Конфликт в Западном Казахстане (Жанаозен, Мангистауская область) 16-17 декабря 2011: исследование

Введение

1. Республика Казахстан

2. Хронология конфликта

(...)
 

3. Анализ причин конфликта

3.1 Социально-экономические предпосылки конфликта

К социально-экономическим предпосылкам конфликта авторы доклада относят:

- Слабую развитость инфраструктурных связей региона

- Иждивенческий менталитет

- Привычку добиваться забастовками нужного результата, значительный опыт «успешного» шантажа руководства нефтяных компаний в прошлом

- Экономическую пассивность местного населения

Как мы уже говорили ранее, к моменту возникновения конфликтной ситуации в общественном мнении западного региона уже сложилось представление о несправедливости системы распределения, в рамках которой потребности трех областей запада Казахстана вне зависимости от затраченных усилий системно игнорируются властями республики. По ряду важных социальных показателей – эксплуатационной длине железнодорожных путей, доступности авиасообщения, обеспеченности дорогами и автомобилями – рассматриваемая Мангистауская область традиционно занимает нижние строчки рейтинга. Немаловажным является и другой фактор – малая обеспеченность региона водой. В Западном Казахстане наиболее худшая ситуация среди всех регионов страны – с 2005 года наблюдается устойчивое снижение стока. В прошлом году сток Урала, Сагиза, Уила и Эмбы составил около 10% от среднего многолетнего.

Согласно исследованию «Самоидентификация жителей Мангистауской области» (Фонд «Стратегия», 2007), значительной особенностью региона считается закрытость, обособленность области, связанная с удаленностью региона от центра, а также отсутствием развитой системы транспортных коммуникаций: «одна ветка идет тупиковая, поэтому поезда ходят достаточно редко, автодороги тоже не в достаточно хорошем качестве».

По мнению экспертов, это самый малонаселенный регион по республике. По статистике, на долю Мангистауской области приходится меньше 3% от всего населения страны, а плотность населения составляет около 2,1 чел./1 кв.км.

Еще одним фактором, наложившим свой отпечаток на ментальность населения области, по мнению экспертов, можно считать историю и особое положение региона в советское время.

Еще тогда регион приковывал пристальное внимание конфликтологов. В частности, широкую известность получили события в Новом Узене (старое название города Жанаозен) — межэтнические столкновения 17-28 июня 1989 года между группами казахской молодежи и выходцами с Кавказа. Бунт сочетал в себе элементы социального недовольства, молодежного хулиганства, антисоветской пропаганды и межобщинных столкновений, направленных против приезжих. Точное количество погибших неизвестно (называются цифры от 4 до 200 человек). Архивы восстания были частично уничтожены, частично засекречены. Бунт был подавлен отрядами спецназа, однако практически всё неказахское население (около 25 тыс. человек) в срочном порядке покинуло город или было эвакуировано.

Данный исторический факт подчеркивает конфликтность региона. Однако при этом – события явно имеют разный исторический контекст и события 1989 года вписаны в исследование скорее больше как факт, наглядно подтверждающий психосоматические особенности общественных отношений в регионе.

Более значимым наследием советской эпохи можно считать глубоко укоренившиеся иждивенческие настроения.

«Люди, которые жили здесь в Актау, даже не во всем Мангистау, они тут жили в своеобразном заповеднике. Тут были высокие зарплаты, тут сразу давали квартиры, тут было великолепное снабжение, то есть в магазинах было все и они к этому привыкли». Результатом стало формирование потребительско-иждивенческих наклонностей.

«У нас в Узене года 4 назад сложилась парадоксальная ситуация, когда 80% населения не платили за коммунальные услуги. Почему? Потому что, когда был Советский Союз, там за все платили нефтяники».

Примечательно, что ощущение привилегированности положения в советское время постепенно нашло себе замещение и трансформировалось в «завышенные амбиции местного населения по поводу того, что они живут в богатом регионе...» и отказе местных людей от низкооплачиваемых работ.

