Юрьевский оффшор: Цена эстонского мира / Игорь Павловский

Юрьевский (Тартуский) мирный договор 1920 года между Эстонией и РСФСР принято считать отправной точкой в международном признании Эстонской республики. 2 февраля в городе Юрьев (Эстония) два никем непризнанных государства заключили мир и признали друг друга. В современной Эстонии не только широко отмечают эту дату, но и этот любопытный исторический документ пытаются положить в основу нынешних международно-правовых актов. В частности, ссылку именно на этот документ эстонские парламентарии внесли в преамбулу Закона о ратификации Договора о границе с Российской Федерацией 2005 года.

В принципе Эстонии есть чем гордиться. Юрьевский договор не только утвердил суверенитет Эстонии и расширил ее границы далее этнографических (в состав этой страны тогда вошли Ивангород и Печоры), - Эстония также получила 15 миллионов рублей золотом и лесную концессию в миллион десятин на территории России. Кроме того, Эстония освобождалась от всех долгов Российской Империи, а также получала обратно все ценные бумаги, вывезенные Россией за ее пределы. Наконец, Россия отказывалась от передачи и возмещения движимого и недвижимого имущества российской казны, в том числе портов, военных и гражданских судов. При этом в договоре указывается, что если при заключении следующих международных договоров РСФСР с другими странами им будут предоставлены какие-либо преференции, которых нет в договоре с Эстонией, то эти преференции автоматически будут распространяться и на Эстонию.

Если постатейно вчитываться в условия мира, то создается ощущение, что представители коммунистической России подписывали этот договор на грани победы Эстонии над РСФСР и собственной капитуляции, поскольку в документе речь идет явно об аннексии (Ивангород и Печоры) и контрибуции (золото и концессии). Впрочем, в современной эстонской историографии Юрьевский мир чаще всего этот именно так и трактуют - как победу Эстонии в "Освободительной войне" над Россией.

Однако реальная боевая картина на конец 1919 - начало 1920 годов была несколько иной. Белые войска Юденича, только что разбитые под Петроградом, откатились к границе Эстонии. По оценкам самих белогвардейцев, к середине декабря 1919 года боеспособными можно было считать около 9.000 человек. Однако эту цифру нельзя назвать исчерпывающей, поскольку в интересах интендантов полков и дивизий было завышать численность для получения дополнительных продуктов и обмундирования. При этом на самом деле численность армии стремительно сокращалась от голода и холода. Так, только в одну из ночей в ноябре 1919 года замерзло 115 человек личного состава Северо-Западной армии. Командующий в декабре 1919 года Северо-Западной армией Глазенап признавал, что речь идет не о днях, а о часах жизни армии. Необходимо учитывать и низкий моральный дух белогвардейцев после быстрого отступления от окраин Петрограда. При этом правительство Эстонии (союзник белых по борьбе с большевиками) не только не способствовало сохранению Северо-Западной армии, но и фактически закрыло границу со своей стороны, запретив отвод белых частей на свою территорию. Такой шаг не просто отрезал армию от всех коммуникаций, но и оставил остатки боеспособных частей на морозе, без подкреплений и продуктов питания на дорогах, забитыми беженцами и больными. Понятно, что практически все чины Северо-Западной армии от командующего до рядового трактовали это как предательство Эстонией общего дела борьбы с большевизмом. Так что говорить о внушительной и боеспособной Северо-Западной армии на тот момент не имело смысла: практически она была разгромлена, и ее остатки вымерзали и умирали от тифа и голода на границе с Эстонией.

Вооруженные силы Эстонии к концу 1919 года насчитывали, по различным данным, от 70.000 до 85.000 человек (очевидно, такая разница в оценке обусловлена учетом или неучетом личного состава нестроевых подразделений). Что касается морального духа эстонской армии, то о нём красноречиво говорится в воспоминаниях современников: "Вчера эстонцы (1-ый полк) пропустили (по соглашению, по видимому) в тыл к Глазенапу три полка красных.... выслали резерв и прорыв удалось ликвидировать, но... можно ли воевать при таких условиях? Не будет ли повторена попытка? Не пропустят ли эстонцы не три, а десять полков? Тыннисон (премьер-министр Эстонии в 1919 - И.П.) ничего не может. И Лайдонер тоже ничего не может. Эстонские войска - это большевики самые настоящие. Через эстонскую, наполовину большевистскую, армию свободно проходят агитаторы, и вообще кто угодно". При этом в воспоминаниях генерала Родзянко (с мая по октябрь 1919 года - командующий Северо-Западной армией, с октября по ноябрь 1919 помощник главнокомандующего армией генерала Юденича) отмечалось, что большевистские агитаторы имели определенный успех в эстонских войсках, и желания воевать с красными у эстонцев не наблюдалось.

