародная вера и любовь к Отечеству становились гарантами сохранения Царства. Накануне Отечественной войны 1812 г. государственным секретарем был назначен яркий представитель «русской партии» адмирал А. С. Шишков. В своем «Рассуждении о любви к Отечеству» он писал о героях времен Смуты:

«Всяк из сих христолюбивых воинов, перекрестясь, становился на место убитого подле него товарища, и все сряду, увенчанные кровью, не сделав шагу назад, лежали побитые, однако не побежденные. Как? Сия твердая грудь, несущаяся за Церковь, за Царя, за Отечество на острое железо; сия с текущею из ран кровью великодушно изливаемая жизнь; сие великое в человеке чувство родится без надежды на бессмертие? Кто поверит сему?» (12). Шишков стал автором выходивших во время войны императорских манифестов и обращений, исполненных патриотических чувств и имевших большую популярность. Позднее А. С. Пушкин писал о Шишкове: «Сей старец дорог нам: друг чести, друг народа, // Он славен славою двенадцатого года» (13).

В воззвании к Москве о созыве ополчения от 6 июля 1812 г. говорилось: «Того ради имея в намерении, для надежнейшей обороны, собрать новые внутренние силы, наипервее обращаемся Мы к древней столице предков Наших, Москве. Она всегда была главою прочих городов Российских; она изливала всегда из недр своих смертоносную на врагов силу; по примеру ее, из всех прочих окрестностей текли к ней, наподобие крови к сердцу, сыны Отечества, для защиты оного. Никогда не настояло в том вящей надобности, как ныне. Спасение Веры, Престола, Царства того требуют» (14).

Кокарда ополчения 1812 г. (как и позднее — в 1854–1856 гг.) представляла собой крест с надписью: «За Веру и Царя». Наконец, в написанном Шишковым в ноябре 1812 г. «Объявлении для чтения в церквах» говорилось: «Вы достохвально исполняли долг свой, защищая Веру, Царя и Отечество» (15). Итак, девиз родился — и родился он в огне Двенадцатого года. В огне войны, вскоре названной «Отечественной» (16). Вполне очевидно, что шишковская триада противопоставлялась лозунгу Французской революции «Свобода. Равенство. Братство».

О том, какую силу имел новый девиз, можно судить хотя бы по тому, что прусский ландвер 1813 г., выступивший против Наполеона в союзе с русскими, также получил кокарду по типу русской — в виде латунного креста с девизом «Mit Gott für König und Vaterland» («С Богом за короля и Отечество»). В дальнейшем Шишков не раз упоминал все три понятия вместе. В манифесте 18 мая 1814 г., изданном в Париже, опять отмечался всенародный подвиг: «Кроткий поселянин, незнакомый дотоле со звуком оружия, оружием защищал Веру, Отечество и Государя» (17). Переложением шишковского девиза стали те принципы, на которых министр народного просвещения гр. С. С. Уваров в 1832–1833 гг. предложил основать российское образование: «Православие. Самодержавие. Народность» (18). Как уже было сказано, девиз вновь прозвучал на всю Россию в манифесте 1848 г.

Памятный знак в виде креста с надписью «За Веру, Царя, Отечество» был пожалован ополченцам — участникам Крымской войны после заключения Парижского мира 1856 г. С этого времени изречение приобрело свой неизменный лаконичный вид, сохранявшийся до 1917 г.

* * *

1. Российское законодательство X–XX веков. В 9 т. Т. 3. М., 1985. С. 43.

2. Там же. С. 458.

3. Бутурлин Д.П. Военная история походов россиян в ХVIII столетии. СПб., 1821. Ч. 1. Т. 3. С. 52.

4. Майков Л.Н. Рассказы Нартова о Петре Великом. СПб., 1891. С. 35.

5. Полное собрание законов Российской империи. Изд. 1?е. Т. 6. СПб., 1830. С. 444.

6. Соловьев С. М. Сочинения: В 18 кн. Кн.11: История России с древнейших времен. Т. 21. М., 1999. С. 182.

7. Полное собрание законов Российской империи. Изд. 1?е. Т. 16. СПб., 1830. С. 70.

8. Там же. С. 22.

9. Там же. Т. 22. С. 345.

10. Русский вестник. 1811. № 8. С. 71. Цит. по: Русские писатели. Биобиблиографический словарь. Т. 1. М., 1990. С. 179.

11. Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России вее политическом и граж? данском отношениях. М., 1991. С. 29, 110.

12. Шишков А. С. Рассуждение о любви к Отечеству // Шишков А. С. Огонь любви к Отечеству. М., 2011. С. 41.

13. Второе послание к цензору (1824 г.).

14. Шишков А. С. Краткие Записки, веденные в бывшую с французами в 1812?м и последующих годах войну // Шишков А.С. Ук. соч. С. 62.

15. Труды Московского отдела Императорского Российского военно-исторического общества. Т. 2. М., 1912. С. 360.

16. О семантике «отечественности» в контексте Войны 1812 г. см.: Колеров М. А. Сталин : от Фихте к Берия. Очерки по истории языка сталинского коммунизма. М., 2017. С. 488–497.

17. Полное собрание законов Российской империи. Изд. 1?е. Т. 32. СПб., 1830. С. 789.

18. Шевченко М. М. Конец одного Величия. Власть, образование и печатное слово в Императорской России на пороге Освободительных реформ. М., 2003. С. 68– 70.