Итог подобного мировоззрения широко известен – с той или иной степенью интенсивности забастовки в регионе происходили в 1989 и 1992 годах, а с 2008-го идут практически непрерывно. При этом однозначно обвинять только руководство нефтяной компании «Разведка Добыча «КазМунайГаз» никак нельзя – к моменту забастовки у бастующих нефтяников и водителей самые высокие в стране заработные платы. Их доход превышает заработки промышленных рабочих других регионов Казахстана – металлургов, шахтеров, не говоря уже о работниках бюджетной сферы. У рабочих "ОзенМунайГаза" социальный пакет гораздо выше, чем у других промышленников при вполне сопоставимых условиях труда, в том числе и по степени аварийности. Причем, очень важно, что любое очередное повышение окладов – вызывает цепную реакцию по всему Казахстану: ориентируясь на западный регион, повышения начинают требовать и другие работники компании.

Серьезным фактором, способствующим росту забастовочного потенциала региона, стало то обстоятельство, что в ходе предыдущих забастовок руководство компаний всегда шло на существенные уступки. Такой успешный опыт «экономического шантажа» сделал забастовки регулярными. Начиная с 2008 года, забастовки проходили каждой весной и осенью. Однако, в 2011 году требования забастовщиков были не только юридически безосновательными, но и заведомо невыполнимыми с точки зрения финансового состояния предприятия. Это обусловило принципиальную позицию руководства компании, которую также поддержали местные органы власти.

К моменту забастовки ставки бастующих такие:

1. Оператор добычи в цехе добычи нефти и газа: 207.000 тенге в месяц (это минимальная ставка).

2. Водитель автоколонны 5 разряда: 278.000 - 306.000 тенге в месяц (1 USD = 150,25 KZT).

3. Ремонтник в цехе ремонта скважин: 239.000 - 326.000 тенге в месяц.

Суммы указаны ПОСЛЕ вычета всех налогов и с учётом отраслевых и районных коэффициентов. Как мы видим, заработные платы существенно выше, чем в среднем по всей республике. Исключительно для наглядности: в 2011 году средняя заработная плата бюджетных работников превысила 84116 тенге (примерно 560 долларов). При этом, цены на основные товары и продукты питания в регионе не слишком отличаются от аналогичных по всей стране.

 В силу вышеназванных причин мы не беремся утверждать, что конфликт обусловил исключительно социальный фактор. Вместе с тем, очевидно, что в регионе существует комплекс социально-экономических проблем, часть из которых решить в ближайшее время не представляется возможным.

Но в этом вопросе, считают авторы доклада, сыграла свою негативную роль и пресловутая ментальность местного населения, считающего себя привилегированной частью общества, которой государство обязано обеспечить высокооплачиваемые рабочие места. Итогом такого отношения населения региона стало слабое развитие малого и среднего бизнеса, представители которого могли бы обеспечивать регион недорогими предметами первой необходимости и продуктами питания. Даже уровень развитости рынка (согласно важному индикатору – количеству зарегистрированных индивидуальных предпринимателей в 2011 году – область занимало 15-е место из 17-ти) указывает на то, что население поражено иждивенческими настроениями, предпочитая выбивать повышение заработных плат вместо того, чтобы развивать внутреннее производство, торговлю и сферу услуг.

Пожалуй, лучше всего ситуацию сформулировали журналисты «Эксперта Казахстан»: «Всем, кто знаком с ситуацией, понятно, что это не трудовой конфликт, а скорее ментальный. И в таких противостояниях правота доказывается не документами, а готовностью жертвовать и убежденностью, что «наше дело правое». Бастующие подкрепляют свою уверенность в правоте тем, что уже почти два месяца сидят на жаре, а некоторые даже голодают. Руководство РД КМГ — тем, что показало общественности все документы и даже не побоялось отпустить журналистов на разговор с бастующими. В битве правоты и твердости ничья не взяла, и никто из сторон не знает, что будет дальше. А пока мы являемся свидетелями социокультурного феномена, сложившегося под действием неповторимого адайского менталитета, знойной пустыни, больших нефтяных денег и общей неуютности региона.

Забастовка для этих людей — своеобразный тест на коллективизм: ты еще наш или уже их. Эти несколько сотен людей искренне считают, что оказывают первое сопротивление отечественным продажным чиновникам и бессовестным капиталистам, а также внешнему опасному и коварному врагу — китайцам. Посторонний наблюдатель не сможет не признать, что поведение бастующих и их требования нелогичны. Но логично ли то, что при огромных деньгах, которые выкачивались государством из Жанаозена, в городе нет фонтанчиков и скверов, пивнушек и хороших развлекательных центров, где люди могли бы отдохнуть и развеяться после работы в выжженной солнцем пустыне?».