Что же касается Красной армии, то на эстонском направлении действовали две армии из состава Западного фронта: 7-ая особая армия, наступавшая на Нарву, и 15-ая армия, действовавшая на псковском направлении. По оценкам белых, 7-ая армия насчитывала около 60.000 человек и еще около 25.000 насчитывала 15 армия. Таким образом, военные силы Эстонии и большевиков на конец 1919 года были примерно равны. При этом Красная армия успешно наступала, и войскам был отдан приказ при преследовании белогвардейских частей переходить на территорию Эстонии. Чисто теоретически, в случае реального наступления большевиков, эстонские части мог поддержать английский флот, но другой военной помощи Эстонии ждать было неоткуда. В меморандуме Эстонского правительства Верховному Совету стран Антанты, отправленном в те же дни за подписями премьер-министра Тыннисона и министра иностранных дел Бирка, отмечается: "принимая во внимание чрезвычайное экономическое положение страны после более чем пятилетней войны, и принимая во внимание утомленность Национальной Армии и страстное желание народа освободиться от тяжкого бремени постоянной войны, Правительство Эстонии не может отклонить это мирное предложение" (предложение СНК РСФСР начать переговоры о мире). Таким образом, оправдываясь перед Антантой за начало мирных переговоров с большевиками, высшие представители Эстонии объясняют свою позицию не победой над большевистской Россией в "Освободительной войне", но крайней нуждой страны и тем, что у них нет другого выхода, кроме как заключить мир.

И несмотря на, как минимум, равное положение на фронте, а также на тяжелое положение внутри самой Эстонии, большевики все-таки подписывают договор на таких кабальных условиях. Почему? Исследователи Белого движения на Северо-Западе дают однозначный ответ: это - плата за ликвидацию армии Юденича. Но тогда необходимо будет признать, что за горстку людей, которые уже толком не способны были сражаться, большевистское правительство выложило огромные деньги, отдало территорию и фактически признало себя пораженным. Не очень похоже на правду. Можно, конечно, предположить, что большевики переоценивали силы Юденича, но разведка 7-ой Красной армии докладывала о реальном положении дел у белых. К тому же в конце декабря 1920 года переходы на сторону красных стали частым явлением: солдаты оставляли записки, что "идут к большевикам для того, чтобы бить эстонцев". И большевистские переговорщики в Юрьеве не могли этого не знать. Тогда почему же были приняты такие условия?

Интересную деталь о ведении этих переговоров можно найти в отчете НКИД РСФСР Съезду Советов за 1919-1920 гг.: "... Для покрытия других претензий Эстонии мы согласились довести сумму [выплат] до 10 миллионов. Наконец мы заявили, что наша последняя уступка - 12 миллионов золотом. Эстонцы же требовали себе 88 миллионов золотом, включая участие в золотом фонде и следуемого им, по их мнению, подвижного состава, требуя, кроме того, удовлетворения целого ряда других претензий... 16 января Верховный совет [Антанты] принял решение о снятии с России блокады и о возобновлении с ней торговых отношений. Притязания эстонцев сразу значительно понизились. Наконец когда мы согласились... на сумму 15 миллионов рублей золотом, подписание мирного договора стало возможным...". Очень похоже на то, что деньги требуемые эстонцами, были не платой за уничтожение уже уничтоженной Северо-Западной армии, а платой большевиков за монополию на торговое окно в мир через Эстонию. Поскольку, согласно условиям блокады, торговлю с РСФСР могли вести только нейтральные страны, то и плата за эту монополию была высока, а со снятием блокады и стоимость упала: ведь эстонцы не могли не знать, что попытки ведения мирных переговоров большевики уже начали с Финляндией.

