Консерватизм внутри взрыва / Модест Колеров

1. Мы находимся внутри взрыва и поэтому пока не видим и не слышим его. Видим лишь, как перед глазами проносятся обломки старых слов, названий и идеологий. Их уже нет и они уже ничего не значат. Скоро взрыв настигнет и нас самих. И пока у нас есть несколько исторических мгновений, чтобы снова подумать над содержанием слов и сосредоточиться.

2. В чёрно-белом, схематическом, дидактическом, риторическом, не имеющем никакого практического значения противопоставлении консерватизма, либерализма, капитализма, социализма, стабильности и развития, общего и индивидуального, ТРАДИЦИИ и СВОБОДЫ, - за консерватизмом в обыденном мнении закреплён отказ от революционных перемен. Но лишне напоминать, что даже такому столь простому преодолению дихотомии, как «революционный консерватизм», уже две сотни лет.

3. Поэтому простое обсуждение консерватизма вне опыта новой и новейшей гуманитарной науки в исследовании идеологии, особенно языка и коллективного сознания, по-моему, неизбежно стремящегося к скептическому агностицизму, хорошо понимающему пределы даже собственного бессилия, не имеет смысла. Единственный вывод из такого понимания знания – прямое принуждение к следованию ценностям, к бесконечному жизненному романтизму. Здесь встречаются революционаризм и обслуживаемая им «почва».

4. Поэтому надо исходить из того, что консерватизм, как всякий предмет идеологического исследования, вне его актуальной государственной и общественной практики, -  АБСТРАКЦИЯ.

5. Ценности ВСЕГДА противостоят практике. В этом – их смысл и назначение. Человеческие ценности всегда в идеале обслуживают сохранение ОБЩЕЙ жизни – в этом их естественный консерватизм. В этом контексте борьба за справедливость, особенно – за социальную справедливость, является борьбой за жизнь против эгоистической и дьявольской энтропии. Здесь строится оправдание современного социал-консервативного синтеза. И именно такой постлиберальный (не антилиберальный) социал-консервативный синтез представляется мне сейчас наилучшим образом должного.

6. Практика любого идеологического проекта – консервативного, либерального, социалистического – это практика преодоления собственной абстракции. Особенно если идёт речь о таких инструментах практики, как диктатура, ибо любая диктатура – в первую очередь практически преодолевает собственную риторику, реализуя свои утопии как бы «во вторую очередь». Так, например, в практике коммунистической диктатуры главное – вопрос о власти ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, а вопрос о программных бесплатных всеобщих образовании и медицине – уже лишь вопрос о благоусмотрении власти.

7. Что же лежит сегодня в основе консервативного проекта, ДО и ВНЕ его прагматических соображений в ходе практического управления обществом и государством? Моя гипотеза состоит из двух условностей. Первая трактует общественное бытие. Вторая – личное бытие.

8. В общественной сфере формула консерватизма исходит из того, что ГОСУДАРСТВО – ЕДИНСТВЕННЫЙ ГАРАНТ СВОБОДЫ.

9. В личной сфере формула консерватизма исходит из того, что ты, человек, выбирающий себе идейную ориентацию, прежде всего и тем самым выбираешь себе ТОЧКУ взгляда на общество – изнутри его, вместе со всеми, - или извне его, отдельно от всех. Быть вместе со всеми и значит выбирать своим приоритетом общие стабильность и сохранение жизни. Быть отдельно – значит выбирать самодостаточный переворот, место инквизитора и даже Бога в отношении всех. Поэтому консерватизм исходит из ОТРИЦАНИЯ такой ГОРДЫНИ.

10. В современных русских условиях консерватизм, несмотря на всю либеральную социально-экономическую политику, - это Путин, а исторический образ его – «чудо возвращения Крыма»; а противостоящая ему гордыня – это внешний враг, который якобы хочет нас вылечить и научить, но которому на деле мешает само наше государственное существование. И – внутренний идиот, который – ради селфи-себяшки-автофотографии на фоне колониального либерализма – отделяет себя от нашего народа и его исторической судьбы – как реформатор, инквизитор и вивисектор.