3.2 Политические предпосылки конфликта

К политическим предпосылкам конфликта авторы доклада относят несколько аспектов:

- Неконкурентная, а как следствие, негибкая политическая система, неспособная оперативно отреагировать на вызовы и риски

- Экономический сепаратизм местной элиты

- Неконтролируемая миграция

Прежде чем начать анализ политических факторов конфликта, хотелось бы зафиксировать важный момент: политическая система Казахстана в некоторых вопросах является весьма непрозрачной. Соответственно, рассуждения об особенностях казахстанского политического процесса очень сложно ранжировать и систематизировать. По этой причине, тезисы этого раздела не имеют подтверждений в публичных работах, а являются наблюдениями авторов доклада.

Главной особенностью казахстанской модели взаимодействия с регионами является важный ресурс, который обеспечивается за счет региональных авторитетов, представленных в центральной власти. Если учитывать значение региона для экономики страны в целом, то соответственно, и представленность региональных элит в центральной власти должна иметь соответствующую величину, в противном случае региональные авторитеты будут изрядно раздражены политикой Центра.

Сколько же чиновников при этой такой колоссальной экономической вовлеченности в республиканский бюджет, дает высшей власти Казахстана запад страны? Количество весомых политических и хозяйственных деятелей из Мангистауской области относительно невелико.

1. Абиш Кекильбаев – бывший государственный секретарь, известный писатель

2. Ляззат Киинов – председатель правления и президент НК «КазМунайГаз»

3. Бактыбай Чельпеков – депутат Сената

4. Зейнулла Алшымбаев – депутат Мажилиса Парламента

5. Орак Кудайберды – председатель Комитета геологии и недропользования

6. Тимур Бимагамбетов - заместитель председателя правления НК «КазМунайГаз»

7. Абзал Мендибаев – генеральный директор АО «Озенмунайгаз»

Такой внутриэлитный перекос привел к появлению «сепаратистских настроений» в рядах западных элит. Например, конфликт в Жанаозене начинался с требований, в целом нехарактерных для экономической забастовки. В частности, это отмечало российское информационное агентство REGNUM. Агентство предложило взглянуть на часть первоначальных требований бастующих:

1. Увольнение директора ПФ "Озенмунайгаз" К.Ешманова.

2. Передислокация офиса АО "Разведка Добыча" в Актау.

3. Возвращение ПФ "Озенмунайгаз" статуса акционерного общества.

4. Национализация приватизированных предприятий, ранее входившие в структуру "Озенмунайгаза": ТОО "Бургылау", ТОО «КазГПЗ», ТОО "Круз", ТОО "Жондеу" и другие.

Довольно странные требования для водителей автоколонн? Гораздо больше похоже на требования авторитетов местного бизнеса. Надо также отметить поразительную избирательность погромщиков - сожжен был только дом К.Ешманова, и остались нетронутыми дома других руководителей "Озенмунайгаза" - заместителей директора, начальников управлений и т.д.

Более того, в этой же статье отмечается, что «сепаратистские волнения всегда там (на западе Казахстана) были. И они базируются на таких аргументах - город Астана отнимает деньги у других регионов страны. К примеру, на 1 астанчанина приходится 288 тысяч тенге дотаций из республиканского бюджета, а на жителя Мангистау 52 тысяч, на алмаатинца - 49 тысяч. При этом бюджет города Астана на 80% дотационный, а Мангистауская область - регион-донор. ВРП Мангистау почти одинаковый с ВРП ЮКО (Южно-Казахстанская область), но сколько во власти уроженцев Шымкента и сколько Актау (наблюдается сильный перекос в сторону южных регионов Казахстана - прим. ИА REGNUM)»?

Еще одним признаком негибкой политической системы следует считать тот факт, что центральные органы власти, и прежде всего такой политический орган как Администрация Президента, достаточно бесстрастно наблюдали за продолжавшейся несколько месяцев забастовкой. В Астане возобладала точка зрения, что забастовка является трудовым конфликтом, в связи с чем в регион с примирительными целями приезжали представители только Министерства труда и социальной защиты населения и Генеральной прокуратуры. Весьма симптоматичным выглядит признание Президента страны Нурсултана Назарбаева о том, что его неверно информировали о происходящем в Жанаозене.