То, что Юрьевский договор был скорее торгом вокруг создания большевистского оффшора в Эстонии, подтверждается детальным изучением статей договора. Еще до подписания торгового соглашения между РСФСР и Эстонией в приложение I к Юрьевскому договору вносятся следующие пункты: "Товары, провозимые через территорию одной из договаривающихся сторон, не должны облагаться никакими ввозными пошлинами и транзитными налогами. Фрахтовые тарифы на транзитные товары не должны быть выше фрахтовых тарифов за однородные товары местного назначения. В открываемых в Ревеле или в других портах Эстонии свободных гаванях Эстония предоставит России районы и места для перегрузки, хранения... прибывающих из России или предназначенных для нее товаров... причем сборы за таковые районы и места не должны превышать сборов, взимаемых с собственных граждан в отношении транзитных товаров".

Для чего это все нужно было эстонскому государству, в общем-то, понятно. Договор не только останавливал посягательство со стороны РСФСР на де-факто независимость Эстонии и добавлял ей земель, не только сбывалась мечта политической элиты Эстонии о самостоятельном государстве, но таким образом закладывалась экономическая основа будущего эстонского государства. Отцы-основатели независимой Эстонии не могли не понимать, что кроме политической независимости и признания государства де-юре, необходима и экономическая основа функционирования нового государственного образования.

То, что сегодня называют реальным сектором экономики, в 1919-1920 годах в Эстонии практически отсутствовало. Государственная казна во многом зависела от финансовых поступлений со стороны Великобритании и Франции, но эти кредиты шли под участие эстонцев в борьбе с большевиками, а в связи с выходом Эстонии из этой борьбы могли быть и прекращены. Еще одним источником доходов эстонской казны в это время были тотальные "реквизиции" на территории России, отвоеванной белыми. "В качестве военной добычи эстонскими уполномоченными рассматривалось не только казенное, но и частное имущество. 25 мая 1919 г. солдатами 2-го эстонского артиллерийского дивизиона из кассы бывшего Губернского местного комитета (Псковской губернии - И.П.) было реквизировано 20 тыс. рублей. 26 мая в Юрьев отправили моторные катер и лодку. В июне с лесопильного завода Зиновьева вывезли 2 недостроенные лодки и весь строевой лес. С завода Майера увезли несколько тысяч пудов льна, С Русско-Балтийского завода - запас выделанной и невыделанной кожи, из дома купца П.Д.Батова - экипажи, сбрую, домашнюю утварь, лепные украшения со стен, из дома дворянского собрания - мебель, из железнодорожных мастерских - все, что поддавалось транспортировке". "В Усть-Лужском районе в июле месяце осуществляется самовольный вывоз дров, заготовленных для будущих нужд Кронштадского порта. Вывоз осуществляется на самостоятельно реквизированных эстонцами русских баржах и пароходе "Рейн" по рекам Россони и Луге". Но и этот источник пополнения частных и государственных карманов с окончанием войны иссякал.

В воспоминаниях адмирала Пилкина можно найти любопытный диалог офицеров штаба Юденича: "Да признали бы независимость Эстонии. А после разгрома большевиков, построили бы свои порты, а границу в Эстонию наглухо бы закрыли, им бы и чиновников кормить стало нечем...". Похоже, что это зависимое положение экономики молодой Эстонской республики от транзита понимали не только штабные офицеры Юденича, но и основатели эстонского государства. Следовательно, в Юрьеве в 1920 году кроме признания существования Эстонии, закладывались основы дальнейшего экономического функционирования как Эстонии, так и ее политической элиты.