Согласно распространенным в тот момент слухам, бывшему губернатору Мангистауской области Крымбеку Кушербаеву в период забастовки не дали возможность доказать политическую подоплеку акций протеста и довести свою позицию и предложения до главы государства. В результате К.Кушербаев подал в отставку, но был объявлен невиновным в инциденте. Президент Н.Назарбаев отметил, что вины Крымбека Кушербаева в случившемся в Жанаозене нет. Это соответствует действительности, так как совладать с проявлениями местного сепаратизма было возможно только на уровне верховной власти республики, которая, однако, постаралась дистанцироваться от конфликта.

Возможно, в будущем станут доступными сведения и факты, которые расскажут исследователям о роли тогдашних руководителей Правительства и Администрации Президента, которые проигнорировали сигналы и мнение местных исполнительных и правоохранительных органов.

Кому-то довольно конспирологической покажется версия о том, что бездействие центральной власти в отношении жанаозенской забастовки является следствием борьбы различных властных группировок и политических интриг. Но при этом достоверным фактом является то, что при «разборе полетов» наиболее пострадавшими оказались областное и отраслевое руководство, то есть те люди, которые приложили максимальные усилия для разрешения конфликта, но не имели для этого достаточно полномочий и ресурсов.

Между тем было очевидно, что местные органы власти и руководство нефтяной компании, несмотря на все усилия, не могут добиться прекращения забастовки. Руководство нефтяной компании, а также ее акционер – государственный фонд «Самрук-Казына» в целом заняли жесткую и негибкую позицию, не поддаваясь давлению рабочих и игнорируя их требования. С другой стороны, инициаторы забастовки выдвигали требования, находящиеся за пределами полномочий местных и корпоративных структур, требовали переговоров с представителями республиканских властей и даже личного вмешательства главы государства.

Следует отметить очевидную слабость местных представительных органов, оказавшихся неспособными эффективно отреагировать на ситуацию и послужить проводником интересов государства. Представительные органы власти вообще не внесли сколько-нибудь заметного вклада в разрешение ситуации. Местные маслихаты, депутаты Мажилиса и Сената Парламента РК, в том числе избранные от Мангистауской области, не воспринимались забастовщиками.

Не менее важным фактором конфликта следует считать неконтролируемую миграцию и фактор оралманов (досл. «возвращенцы» – каз.яз.). Оралманы - этнические казахи-репатрианты, переселяющиеся в Казахстан из соседних стран (Китай, Монголия, Узбекистан, Туркменистан, Россия, Киргизия, Иран, Афганистан, Пакистан и др.) В период после провозглашения независимости общая численность репатриантов составила около 750 тыс. человек, а если учитывать их потомков, а также прибывших без помощи государственной программы по переселению — более 1 млн чел (10 % всех казахов республики).

Именно оралманы многократно усилили традиционные для местного населения иждивенческие настроения. Итогом стало осознание властями недостатков в организационном и идеологическом сопровождении процесса возвращения этнических казахов на родину. И если ранее власти не обращали внимания на структуру расселения мигрантов, то теперь одним из ключевых может стать принцип равномерного расселения репатриантов.

 В целом, политические причины, если быть объективными, сыграли решающую роль в формировании модели поведения, которой придерживались бастующие. В частности, раздражение местной элиты канализировалось в среду нефтяников, которые впоследствии с озлобленностью восприняли «иногородних» представителей правоохранительных органов, переброшенных в Жанаозен для пресечения беспорядков.

В свою очередь, градус раздражения местной элиты вполне можно было снизить, если бы политическая модель предполагала более эффективное рекрутирование элиты, в том числе с учетом представительства всех регионов в центральных органах власти. Следствием «сепаратистских настроений» стал правовой нигилизм, выражающийся в отрицании законов, судебных решений и отказе подчиняться представителям власти.

3.3 Внешнее давление, действия оппозиции

Рассматривая деятельность «внешних», «сторонних» участников конфликта, необходимо учесть два аспекта:

- Поддержку бастующих со стороны правозащитников;

- Деятельность оппозиции, которая была явно заинтересована в эскалации конфликта.

Один из выводов, который необходимо сделать по итогам жанаозенского конфликта, состоит в том, что в Казахстане до настоящего момента не сформировались сильные общественные и гражданские институты.

Прежде всего, необходимо отметить организационную слабость и недостаточный авторитет профсоюзов. Данный институт развивается в Казахстане скорее как декоративный. Создание же профсоюза «снизу» не способствовало разрешению конфликта, с одной стороны, в силу крайне низкого уровня образования и правовой грамотности рабочих, а с другой перехвата контроля над ними со стороны политической оппозиции. В такой ситуации лидеры забастовщиков не искали возможности достижения компромисса, даже когда власти были готовы пойти на уступки. Наоборот, они выдвигали новые невыполнимые требования, чем заводили конфликт в тупик.