Был ли выгоден это договор большевикам? Бесспорно, да. Несмотря на выплату контрибуции и территориальные уступки, они полностью избавлялись от угрозы повторения похода белогвардейских войск на Петроград, что позволило им не только перевести боеспособные части на другие участки фронта, но и пополнить трудовую армию за счет части бойцов 7-ой отдельной армии. Но главное - при этом большевики получали как легальные, так и нелегальные каналы для продажи через Ревель золотого запаса и драгоценных изделий в обмен на необходимые им товары и продукты. Важность этого "торгового окна" очень хорошо иллюстрируют воспоминания торгового представителя России в Эстонии в 1920 году Соломона: "В мирном договоре с Эстонией пункт о взаимном обмене посланниками не был оговорен, и об этом предстояло договориться особо. Сделано это было для того, чтобы не затягивать мирные переговоры и как можно скорее начать торговые сношения". Руководитель ВЧК Дзержинский своей телеграммой от 27 апреля 1920 года в особый отдел ЧК Ямбурга (в 1920 году пограничная станция с Эстонией - И.П.) вообще освободил грузы из Эстонии от проверки: "Грузы, идущие из-за границы в адрес Наркомвнешторга, не подлежат вскрытию и досмотру. В случае возникновения какого-либо подозрения представители ЧК могут наложить свои печати на вагоны при сопровождении таковых до пункта назначения, присутствуя при вскрытии".

Через Ревель в 1920 году шел фактически единственный канал закупок оружия и военного снаряжения для Красной армии за рубежом. В своих записках Соломон вспоминает об удачной перекупке у шведской фирмы "Эрикссон" партии аппаратов Морзе, предназначенной для Польши, с которой в тот момент РСФСР была в состоянии войны. Кроме продажи царского золота и закупок для армии, большевистское представительство в Ревеле было обязано снабжать валютой все заграничные организации, возглавляемые представителями РСФСР: Красиным - в Лондоне, Коппом - в Берлине, Литвиновым - в Копенгагене. Вырученной с продажи царского золота валютой через Ревель также снабжались и многочисленные тайные отделения Коминтерна. Таким образом, благодаря Юрьевскому договору, Ревель для большевиков стал в прямом смысле этого слова окном в Европу, через которое они не только получали необходимые товары, но и активно финансировали "мировую революцию".

16 марта 1920 г. СНК РСФСР принял постановление "О забронировании 300 миллионов рублей золотом для приобретения за границей паровозов и запасных частей для ремонта железнодорожного транспорта". И в мае 1920 года была заключена первая сделка со Швецией о приобретении паровозов и запчастей к ним. Сделка осуществлялась через эстонский Харьюский банк (Harju pank). Среди основателей этого банка был Константин Пятс (первый президент независимой Эстонии) и Аугусто Пеэт (с 1920 года член совместно российско-эстонской комиссии, а с 1921 года - советник посольства Эстонии в Москве), совладельцем банка был и эстонский главнокомандующий Йохан Лайдонер. Кстати, тем же Пятсом было основано и АО "Космос", предназначенное для продажи продуктов питания и товаров первой необходимости в Россию. Согласно отчетности Государственного Банка Эстонии, АО "Космос" активно пользовалось капиталом Харьюского банка и получало от него многомиллионные субсидии. Еще один банк - "Шелл и Ко" - активно участвовал в реализации русского золота на стокгольмской бирже. В мемуарах Соломона банкиры из этого банка Ашберг и Шелл упоминаются не иначе как "мои банкиры". В донесениях советской разведки из Таллина в 1936 году в Москву отмечалось, что "командующий армией ген. Лайдонер состоит членом совета этого банка [Шелл]; президент Пятс ведет с банком "Шелл" коммерческие операции и т.д.". По оценке американского предпринимателя и доверенного лица советских руководителей от Ленина и Сталина до Брежнева Арманда Хаммера, подобные операции с большевистским золотом могли приносить до 30% комиссионных. И это - только официальная торговля. Но ведь была еще и неофициальная... Вот что писал об этом сам Хаммер: "В то время [1920] Ревель был одним из перевалочных пунктов в торговле с Россией. Но большая часть поступавших туда из России товаров для обмена на продукты питания представляла собой контрабанду: произведения искусства, бриллианты, платину и бог знает что еще. Все это нелегально отправлялось через границу в обмен на продукты питания. Зимой 1921 года в Ревеле работало отделение Наркомвнешторга, которое закупало за границей товары для отправки в Ревель, оплачивая их золотыми слитками". Да и сам Хаммер именно через территорию Эстонии вел достаточно активную посредническую деятельность между РСФСР и остальным миром. 27 октября 1921 года Наркомат внешней торговли РСФСР по личной рекомендации Ленина и хаммеровская Allied Drug and Chemical Corporation подписали договор о поставке в Советскую Россию 1 млн. бушелей американской пшеницы в обмен на пушнину, черную икру и национализированные большевиками ценности из Гохрана. Основной транспортный коридор для этих операций шел через Ревельский порт. В 1922 году для реализации военно-технического сотрудничества между Германией и СССР (в обход Версальского мира) Хаммер арендовал в Ревеле склады на имя своей фирмы Allied American Corporation. Через эти склады шли товары военного назначения из России в Германию и обратно. Вряд ли такая бурная и широкая деятельность могла осуществляться без поддержки эстонского государства. Косвенным подтверждением этому может служить и получение в 1923 году Хаммером эстонского паспорта.