В целом, до 16-17 декабря 2011 года ряд журналистов, в том числе посещавших Жанаозен, высказывали мнение, что действия забастовщиков дирижируются из-за рубежа. Однако, определенных мнений, кто является «кукловодом» и «дергает за нити», не было.

Высказывались различные гипотезы, которые не были подтверждены фактами. Так, высказывались предположения о том, что к забастовке имели отношение люди с «великолепным английским», более того, по некоторым данным, беспорядкам в Жанаозене предшествовал приезд делегации посольства США и переговоры с бастующими нефтяниками. Утверждалось, что в случае с беспорядками в Жанаозене речь идет вовсе не о нефтяниках, а хаос якобы спровоцировало «вооруженное бандформирование, которое пришло с юга». Пользователи в интернете, наблюдавшие за ситуацией, отмечали, что "в городе много приезжих и эмигрантов".

Впрочем, уже на стадии судебных рассмотрений всплыли подтверждения некоторой информации. В частности, было зафиксирована активность двух правозащитных организаций – Human Rights Watch и NDI. Причем, если в случае с HRW – речь шла о записях разговоров по мобильным телефонам, что является довольно косвенным признаком, поскольку фразы могут быть вырваны из контекста, то полный отчет NDI об участии активистов правозащитной организации в жанаозенском противостоянии не оставляет иллюзий в отношении целей зарубежных «инвесторов». Впрочем, и HRW внесла, согласно свидетельствам, довольно значительную лепту в ситуацию. Участие в организации беспорядков принимало даже российское бюро организации.

Не менее интересным является и другой факт: один из организаторов забастовки, юрист Наталья Соколова – в прошлом имела отношение к USAID.

Но одним из самых важных агентов влияния оказался евродепутат Пол Мэрфи, который вел целенаправленную работу сначала по формированию модели поведения нефтяников, обеспечивая внешнеполитическую поддержку бастующим, а позже, во время беспорядков, внес свою лепту в организацию дезинформирования населения:

Пол Мерфи, депутат Европарламента, Социалистическая партия Ирландии:

«По той информации, которая есть у меня: 70 протестующих убиты, 500 ранены. По информации Международного комитета рабочих, расстрел протестующих был начат в 11:40 утра. Рабочие оккупировали часть зданий в городе, некоторые здания сожжены. В Жанаозен введены 1500 морских пехотинцев, введены танки. В 12:30 добыча нефти в районе остановлена. Завтра митинг протестующих рабочих будет в городе Актау – в знак солидарности с событиями в Жанаозене. Сейчас я пытаюсь договориться о своей поездке в Жанаозен. Я только на прошлой неделе разговаривал по скайпу с лидерами жанаозенской забастовки, и я не знаю сейчас, живы ли они. Это ужасные события должны быть максимально полно освещены хотя бы в иностранных СМИ, нужно прорвать информационную блокаду».

Оппозиционную поддержку бастующих обеспечивал беглый казахстанский банкир Мухтар Аблязов и пул принадлежащих ему СМИ: газеты «Республика», «Взгляд», видеопортал Stan.tv и тесно связанная с ним телекомпания «К+». Они призывали рабочих выходить на улицы, а также обеспечивали информирование населения в регионе, создавая впечатление тотальной информационной поддержки бастующих как внутри страны, так и за рубежом. Наиболее радикальная часть оппозиции, финансируемая М.Аблязовым, целенаправленно добивалась эскалации и политизации изначально исключительно экономического, трудового спора. Ему также удалось привлечь на свою сторону молодежных радикалов и левацкую организацию «Социалистическое сопротивление».

Весьма любопытна реакция американских властей на суд над одним из организаторов беспорядков в Жанаозене – лидером незарегистрированной партии «Алга» (финансируется М.Аблязовым) Владимиром Козловым. Лично заместитель Госсекретаря США Роберт Блейк заявил недавно, что США внимательно следят за делом Козлова.

Если суммировать вышесказанное, то можно предположить, что казахстанская оппозиция действовала по заранее заготовленным лекалам специалистов по социальной инженерии. Однако при этом представляется весьма сложным доказать существующую связь между радикальной оппозицией и зарубежными агентами влияния.

Скорее даже напротив, можно прийти к выводу, что действовали обе стороны автономно, при единстве целей сохраняя некоторое различие в стратегических линиях. Но крайне важно, что и те, и другие обеспечили нефтяникам Жанаозена ложное представление о значимости забастовки и международной поддержке. В определенной степени эти факторы в совокупности со многими другими, перечисленными выше, стали одним из катализаторов ситуации 16-17 декабря 2011 года.

Некоторые выводы

 Хотелось бы подчеркнуть несколько важных деталей, которые вытекают из большинства тезисов данного исследования.

1. В Казахстане в целом не решена проблема моногородов и монорегионов. Этот фактор во многом обусловил жанаозенский конфликт и, возможно, обусловит последующие конфликты и инциденты в данном регионе, а также в других регионах с похожими или идентичными характеристиками. Спустя почти год изменения в этих регионах минимальны, а стало быть, имеется латентное недовольство, которое со временем может возрастать.

2. Политическая система в Казахстане имеет ограниченные возможности по разрешению проблем в Западном Казахстане. Недовольство региональных элит может трансформироваться в более глубокие формы экономического сепаратизма. При этом существующий отраслевой дисбаланс – приоритет нефтяной и других добывающих отраслей над другими - усиливает размежевание между дотационными регионами и «донорами».

3. В Казахстане не сбалансирована бюджетная политика. Имеются значительные региональные диспропорции, существенную часть доходов забирает республиканский бюджет, возврат средств из которого не обусловлен местными интересами. При этом расходование бюджетных средств под контролем государственных органов малоэффективно.

4. В Казахстане недостаточно эффективно работает обратная связь между властью и обществом. Конфликт в Жанаозене продемонстрировал низкую эффективность всех ветвей власти. Информационные источники ангажированы и в большинстве исполняют функцию информационных боевых единиц. Как следствие, каналы доставки объективной информации до центральных органов власти не способны фиксировать риски, как латентные, так и перешедшие в активную фазу. При этом любопытно, что обратный канал трансляции государственной идеологии и информационной политики также не является эффективно работающим. Идеологемы власти либо частично отторгаются, либо доходят до общества в сильно искаженном виде.

5. По истечении 11 месяцев после жанаозенских событий нет оснований утверждать, что причины, вызвавшие конфликт, успешно и бесповоротно преодолены. Напротив, существуют веские предпосылки для сохранения социального и политического напряжения в регионе. Восстановление производственного филиала «Озенмунайгаз» в качестве самостоятельного акционерного общества не повлекло восстановления уровня добычи нефти (что ограничивает социальные возможности компании), улучшения качества управления и снижения уровня коррупции. Решительных мер для преодоления демографического дисбаланса в городе предпринято не было. Принятые Правительством программы (по развитию Жанаозена, по решению проблем моногородов) имеют долгосрочный характер и не снимают накопившегося напряжения.

6. В целом жанаозенские события показали, что в среде казахстанских элит накопился значительный объем противоречий. При этом у соперничающих лагерей в числе приоритетов отсутствует задача сохранения стабильности и устойчивого развития страны. Находящиеся у власти элиты заинтересованы в сохранении экономических привилегий, для защиты своих интересов манипулируют законодательной базой, государственными институтами. В то же время оппозиция, отчужденная от основных экономических активов, способна на радикальные действия с целью нового передела собственности.

7. Ко всему сказанному можно добавить только одно: поскольку конфликт произошел в относительно благополучном с точки зрения имеющейся инфраструктуры регионе (нефтяникам исправно выплачивалась заработная плата, работали объекты социальной инфраструктуры), внимание властей и исследователей должно быть приковано к городам со схожей инфраструктурой. Но при этом, в Казахстане имеются моногорода, где критический момент уже пройден – и связан он с истощением ресурсов в градообразующих предприятиях.

Такие города, как Темиртау и Джезказган имеют все шансы повторить судьбу Жанаозена – и возможно, в более опасном формате, поскольку являются многонациональными. Поэтому уже сейчас требует переосмысления подавляющее большинство государственных программ, относящихся к социально-экономическому блоку, а также основные элементы региональной политики.

Экспертная группа ЕЦГА: Анна Чурдова (Чехия), проф. Бруно Дрвески (Франция),  проф. Владимир Каллер (Бельгия), Матеуш Пискорски (Польша)