"История внешней политики СССР", изданная в 1980 году, так оценивает "стоимость" Юрьевского договора: "На протяжении 1920 г. Советская Россия добилась определенных успехов в развитии торговых связей через Эстонию. Так, по данным Наркомата внешней торговли, через Эстонию в Советскую Россию за 1920 г. было доставлено около 4 тыс. вагонов товаров, общим весом 45 тыс. тонн, из которых более половины составляли сельскохозяйственные машины и орудия". Торгпред в Ревеле Соломон называет несколько иную цифру отправленных грузов. Так, по его подсчетам, чуть ли не ежедневно в Москву из Ревеля отправлялось два маршрутных поезда по 40 вагонов каждый. Согласно справке Народного комиссариата по внешней торговле, к 18 октября 1920 года в Эстонию было отправлено 105 миллионов рублей золотом, плюс 7 тысяч килограмм золота в слитках. По оценкам же специалиста, занимавшегося историей "царского золота", В. Сироткина до середины 1920-х годов "через эстонскую границу большевики вывезли золота на продажу на гигантскую сумму в 451 млн. золотых рублей (1 млрд. 202 млн. 660 тыс. золотых франков)". При этом с 1920 до конца 1922 года Эстония оставалась монополистом по продаже русского золота и транзиту грузов в Россию.

С середины 1923 года - при изменившихся внешнеэкономических отношениях РСФСР - транзитная торговля и продажа золота и драгоценностей через Эстонию пошла на убыль. Но руководители Эстонии продолжали эксплуатировать "выгодное геополитическое положение страны". В 1923 году была зарегистрирована Советско-эстонская торговая палата. Одним из инициаторов создания палаты выступил все тот же Пятс. Эстонские современные историки отмечают, что с Пятсом было связанно множество структур, которые активно работали при поддержке советского представительства в Эстонии. "Пятс был также главным акционером Эстонского Кредитного банка (Eesti Krediidipank) и машиностроительного завода Ильмарине (Ilmarine), и это объясняет интерес Пятса к новому торговому соглашению с советами. Поскольку русские размещали заказы на заводе Ильмарине, то Пятс увеличивал свои дивиденды и на акциях Кредитного банка, поскольку банк кредитовал эстонские предприятия, выполняющие советские заказы". Необходимо отметить, что одним из акционеров Кредитного банка также выступал и Аугусто Пеэт, входивший в число акционеров Харьюского банка, а председателем совета директоров завода Ильмарине одно время был Лайдонер.

Эстонский историк Яак Валге выделяет крупную политическо-деловую группировку времен первой независимости Эстонии во главе с К. Пятсом. В эту группировку входили практически все ведущие политики того времени Эстонии и крупнейшие предприниматели. Основным источником доходов этой группировки были финансово-валютные и торговые отношения с Советской Россией. Хоть Валге и называет такую экономическую ориентацию недальновидной, но практически после приобретения независимости у эстонской элиты не было другого пути. У Пятса и Ко в 1920 году появился шанс создать не только национальное государство, но и национальную буржуазию, которой на тот момент в Эстонии не было. И единственный источник обогащения для "новых эстонцев" в виде легального и нелегального рынка сбыта и крупнейшего поставщика грузов и золота находился именно на востоке. Чем закончилась попытка создания национально-буржуазной республики в Эстонии, хорошо известно. В 1940 году вся эта новая компрадорская буржуазия, то есть политическая и экономическая элита Эстонии, не смогла или не захотела оказать сопротивление Сталину и согласилась с включением Эстонии в состав СССР.